Ваниль и шоколад - Ева Модиньяни

– Займитесь лучше своими делами! – наорал на него Андреа.

Крик помог ему немного успокоиться и овладеть собой. Он сел в машину и продолжал читать: «Я была просто убита. Больше я его никогда не увижу».

Тут Андреа опять пришлось прерваться. В предыдущем письме она писала ему, что та история закончилась семь лет назад, а что же теперь получается? И что все это должно означать? И правда ли, что ее проклятущий любовник так серьезно болен?

Ревность душила его. Вместо того, чтобы завести машину, он вернулся в квартиру, вошел в спальню и вытащил из ящика письменного стола пачку писем, которые раньше не смел открывать. Придвинув стул, Андреа принялся за чтение.

Временами его ярость сменялась сочувствием. Нет, в этих письмах не было ничего драматического. Они были написаны легко и с юмором. Тут и там попадались по-настоящему забавные замечания и шутки. Но в общем и целом письма Мортимера воссоздали для него картину подлинной страсти, о которой он все эти годы даже не догадывался. Помимо собственной воли, он ощутил тоску и горечь, читая о чужой любви – такой неистовой и так жестоко задушенной. Его жена была вынуждена разрываться между двумя мужчинами, любя обоих. Андреа так толком и не понял, кто же вышел победителем в этом конфликте – он сам или этот Мортимер, который сначала спас ей жизнь, а потом с нежной заботой истинно влюбленного помог произвести на свет маленького Луку. Пока сам он сидел дома с детьми, тот, другой, первым взял в руки его новорожденного сына.

– Нелегко, наверно, помогать любимой женщине рожать ребенка от другого, – сочувственно пробормотал Андреа.

Он больше не мог ненавидеть соперника. Он вдруг сообразил, что за столько лет брака ни разу не задался вопросом: а не изменяет ли ему жена? И все только потому, что ему не хватало духу. Точно так же он годами отодвигал от себя воспоминания о своем горьком детстве. Только бегство Пенелопы заставило его наконец посмотреть в глаза страшной правде. А сейчас его жена простыми и скорбными словами, без уверток и лицемерия, рассказала ему о своих переживаниях, о желании поговорить с ним. И что ему теперь делать? Поверить в ее искренность?

Никогда раньше Андреа не задавал себе столько вопросов о том, что думает и чувствует Пенелопа. Он сложил все письма Мортимера, спрятал их в конверты и закрыл ящик на ключ. Потом сунул в карман письмо жены и вышел. В редакцию он приехал, так и не просмотрев утренние газеты. На рабочем столе у него уже были разложены последние бюллетени и сводки АНСА.[25] Андреа торопливо просмотрел их и прошел в зал, где собирались редакционные летучки, чтобы согласовать темы, нуждающиеся в более широком освещении. Потом он вернулся к себе в кабинет и начал пробегать глазами газету.

И вдруг его внимание привлекла страница некрологов: вся целиком она была посвящена Мортимеру. Родственники, друзья, коллеги оплакивали безвременную кончину доктора Раймондо Марии Теодоли ди Сан-Витале после тяжелой и продолжительной болезни.

Известие обрушилось на Андреа подобно удару палицы. Перед его мысленным взором возникли слова из его письма Пенелопе: «Трижды проклятый Раймондо Мария Теодоли ди Сан-Витале, чтоб его чума взяла».

– Это моя вина, – прошептал он онемевшими губами. – Я пожелал ему смерти.

Ему вспомнились его отец, Джемма, учительница Каццанига. Всем им он страстно желал смерти.

– Что же это за проклятье висит надо мной? – спросил себя Андреа, и его глаза наполнились слезами.

– С тех пор, как жена тебя оставила, я тебя больше не узнаю, – заметил главный редактор, вошедший в эту минуту к нему в кабинет.

– Я сам себя не узнаю, – вздохнул Андреа, стыдясь и досадуя на то, что начальник застал его в минуту слабости.

Милан, 20 июня.

Дорогая Пепе!

Лука с тобой, Лючия и Даниэле проводят последний вечер со мной. Завтра София заедет за нашей дочкой, они собираются вместе провести каникулы на яхте в Средиземном море. Я же отвезу Даниэле в аэропорт Малпенса. Он прилетит в Дублин рейсом «Алиталии», а оттуда доедет до Гэлуэя поездом. На станции его встретит Патрик, старший сын синьоры Маргарет О'Доннелл, и отвезет его на ферму (это в нескольких километрах от города). А я останусь наедине с Присциллой, потому что твой отец тоже уехал. Предполагалось, что мы с ним вместе поедем в Рим: я – на переговоры о работе в РАИ, он – чтобы объясниться напрямую с женой.

В последний момент я передумал и не поехал. Если переговоры пройдут успешно, подумал я, вдруг мне придется переехать в Рим? Честно говоря, мне бы не хотелось расставаться с детьми на пять дней в неделю. Пока ты не уехала, у Лючии, Даниэле и Луки практически не было отца. Теперь, к моему и их счастью, отец у них есть. Я не собираюсь повторять ошибки прошлого. Впервые я открываю для себя, что значит быть действительно любимым своими детьми. И знаю, что этим я обязан тебе.

Я рад, что ты не нашла мое последнее письмо. Это было скверное письмо, не стоило его читать. Если вдруг ты его найдешь, прошу тебя как о личном одолжении: порви его, не читая.

Я только что узнал из газет о кончине Раймондо Теодоли. Глубоко сочувствую тебе. Этим утром я прочел письма Мортимера, которые ты хранишь в ящике письменного стола. Нехорошо читать чужие письма, я знаю, но ты столько раз меня прощала, прошу тебя, прости и на этот раз. Поверь, мною двигало не праздное любопытство, а отчаяние, попытка понять. Я люблю тебя больше, чем ты можешь себе представить.

В последние дни я несколько раз собирался тебе позвонить и не сделал этого только потому, что ты мне запретила.

Обними за меня нашего малыша.

АНДРЕА

7

Лука не желал расставаться с ней ни на минуту. Он держал ее за руку, когда они шли на пляж, и не входил в воду, если мама оставалась на берегу. Он спал рядом с ней на большой кровати и следовал за ней повсюду, даже в ванную.

– Ты делай, что тебе надо, а я тут постою и подожду тебя, – говорил он ей.

– Слушай, я же не сбегу, – пыталась убедить его Пенелопа, прекрасно понимая, что это напрасный труд: только держась за нее, Лука обретал уверенность, что она не покинет его на этот раз.

Занятия в школах закончились, на пляже было многолюдно. Пенелопа повстречалась с давними подругами.

У них у всех уже были свои дети. Чтобы умерить их любопытство, она говорила, что Лючия и Даниэле уже выросли и у них есть на лето занятия поинтереснее, чем торчать в Чезенатико, а Андреа очень занят и присоединится к ней, только когда получит отпуск. Ну а что касается Ирены и ее отца, она ждет их прибытия со дня на день. Но сколько бы они ни старалась заглушить разговоры, сплетни распространялись со скоростью лесного пожара, потому что в самих словах и в поведении Пенелопы ее друзья улавливали нечто необычное.