Некромантия. Практическое пособие - Мара Вересень

пытался сложить дрожащие от невыносимой боли пальцы в какой-то знак. Он коротко хрипло дышал, до хруста сжимал зубы. Наверняка, не будь здесь меня, уже орал бы в голос. Страшная рана, ребра с ошметками обожженной плоти, а в просветах… бешено и неровно бьется сердце. И кровь, толчками. Как в одном человеке может быть столько крови… Мне резко стало нехорошо.

— Отставить обморок, — дрожащий голос из смеси рыка и стона. — “Холод” и стан… дартное восстановление, быстро.

— Я не могу! Мне нечем! — отчаянно взвыла я, подбираясь к нему поближе.

— У тебя… мое кольцо и в… ведро крови на полу, балда, на крр… крови плети.

Попробовала… Новый стон, и мои пальцы сорвались, в глазах поплыло. Только бы не разреветься. И вспомнить то, что было найдено через третьи руки и тайком читано только потому, что сказали категорическое “нельзя”.

— Мика, — его рука легла поверх моих. Холодная, ледяная… Кости подсвечивались синим, и Холин из последних сил мешал иной форме проявиться, дышал тяжело. Голова на каменных плитах, мокрых от крови, волосы слиплись, глаза закрыл, и веки дрожат, вздрагивают, тонкие, как бумага. — Успокойся и… получится. Просто поторопись… Не восстановлюсь — снова за порог толкнет и все… впустую, не вытянешь… Пом… помнишь, как круг чертила?

— Отв… ратительный? Пальцем? — Страх бился в горле, душил.

— Пальцем. Рисуй. Прямо на… полу, по крови, — слова рваные, голос шелестом, — и дури побольше, как… любишь. — И почти неслышно: — Когда любишь, хорошо… выходит.

Ледяные пальцы соскользнули.

Я рисовала зеленым светом на залитом кровью каменном полу. “Холод” и “восстановление”, как он просил. А еще щит и якорь. И кое-что еще, что-то страшное, для того, кто шел сюда через грань. Я слышала, как прогибается граница с межреальностью от его воли. Я торопилась.

Мы сделали это одновременно. Я — закончила рисунок, а Ясен перешел порог, оставив проход открытым.

В бездне провала я видела фигуру, упирающуюся острым углом в основание башни, той ее части что ушла за порог. В центре треугольника лежал котлован, в котором когда-то было озеро. Я, опустившись на колено, стояла одной стороны лежащего в штреках под башней старого рунного круга, он — с другой.

— Ключ, — потребовал Ясен. — Будет некультурно открывать дверь в другой мир ногой.

— Вы забыли сказать “пожалуйста”, магистр Холин, — сообщила я и ударила раскрытыми ладонями по залитым кровью плитам пола.

Камень в кольце вспыхнул, по ушам ударило. Алый бисер рванулся вверх, вставая стеной между Ясеном и мной. Алый бисер, острые грани… И ветер.

Красное смешалось с бросившимся навстречу синим, сворачиваясь в вытянутое к небу веретено. И щит лопнул, как мыльный пузырь. Ясен дернулся, опрокинулся назад. Его тело, пронзенное навылет мириадами рубиновых искр, приподнявшись, распалось пеплом прямо на пороге. Зев грани лениво подтягивал к себе блеклую сероватую взвесь.

Густая, как патока, тишина, просеянная сквозь призрачный свет, лежала на чистых камнях. Кровь осталась только там, позади меня, под пологом щита, которым я укрыла моего Холина. Привычно звало за грань. Откликаясь полю рунного круга, пульсировал висящий на шнурке рядом с костяной совой ключ из мертвого железа, попробовавший крови за гранью. А черный изумруд мастера погас, даже зеленые риски выцвели. Внутри меня поднималась пустота…

Я почти забыла, как это больно.

А еще я забыла узнать, была ли у Ясена привратная лента…

Поздно.

Он соткался из тьмы и синих колких искр, и с белого лица алыми угольями на меня посмотрела Тьма. Вдохнула. И довольно оскалилась. А голос прежний.

— И что ты будешь делать теперь? Одна?

Хватит…

— Я не одна…

…За порогом пепел и мрак,

За чертою тени и тишь,

У границы тьма и туман,

У шагнувшего только лишь

Сам

Он

И все, кого позовет

Оттуда…

Где вы?

Мы с тобой.

С шелестом развернулись за спиной крылья, острые кромки серых перьев из кости рассекли тонкую перемычку, отделяющую грань от мира живых. Вспыхнуло. И те, кого я позвала, шагнув в центр рунного круга, встали за моей спиной. Тридцать девять темных, убивших себя для того, чтобы запечатать разлом. У Ясена не было шансов. Я это понимала. И он понял тоже. Поэтому, когда тени рванули к нему, развернулся и бросился вниз с башни, в зияющий провал грани, туда, где плескались призрачные воды Бездани.

Темные последовали за ним.

Одна из теней задержалась на краю. Ветер грани трепал края зыбкого, меняющего очертания тела. Она, все-таки это была она, коснулась рукой несуществующего сердца и растаяла. Следом за ней съежилась и пропала трещина-переход

Я обернулась. Подошла к моему чудовищу. Села рядом. Взяла холодную руку в свою. Рана затянулась тонкой розоватой кожей, и по ней черной ажурной лентой уже начала проступать рунная вязь. Я коснулась рисунка. Сердце под ним молчало. И веки, тонкие, с колкими иглами черных ресниц, перестали дрожать.

Но грань здесь так близко, и мне не нужно кричать в тишину, чтобы меня услышали.

Где ты?

На пороге. Говорил же…

Из тени вышла Алассе, провела пальцами по мокрой щеке.

— Чтобы что-то забрать оттуда, нужно что-то отдать. Только так. Что ты готова отдать?

— Все. Но у меня ничего нет.

— Всегда что-то есть. Свет. Дар. Жизнь.

Где ты?

За порогом. Не смей…

Легла рядом, одела кольцо с потемневшим изумрудом ему на палец и коснулась холодных губ.

Это тандем, мастер Холин.

Это просто ветер в ладонях, Мар.

А порог всегда у меня за спиной.

Оттуда иди ко мне. Потому что я тебя…

Я с тобой.

Хорошо… Хорошо… Опустошение растекалось внутри, тяжестью налился затылок… Но теперь можно просто закрыть глаза, чувствуя, как бьется сердце под немеющими пальцами и как теплые руки обнимают, касаются лица. А крылья… Жила же я как-то без них и ничего.

Щелчок по носу выдернул меня из дремоты.

— Сама встанешь или воззвание прочесть? — спросил Холин. Он сидел, опираясь о бортик, и разглядывал наливающуюся чернотой привратную ленту у себя на груди. Потом поднял на меня лихорадочно блестящие глаза и заявил: — Ну и вид!

— На себя посмотрите! — оскорбилась я, кое-как поднялась и протянула руку. Он едва не свалил меня, когда вставал.

Дом услужливо подставлял перила и выравнивал ступеньки. Мы чудом не сверзились с лестницы, пока спускались. Холин почти висел на мне, и к моменту, когда мы оказались в холле, у меня подгибались