Приключения Конан Дойла - Рассел Миллер

В 1913 году вышла повесть “Отравленный пояс”, продолжение “Затерянного мира”. Герои вновь собираются вместе: Земля должна пройти через облако ядовитого эфира, который погубит все живое, и профессор Челленджер хочет отсрочить их общий конец. Для этого он заранее подготовил комнату в своем загородном доме, а друзей попросил захватить с собой кислородные баллоны. Смерти не миновать, уверен он, но они уйдут в царство мертвых последними. Однако человечество не погибло, люди лишь впали в сон, сутки проведя в состоянии каталепсии.

Таким образом, в творчестве Дойла возникла тема, его исключительно занимавшая: жизнь после смерти. Запертый в душной спальне, на пороге неминуемой гибели, Челленджер изменяет своему обычному резкому тону и нежно, возвышенно рассуждает о Природе, которая выстроила “дивные врата и завесила их множеством благоуханных, сверкающих покрывал, создавая вход в новую жизнь для наших странствующих душ”.

Рассуждения Челленджера о смерти отражают мысли самого Дойла, занесенные в его дневник: “Даже если допустить, что спиритуалисты правы, что это нам дает? Отвечает ли это на самый главный, первейший вопрос — является ли смерть концом всему? Представим себе Лондон, охваченный тем же безумием по поводу спиритуализма, каким он был недавно охвачен в связи с боксом. Все начнут поклоняться какому-нибудь медиуму, как поклонялись Джорджу Карпентеру. Что за ужас! Вакханалия безумия и мошенничества. Такой вспышки сумасшествия можно только страшиться”.

Некоторые читатели расценили “Отравленный пояс” в первую очередь как метафору, возможность автору высказать свои опасения насчет политических событий в Европе и все возраставшей германской угрозы. В начале 1913 года Дойл прочитал книгу генерала Фридриха фон Бернгарди “Германия и грядущая война”, сильно его поразившую: автор настаивал, что Германия может и должна развязать войну, дабы обрести власть, которой она заслуживает, и что переговоры между великими державами бессмысленны.

В феврале в “Фортнайтли ревью” вышел резкий, яркий ответ Конан Дойла, где он обстоятельно опровергал соображения генерала касательно Англии: “Я готов оспорить все его утверждения. Но вопрос не в этом, возражать надо не против аргументов, а против того, к чему они могут привести. Вывод же таков: человек, имеющий немалый вес в Германии, принадлежащий к ее правящей верхушке, откровенно заявляет, что Германия нападет на нас в любой удобный для себя момент. Надо быть безумцами, чтобы не расценить это как самое серьезное предупреждение”.

“Германская угроза” была, безусловно, предметом общественной тревоги. Двумя годами ранее страну охватила паника, когда военно-морской министр заявил, что правительство недооценило возросшую мощь немецкого флота — тринадцать быстроходных, отлично вооруженных дредноутов будут завершены в 1911 году, силы Германии на море вскоре превзойдут силы Британии, чего никто и никогда не мог предвидеть.

В июле 1912 года Британия перебазировала свои линкоры из Средиземного моря в Северное в ответ на усиление там военно-морского присутствия Германии и провал англо-немецких переговоров по ограничению гонки вооружений. Дойл выдвинул теорию, казавшуюся тогда совершенно нереалистичной. Он уверял, что в грядущей европейской войне самую страшную угрозу для Британии будут представлять подводные лодки. В 1901 году Британия спустила на воду свою первую подлодку. Адмиралтейство поначалу возражало против их использования в военных целях. Но уже в 1904-м на флоте числились шесть субмарин, и уверенность командования в их надежности была столь высока, что даже принц Уэльский однажды совершил подводное путешествие по бухте Портсмута.

С самого начала Конан Дойл был убежден, что “этим смертоносным судам” предстоит играть главную роль в будущих войнах, и более всего тревожился, что они могут блокировать подходы к Британским островам: “Как отразится на снабжении островов провиантом стая субмарин, залегших в устье Ла-Манша и на выходе в Ирландское море, — я даже предполагать не берусь”.

Он предлагал оригинальнейшее решение проблемы — проложить туннель по дну Ла-Манша, который соединил бы Англию с Францией. “Дело это представляется мне столь важным, что я сожалею о каждом упущенном дне, о каждой минуте, способной приблизить нас к его реализации”. Он подсчитал, что туннель обошелся бы налогоплательщикам в пять миллионов фунтов, а на строительство потребовались бы три года. В мирное время его можно было бы использовать для туризма, а в военное не только для поставок продовольствия и оружия, но и для быстрой переброски войск с континента и обратно.

Идеи такого рода вообще были очень характерны для Дойла, но он не нашел поддержки ни у политиков, ни у военных специалистов, хотя была все же создана парламентская комиссия для изучения проекта “Туннель”. Но большинство разделяло мнение премьер-министра Герберта Асквита: “Вопрос, сумеем ли мы прокормить наш народ и по-прежнему спокойно плавать по Каналу, — фыркнул он, — имеет простой ответ: да, если у нас будет непобедимый флот и господство на море”.

Но Дойл не отступал. Он направил три меморандума: в военное министерство, в адмиралтейство и в Совет обороны империи. Он вел ожесточенную дискуссию на страницах “Таймс”, опровергая доводы противников туннеля, в частности тех, кто боялся, что в первые же дни войны немцы захватят его и используют для вторжения: “Идея захвата огромной страны через подземный лаз длиной в 26 миль и столько же футов шириной кажется мне абсолютно фантастической”. Неопровержимая логика…

Он выступал по этому поводу, где только мог, но безрезультатно. В июльском номере “Стрэнда” за 1914 год вышел откровенно пропагандистский рассказ Дойла “Опасность! По материалам бортового журнала капитана Джона Сайруса”, в котором вымышленная страна Норландия умудряется с помощью эскадры из восьми подлодок потопить столько торговых судов Британии, что там наступает голод. Командир эскадры капитан Сайрус заметил в этой связи: “Удивительно, как это практичные британцы не разглядели грозящей им опасности. Из года в год они тратили сотни миллионов фунтов на свою армию и флот… однако же, когда пришел час испытания, вся эта внушительная сила оказалась совершенно бесполезна. Если бы у них не было ни единого полка и ни одного броненосца, поражение было бы столь же быстрым”.

Автор явно стремился свести счеты с противниками своей теории. “Британия, — пишет в судовом журнале Сайрус, — сможет использовать своих превосходных солдат на континенте, когда пророет туннель, но, пока туннеля нет, английских войск для Европы словно бы не существует. Моя родина оставалась в безопасности, но Британию я крепко взял за глотку. Поскольку четыре пятых ее продольствия составляет импорт, то теперь цены поднялись выше некуда. Закрома опустели, а пополнить их неоткуда”. Из газет, которые он добывал с подбитых кораблей, капитан Сайрус знал, что в Британии начались общественные волнения, толпы голодающих возмущенно требовали у властей хлеба. А через несколько дней англичане были вынуждены пойти на мировую с Норландией.