Африканский Кожаный чулок - Карл Фалькенгорст

— Скоро уже будет конец этой мучительной дороги, — проговорила негритянка. — По ту сторону Моари саванны выжжены, и с ближайшего холма откроется перед нами река.

— Я думаю, — заметил Белая Борода, — что лучше пустить вола самого отыскивать себе дорогу, а я пойду пешком.

— Я поведу его! — предложила услужливая негритянка.

— Нет, оставь его, Тумба, — сказал Белая Борода. — Когда я купил его в Анголе, он недаром носил имя Малукко, то есть Бешеный, но теперь он стал кроток, как ягненок, и идет за мной по пятам, точно собака. Правда, он слушается только меня одного, другим не позволяет и подойти к себе, не то что сесть верхом!

— Да, да! — пробормотала Тумба, продолжая шагать впереди. — Все охотно повинуются тебе! И это совершенно понятно!

— Что ты говоришь? — переспросил Белая Борода, идя следом за ней и действительно не обращая никакого внимания на своего вола, в чем не было, впрочем, и надобности, так как тот шел совершенно спокойно; его и в самом деле можно было сравнить с верной собакой, которая не отходит ни на шаг от своего хозяина. Но негритянка, казалось, не слышала вопроса. Она шла вперед, глубоко задумавшись, пока не очутилась у подножия холма. Тогда она остановилась и проговорила, указывая на него рукой:

— Там, Белая Борода, мы в последний раз раскинем с тобой наши палатки. Оттуда ты увидишь Моари!

— Вы сдержали свое слово, — сказал Белая Борода. — Вы поступили честно и хорошо, и я одарю вас так, что вы останетесь довольны!

Между тем они вдвоем поднялись на холм и стали смотреть на расстилавшуюся у их ног степь по тому направлению, откуда пришли. Далеко вокруг, на сколько только хватало глаз, простиралось огромное пространство, покрытое высокой травой.

— Наши идут медленно! — заметила Тумба, показывая на голую степь, по которой далеко растянулся длинный караван.

— Да, нам придется еще добрых полчаса ждать, пока они подойдут сюда, — сказал Белая Борода и оглянулся на своего Малукко, который нашел немного сочной травы в тени кустарника и с наслаждением жевал ее, чувствуя себя, по-видимому, совершенно удовлетворенным после утомительной дороги. Затем Белая Борода опустился на землю под деревом, а Тумба уселась около него на корточках, желая завести разговор на тему, которая давно уже не давала ей покоя.

— Белая Борода, — спросила она, — отчего ты так быстро перекочевываешь с места на место, почему не остаешься у нас? Разве тебе не нравится наша земля?

— В вашем краю прекрасно, но я решил выстроить себе дом в другой земле, далеко-далеко от вашей, на берегах Конго.

— А та земля лучше нашей?

— Она так же хороша, как и ваша, и в ней тоже есть и слоны, и буйволы, и леса, и степи. Одно в ней есть преимущество: через нее протекает могучая река, вливающая в воды духов, то есть в море. И с моря входят в нее лодки моих белых братьев со всеми товарами, какие мне только нужны: с пестрыми материями, бусами и порохом. Таким образом, у меня никогда не будет недостатка в запасах.

— И ты заведешь торговлю в той стране? — продолжала допытываться негритянка.

Ее любопытство нисколько не поражало Белой Бороды, так как он знал, что племя балубов, к которому она принадлежала и которое жило по южному притоку Конго, Кассаи, от природы очень любопытно: в то время как другие негритянские племена очень ленивы ко всякой умственной работе и никогда не спрашивают ни о чем, у балубов не сходит с языка это «почему» и «отчего», и они положительно испытывают ненасытную жажду знания, которую и удовлетворяют при всяком удобном случае, расспрашивая обо всем на свете.

— Нет, Тумба, — спокойно ответил Белая Борода, — я не стану торговать. Я хочу только поселиться там и научить негров тому, как надо работать и жить, чтобы стать такими же богатыми, как мы, белые. Я хочу убедить их жить в мире друг с другом, и если они послушаются меня, то к ним будут приезжать белые торговцы и за слоновую кость и каучук продавать им пестрые ткани, — оружие и порох.

— Почему бы тебе не делать всего этого у нас? — снова спросила негритянка.

Белая Борода посмотрел на нее и затем спросил в свою очередь:

— Знаешь ты сказку про птицу и про реку Лулуа?

— Знаю.

— Ну, так расскажи ее мне.

— Посреди реки Лулуа, — начала негритянка, — лежал остров, а на острове росла пальма. Прилетела птица и свила себе на ее верхушке гнездо, не спросив на то позволения Лулуа. Тогда Лулуа рассердилась и спросила птицу «Кто твой господин?» Птица отвечала: «Пальма».

Грозно отхлынула Лулуа от берега, а когда наступила ночь и птица спала в своем гнезде, поднялась буря, волны стали хлестать о берег и вырвали с корнем пальму. Так погибли в одну ночь и пальма, и птица!

Негритянка замолчала, а Белая Борода сказал с улыбкой:

— Верно, Тумба! Теперь скажи мне, кто господин у балубов?.

Негритянка медлила с ответом.

— Ты сама этого не знаешь, — продолжал Белая Борода. — У вас много вождей, которые между собой враждуют. Если бы я захотел выстроить себе у вас дом, у кого я должен был бы спрашивать позволения? Спроси я у одного, другой пришел бы ночью и погубил меня и моих друзей.

— Ты прав, — возразила негритянка. — Потому-то многие из балубов и бросают свою землю и ищут новую родину.

— Ты прав, Белая Борода, и я понимаю тебя: ты пришел к нам, чтобы увести тех из нас, которые недовольны нашими порядками, на новую, лучшую родину, где ты будешь управлять нами.

Белая Борода с удивлением поднял голову.

— Кто сказал тебе это, Тумба?

— Я сама это знаю! — вскричала негритянка. — Много лет тому назад наш вождь Кассонго, управлявший народом балуба, отправился путешествовать на запад, чтобы доехать до моря духов и посмотреть на чудо, о котором нам рассказывали торговцы. В дороге он умер, и его спутники вернулись домой с этой печальной вестью. Тогда многие стали спорить из-за господства в нашей стране и началось смутное и тяжелое время. Но были и такие, которые надеялись, что Кассонго выйдет из моря духов и придет к нам совсем неузнаваемый и обновленный, чтобы управлять нами по-прежнему. Случилось раз, что Мукенге, один из вождей, отправился также на запад на охоту. Когда он подошел к большой реке, то увидел раненого слона, а перед ним черного человека с удивительной трубкой, которая выбрасывала огонь и железо: это было огнестрельное оружие, которого мы тогда еще не знали. Мукенге видел, как этот человек целился в слона, как из его трубки показался огонь, и слышал гром выстрела, пронесшегося по лесу и разбудившего в нем эхо; потом это огромное животное упало в предсмертных судорогах. Он был поражен, и его охватил ужас: ничего подобного он не видел раньше, так как наши стрелы не могут пройти через толстую кожу слона. Но черный человек подошел к нему, объяснил ему действие огнестрельного оружия и обещал дать ему такое оружие за слоновую кость и рабов. Мукенге так и сделал, стал могущественным и уверял нас, что получил оружие от вернувшегося Кассонго. Но скоро пришли к нам с запада торговцы огнестрельным оружием, и каждому захотелось иметь оружие и порох. Когда не хватало слоновой кости, продавали в рабство жен и детей, а потом стали и похищать друг у друга рабов. Много горя испытал наш край за это время, и мы страстно желали возвращения настоящего Кассонго, так как скоро поняли, что Мукенге нас обманул и что тот человек, который дал ему первое оружие, был обыкновенный торговец. И вдруг ты пришел к нам. Ты сам говоришь, что жил раньше по ту сторону моря духов. И вот я и мое племя, мы твердо верим в то, что ты и есть сам Кассонго. Вот отчего мы и пошли за тобой, и пойдем дальше, куда только ты ни поведешь нас. Мы будем служить тебе и исполнять все твои приказания, так что ты останешься доволен нами!