Дракула бессмертен - Дейкр Стокер

Карфакс одиноко вырисовывался на фоне ночного неба, он был значительно больше, чем представлял себе Квинси, В одном из окон мерцал огонь. Время от времени луч света с маяка отбрасывал на развалины длинные пугающие тени.

Ветер и дождь усилились. Отказываясь сдаваться, юноша собрал остаток сил и бросился вперед.

Добравшись до богато украшенной деревянной двери аббатства, Квинси буквально упал на нее. К его удивлению, дверь была не заперта, и он головой вперед ввалился в помещение. С некоторым трудом поднявшись, Квинси захлопнул дверь и запер бурю снаружи. Похоже, за ним не следили: выглянув в окно, в частых вспышках молнии он разглядел лишь одинокие надгробия. Никого, кроме покойников.

Юноша проскользнул по лабиринту извилистых коридоров и через некоторое время попал в длинный проход с множеством дверей. Та, что в конце, была приоткрыта; в проем выбивалась полоска света. Собравшись с духом, Квинси ворвался в комнату.

Пусто.

Несколько дюжин свечей превратились в лужицы воска, в углу стояла пустая расстеленная кровать. Затухающие угольки в камине служили единственным источником света. Рядом с кроватью лежала груда одежды. Квинси повернулся и вдруг на что-то наступил. Его сердце замерло: это был крестик его матери. Она никогда не сняла бы его по своей воле. Юноша схватил крестик и застыл, не имея ни малейшего понятия, куда теперь идти. Он попробовал открыть каждую из дверей в коридоре, но все они заржавели и не поддавались.

Скоро рассвет. Дракула будет искать место для отдыха. Если верить роману Стокера, место, куда не проникает солнечный свет.

Юноша отыскал парадную лестницу и быстро спустился. Ступени отсырели и испускали смрад. Чем ниже он нисходил во тьму, тем острее ощущал, что час расплаты близок.

Попав в большой зал, похожий на пещеру, Квинси увидел усыпальницу. Вдоль стены в нишах покоились скелеты монахов.

Рядом со входом стояла старинная лампада. Стекло все еще хранило тепло: кто-то совсем недавно сюда входил. Квинси поискал в карманах спички, которые дал ему Артур Холмвуд, молясь, чтобы они не промокли. Его молитвы были услышаны.

Юноша прошел в центр комнаты, осветив три больших каменных саркофага. На первом было выгравировано имя на латыни: «Аббат Карфакс».

Рядом стоял деревянный ящик, подписанный: «Собственность Владимира Басараба».

Басараб! Теперь это имя обратилось в чистый яд. Квинси стал лихорадочно озираться, и его взгляд упал на ржавую лопату, стоявшую в углу. Поставив фонарь на соседний саркофаг, он схватился за деревянную ручку лопаты и, ударив ею по каменной стене, сломал. С получившимся колом в руках юноша навалился на саркофаг, используя всю свою силу, чтобы сорвать крышку.

Наконец крышка поддалась, и Квинси издал победный крик. Помня о печальной ошибке, которую совершил его тезка, стоя у гроба в Трансильвании, он закрыл глаза, дабы Дракула не смог пронзить его своим гипнотическим взглядом, и поднял заостренный кол, готовый вонзить его в сердце князя вампиров. Он открыл глаза в последнюю секунду, чтобы выбрать место для удара — и замер на месте, не в силах поверить в увиденное.

В ящике лежала его мертвая мать.

Квинси отбросил сломанный черенок и протянул руки, чтобы прикоснуться к лицу, которое улыбалось ему, к губам, которые целовали его. Жизнь и тепло ушли. Дракула победил.

Пальцы Квинси кровоточили после попыток открыть гроб, и на бледные губы Мины упало несколько капель крови. В знак безмолвного прощания он положил руку на грудь матери и был потрясен, почувствовав, что ее грудь внезапно всколыхнулась. Объятый ужасом, юноша глядел, как мать слизывает с губ его кровь.

Ее нежно-голубые глаза стали черными как смоль. Губы обнажили длинные острые клыки. Не успел Квинси опомниться, как Мина вцепилась когтями ему в горло.

Глава LX

Потоки слез лились с небес на землю, будто Господь знал, что сегодня ночью его правлению раз и навсегда настанет конец. Волны Северного моря высоко вздымались, пронзали тьму молнии, гремел гром.

Карету Батори немилосердно трясло, под колесами трещал битый булыжник Черч-стрит. Дороги, ведущие к аббатству Карфакс, быстро становились непроходимыми. Карета остановилась у подножия лестницы, ведущей к вершине. Отсюда ей придется самой взбираться по ступеням, высеченным в скале.

Графиня вылезла из кареты под ливень. Капли дождя, молотившие по обнаженному черепу, служили горьким напоминанием о сгоревших кудрях цвета воронова крыла. Холодная вода, падая на все еще горячую плоть, немедленно испарялась.

Ее единственный глаз приметил неясные очертания фигуры, которая, стоя на большом валуне к ней спиной, наблюдала за бушующим Северным морем. Казалось, мужчина не замечал ни Батори, ни хлеставшего дождя. Батори обнажила клыки и начала бесшумно, осторожно подкрадываться к нему. Дождь заглушит звук моих шагов.

Едва эта мысль пронеслась в ее голове, дождь внезапно прекратился. Облака расступились, и полная луна осветила фигуру, стоявшую на валуне.

— Настало время держать ответ за свои грехи, — донес ветер баритон Дракулы. Князь обернулся. — Эржебет.

Ей очень не понравилось, как в устах Дракулы прозвучало на родном языке ее имя, — не как приветствие, а как проклятие. Каждая клеточка тела жаждала наброситься на Дракулу и разорвать его на кусочки. Веками Батори ждала этого часа. Пусть он себе немного поиграет; что для нее несколько мгновений, если впереди простирается вечность? Усмиряя растущую жажду крови, графиня представила, как вырвет язык врага и будет носить его на цепочке вместо подвески.

Вступив в лунный свет, она увидела в глазах Дракулы тревогу. Ее новый ужасный облик явно застал его врасплох. Если бы у Батори были губы, она бы улыбнулась. Но их, как и нос с веками, пожрало пламя в метро.

— Со словами любви на устах ты вспорол мне глотку и оставил подыхать, — прошипела Батори. — Теперь, когда на моей стороне сила преисподней, я клянусь, что на этот раз тебе не перехитрить смерть.

Дракула поглядел на нее сверху вниз и со спокойной уверенностью ответил:

— Будь осторожна. На моей стороне сам Господь.

— Твоя слепая преданность божку тебя и погубит.

Одной рукой Дракула распахнул плащ, другой что-то метнул. Лунный отблеск проследил полет двух мечей, которые, описав во тьме дугу, острием воткнулись в землю.

— Как в старые времена, — произнес Дракула.

Батори посмотрела на оружие.

— Меч твоего отца? — спросила она, кивнув на тот, что был ближе к ней.

— Да, — отозвался Дракула. — А другой — один из многих, что принадлежали моему брату.