Бледный всадник, Черный Валет - Андрей Дашков

А кто будет дергать за веревочки оцепеневших кукол – может быть, Полина? Идеальная кандидатура. Уважение к ней было замешено на непреодолимых суевериях. Вдобавок она ЛЕЧИЛА. Вторгалась в подсознание под предлогом благодеяний. Ей отдавались добровольно. Священник не мог бы и мечтать о лучшем посреднике между ним и толпой.

Заживо коченеющим марионеткам понадобится хозяин, который поддерживал бы иллюзию движения, прогресса, полезного секса и приятного потребления. Пусть даже ценой репрессий… Утешитель несчастных неминуемо превратится в зверя.

А еще позже (проклятый рак времени!) легендарные «герои» прошлого неизбежно станут жалкими пародиями на самих себя. Власть одиночек сменится гнетом системы – обезличенной и не менее жестокой. Жителям Ина не позавидуешь… Впрочем, они привыкнут и к этому.

Маятнику качаться вечно.

80. ПРИОРИТЕТЫ

Бедный глупый священник! Он радовался тому, что все вроде бы закончилось. Он видел своего «близнеца», выходящего из церкви и выросшего до гигантских размеров. Тот излучал небесно-голубой свет величия. Каменный «рот» на церковной стене подавился очередной иконой и пропал. Город Ин был чист. Скверна исчезла, ушла под землю вместе с мертвецами. А земля стерпит все…

Над городом засияло солнце. Обыватели робко выползали на улицы, чтобы воспользоваться плодами чужой победы, которая считалась общей. Были восстановлены некоторые приоритеты: высшая ценность – жизнь, высшая добродетель – всегда и везде чувствовать себя свободным. Этих приоритетов никогда не существовало в дикой природе. Они представляли собой самые зыбкие и извращенные формы человеческого сознания.

Первый, кого поп разглядел в толпе благодарных прихожан, собравшихся возле церкви, был улыбающийся Чарлик. Бывший рассыльный Жирняги держал в руках ключи от сейфов городской управы и саквояж с печатями. Он также имел сведения о местонахождении судьи Чреватого, сбежавшего из дома Заблуды сразу после начала перестрелки. «Симпатичный малый, – решил священник. – И, главное, расторопный…» Таким образом, ему не пришлось долго ломать голову и над кандидатурой нового Начальника.

Представитель группы интеллигентов-вдовцов поздравил священника с победой «демократических сил», выразил надежду на «духовное возрождение нации» и подал прошение об амнистии заключенных, которое опьяненный воздухом свободы поп тут же подписал. Не глядя.

Вместе с двумя «политическими» были амнистированы восемь уголовников, содержавшихся в тюрьме города Ина и жестоко страдавших от клопов, но вовсе не от угрызений совести.

В те самые минуты, когда священник принимал поздравления, судья Чреватый сидел в церковном подвале и минировал фундамент.

Этому тонкому ремеслу судья выучился в армии, во время службы в саперном батальоне под началом майора Химмельштоса. С тех пор прошло сорок с лишним лет; судья утратил необходимые навыки и многое подзабыл. Но главного он не забывал никогда. Например, того, что вообще существовала такая прекрасная штука, как регулярная армия. Это вам не банда оборванных наемников Заблуды, не имевших понятия о дисциплине, униформе, единообразии и боевом духе!.. Чреватый с тоской вспоминал свое армейское прошлое. Оно казалось совершенным: железная рука майора; четкая иерархия; неумолимый трибунал; простая мораль; чистая, как слеза девушки, жизнь…

Судья убедил «отцов города» в необходимости заимствования некоторых черт былого совершенства. Он отменил шутовской балаган, каковым являлся, по его мнению, суд присяжных, и ограничился двумя «народными» заседателями – послушными, преданными и дисциплинированными. Чреватый шел к цели медленно, но верно. Если нужно, интриговал; когда требовалось, прогибался перед Начальником и даже перед этим ничтожеством Жирнягой. А чаще всего проявлял беспощадность.

Он мог годами ждать воплощения в жизнь своих проектов. С его подачи и не без его активного участия была прикрыта адвокатская лавочка – за ненадобностью. В последнее время он добивался введения в городе комендантского часа и организации концентрационного лагеря для даунов с благородной целью «принудительного трудового воспитания» и производства дешевых удобрений. В общем, у него были масштабные планы.

И вот все рухнуло в один проклятый день. Впрочем, признаки агонии наблюдались давно. Начальник позволил народу распуститься, пригрел предателей и взрастил отщепенцев. Люди понимают только один язык – кнут. Пряник тоже неплох, но только тогда, когда держишь кнут в другой руке…

А Гришка слишком любил развлекаться. В результате – полное разложение. Чрезвычайно скоротечная война это доказала. Война – лучший индикатор состояния общества. О том, чтобы всех жителей поставить под ружье, не могло быть и речи. Первый же удар объединившихся внешних и внутренних врагов оказался последним…

Судья был высок, тощ, желчен и страдал от язвы желудка (за помощью к ведьме он не обращался принципиально, а военного врача поблизости не нашлось). Казалось, что Чреватого можно сложить в несколько раз. Судья презирал женщин, был равнодушен к жратве и алкоголю. Его настоящей страстью были шахматы. Он видел в них безжалостную логичность и непоколебимую упорядоченность, которых так не хватало в реальном мире. И достойных игроков тоже не хватало. Самого лучшего Чреватый приговорил к смертной казни пару лет назад. С тех пор судье не было равных за клетчатой доской. Он стал абсолютным чемпионом города Ина.

Аскетически сложенный старик сумел забраться в такую щель, откуда было бы трудно его выкурить. Он скручивал проводки и устанавливал тротиловые шашки («Ну, поповская душонка, как насчет дискотеки в аду?»). Он не спешил, хотя знал, что нажил себе множество врагов и что его будут искать. Спешить при закладке тротила – последнее дело. Кроме того, у судьи появилась возможность торговаться. Он собирался продиктовать этому бесхребетному попику, вознесшемуся по воле слепого случая на самый верх, свои условия.

У Чреватого были ЖЕСТКИЕ условия. Другие и немыслимы в подобной обстановке. Это – как в армии: если погибает командир, старший по званию принимает командование на себя. Судья осознал свою миссию. Его миссия – последний бой за идеалы порядка, в котором он обречен на поражение.

Но было в данной безвыходной ситуации и кое-что смешное. Смешное заключалось в том, что в Ине не осталось ни одного человека, кроме судьи, который сумел бы обезвредить мину!

Чреватый слышал раздавшийся незадолго до этого взрыв на болотах, однако не придал ему ни малейшего значения. Он продумывал детали своего ультиматума. Если его требования не будут выполнены (а он был почти УВЕРЕН, что они не будут выполнены), судья собирался взорвать себя и церковь ко всем чертям. Желательно захватить с собой на тот свет побольше земляков. Это было бы вполне в духе боготворимых им шахмат. Получил мат – отдыхай! Игра закончена и для белых, и для черных; и для победителей, и для побежденных. Можно единым движением смахнуть с доски все фигуры и похоронить их в деревянной коробке. Но тут похорон не будет, а будет много-много огня и дыма…