Ореховый посох - Роберт Скотт

Гилмор вздохнул, помолчал, погрузившись в раздумья, потом неторопливо продолжил:

— В ту ночь шел сильный снег. Я, помнится, все смотрел из своего окна, как это белоснежное покрывало укрывает землю и замок. Сандклиф я всегда очень любил. Его нельзя было назвать роскошным дворцом. Нет, это самый обычный замок, а вот Сенат Лариона представлял собой истинное содружество самых лучших ученых, и у каждого из них душа и ум были полностью открыты любым новым идеям и учениям. Сандклиф всегда был полон жизни, там вечно кипели дискуссии — настоящие научные дискуссии, а не запальчивые споры соперников. Мы, сенаторы Лариона, искренне верили, что улучшаем жизнь пяти земель Элдарна, привнося в нее знания и умения более развитых цивилизаций. — Он выразительно посмотрел на Стивена и Марка, которые внимательно его слушали. — Нас глубоко впечатляли те достижения, которые ваш мир демонстрировал в области медицины, вооружений, военного искусства. Порох, артиллерия и кремневые ружья стали для нас огромным искушением, однако в нашей культуре подобные вещи находились под строжайшим запретом. И мы никогда бы не принесли в Элдарн знаний об этом. Даже Нерак никогда не нарушил бы этого запрета.

— А потом, когда его душу захватил тот слуга зла? — спросил Марк. — Разве потом он не мог вернуться в наш мир и собрать там образцы различного оружия, бомбы, болезнетворные вирусы? Ведь наш мир прямо-таки переполнен самым разнообразным оружием.

— Нерак никогда не принес бы в Элдарн подобных вещей, потому что Сенат Лариона непременно наказал бы его за это, ограничив его доступ к дальнему порталу и, что еще хуже, к волшебному столу. — Гилмор отвернулся и стал смотреть куда-то в сторону реки; в тишине было слышно, как потрескивает и шипит костер. — А когда душой Нерака завладело зло, он, я уверен, настолько подпал под его влияние, что уже и не сомневался в том, что любое ваше оружие — ничто по сравнению с его собственной магической мощью.

— А это действительно так? — спросил Стивен.

— Судя по тому, что я видел в Геттисберге, вы вряд ли сумели бы справиться с Нераком с помощью вашего оружия. — Он помолчал и продолжил свой рассказ: — Сандклиф — это, в общем, даже и не дворец — во всяком случае, не такой богатый, как Речной дворец в Эстраде. Хотя все коридоры и переходы в нем заколдованы, и пройти по ним, не зная заклятий, весьма затруднительно. Сандклиф — это скорее просто замок, крепость с довольно мощными стенами, и единственная роскошь, которую мы себе позволяли, чтобы не страдать от холода, — это пестрые пражские ковры и гобелены. Нет, Сандклиф славился не своим богатством, а тем, что трудившиеся в нем маги и ученые, обладавшие высочайшими знаниями и культурой, делали его поистине замечательным местом для работы. Нашими основными заповедями были отсутствие страха даже перед рискованными исследованиями, созидательное творчество, служение людям и просветительство. И Элдарн был необычайно благодарным объектом для приложения наших усилий. Разрушив все это, Нерак открыл двери всеобщему недоверию, ненависти, эгоизму и раздорам. — Гилмор снова помолчал, поочередно глядя на каждого из своих спутников. — И мне искренне жаль, что молодое поколение росло в подобных условиях.

Он вздохнул и снова заговорил:

— Когда к вечеру того страшного дня в замке вдруг стал меркнуть свет, я понял, что Нерак отправится в покои Лессека и попытается овладеть магией волшебного стола. Он всегда, с самого начала, во всем стремился к успеху и относился к своей работе с куда большей страстностью, чем все прочие члены Сената. В те дни, что предшествовали его падению, он все чаще уединялся в рабочем кабинете Лессека и размышлял над его трудами и рабочими записями, экспериментируя с теми заклинаниями, которые ему ранее удалось вызвать из глубин той сокровищницы, которую представлял собой волшебный стол. Нерак был главным координатором всех исследований в области магии и медицины, и мы считали вполне естественным, что заветный каменный ключ почти все время находится в его распоряжении. Хотя кое-кому — и мне в том числе — все же казалось, что это опасно, но мы вряд ли могли как-то заставить его вернуть ключ. Ходили даже слухи, что Нерак собирается полностью изменить состав Сената и уничтожить всех его старых членов, как только овладеет для этого достаточным могуществом, но доказательств этим слухам мы не находили. Когда все началось, я работал у себя в кабинете, и первое, что я услышал, были громкие взрывы, доносившиеся с нижних этажей. Я еще подумал, помнится, что, наверное, кто-то из коллег экспериментирует с заклинаниями, управляющими погодой. Многие члены Сената были родом с юга, и мало кто любил снег и холод, а зимы в Горске длинные, суровые, так что к середине зимы почти всем хотелось отыскать такое заклятие, которое было бы способно ускорить приход весны. Действие этих заклятий обычно связано с ужасным шумом.

Стивен и Гарек обменялись смущенными взглядами. Гилмор, словно не заметив этого, продолжал:

— Когда Гескар, один из наших молодых писцов, не постучавшись и не спросив разрешения, влетел ко мне в кабинет, я понял, что случилось что-то страшное, из ряда вон выходящее. Он так тараторил, что я с трудом его понимал, и единственное, что я помню до сих пор, это его слова о том, что «на нижнем этаже зверски уничтожены все ученики и слуги». Первое, что пришло мне в голову, — на Сандклиф напали пираты, или банда разбойников, или, может, даже иноземные захватчики. Я и не думал, что такое способен сотворить всего лишь один человек. Я ринулся вниз, на узкую галерею, проходившую как раз над тем нижним помещением, которое служило нам одновременно и залом приемов, и столовой. Я бежал по этой галерее к лестнице в дальнем ее конце, когда увидел Нерака. Даже на таком расстоянии мне стало ясно, что им овладела некая невероятно могущественная сила, способная творить страшные разрушения. — Гилмор невольно вздрогнул. — Нерак был все еще видимым, но плоть его уже начинала странным образом изменяться и в свете факелов казалась прозрачной. В тот момент я еще не совсем понимал, что именно происходит, но теперь я знаю: та сила, что завладела его душой и телом, проникнув в наш мир сквозь складку в пространстве, попросту не знала, как применить его физическую сущность. Ей были нужны только его знания — ну, и его душа. Это потом она научилась использовать тела людей, превращая их в послушных призраков, но телу самого Нерака суждено было подвергнуться самоуничтожению, и в итоге от него осталась всего лишь с трудом различимая тень. Уже к вечеру Нерак сумел завладеть душами еще нескольких сенаторов — в тело каждого он проникал через небольшую ранку, которую проделывал у этого человека на запястье или на тыльной стороне ладони. И с каждым новым таким завоеванием этот слуга зла узнавал все больше о народе Элдарна, о наших сильных и слабых сторонах. Выбежав на галерею, я увидел, что Нерак схватил за горло двух молодых сенаторов — женщину из Фалкана по имени Галена и молодого пражанина Джанела. Их имена навсегда врезались мне в память. Они страшно кричали и в ужасе смотрели на меня, словно я был их единственной надеждой на спасение. Я остановился и стал умолять его отпустить их. Он лишь глянул на меня и, не моргнув глазом, свернул им шею. Лишь слегка шевельнул кистями рук — и хрустнули кости. Я отчетливо слышал этот хруст. А он, не сводя с меня глаз, швырнул их безжизненные тела через перила на каменный пол внизу.