Белый дракон - Энн Маккефри

— Их называют «Рассветные Сестры». Здесь их можно увидеть только в сумерках и на заре, да и то очень высоко. Смотри — видишь вон там три яркие точки? Сколько раз в пути я использовал их как ориентиры!

Джексом сразу нашел три звезды, сиявшие почти немигающим светом, и удивился — как это он не замечал их раньше?

— Скоро они погаснут, — продолжал Пьемур. — Потом появятся — незадолго до рассвета. Нужно будет не забыть спросить о них Вансора. Они ведут себя совсем не так, как положено обычным звездам. Ты случайно не знаешь, наш звездных дел мастер не включен в команду, которая занята постройкой холда для мастера-арфиста?

— Пожалуй, он единственный, о ком забыли, — отозвался Джексом. — Соберись с духом, Пьемур. Судя по тому, как кипела сегодня работа, они скоро закруглятся. А что ты хочешь спросить про Рассветных Сестер?

— Они ведут себя не так, как все звезды. Разве ты сам не замечал?

— Нет… ведь по вечерам, а особенно перед рассветом, я обычно бываю под крышей.

Пьемур погрозил Рассветным Сестрам пальцем.

— Все звезды меняют положение, а эти — никогда!

— Не может быть! В Руате они находятся над самым горизонтом, так что их почти не видно.

Пьемур покачал головой.

— Они стоят на одном месте — вот что я имел в виду. В любое время года, когда бы я здесь ни оказался, они всегда на том же самом месте.

— Но это просто невозможно! Невероятно! Вансор говорит, что у каждой звезды есть свой небесный путь — совсем как…

— А они неподвижны.

— Говорю тебе, это невозможно!

— Что невозможно? Кончайте препираться, — велела Шарра, которая вернулась с подносом, уставленным едой, и винным бурдюком, переброшенным через плечо. Разложив еду по тарелкам, она налила всем вина.

Пьемур с урчанием набросился на жареную рыбу.

— И все же я пошлю записку Вансору, — промычал он. — Не пристало звездам так странно себя вести!

Ветер стих, и это разбудило мастера-арфиста. Заир, свернувшийся на подушке у самого его уха, тихонько чирикнул. Над головой у Робинтона был натянут навес от солнца, но арфист проснулся от удушливой жары.

Как ни странно, рядом с ним никого не оказалось; такое отсутствие надзора приятно удивляло. Арфиста трогала забота окружающих, но иногда их неусыпная опека начинала ему докучать. Он как мог старался скрыть свое раздражение — ведь выбора у него все равно не было. Он слишком ослаб и устал, чтобы сопротивляться. Сегодня он получил очередной знак, что дело идет на лад, — его оставили в покое. Робинтон наслаждался одиночеством. Перед ним лениво полоскался кливер. За спиной он слышал хлопанье обвисшего грота — нет, это бизань, поправил он сам себя. Казалось, лишь слабые толчки волн подгоняют корабль вперед. Равномерно набегающие ваты, увенчанные завитками пены, оказывали на арфиста гипнотическое действие, ему даже пришлось резко встряхнуть головой, чтобы преодолеть их чары. Он поднял глаза, но не увидел ничего, кроме водной глади, зато вода была везде, со всех четырех сторон. Он знал, что еще долго им не суждено видеть землю, хотя мастер Идаролан уверял, что теперь, когда их увлекает за собой Великое Южное течение, они идут с хорошей скоростью.

Мастер-рыболов, как и все члены экипажа, получал от плавания несказанное удовольствие. Робинтон даже подивился про себя — похоже, что все окружающие только выиграли от его болезни.

«Полно, — упрекнул он себя, — нечего брюзжать. Зачем же ты тогда столько времени учил Сибелла, как не для того, чтобы в нужную минуту передать ему свои обязанности? Другое дело, ты не верил, что это когда-нибудь случится. Интересно, насколько полно пересказывает мне Менолли ежедневные сообщения Сибелла? Они с Бреккой вполне могут скрыть от меня самое важное, чтобы не причинять лишнего беспокойства».

Заир потерся мягкой головкой о щеку арфиста. Заир — лучшее утешение, какое может быть у человека. С помощью инстинкта, намного превосходящего ощущение настроения, которое у него тоже было достаточно развито, файр неизменно улавливал душевное состояние друга.

Робинтону хотелось сбросить одолевавшую его вялость и с толком использовать свободное время — заняться, наконец, делами цеха, песнями, которые он уже давно собирался написать, другими проектами, которые он так долго откладывал, что и не думал уже, что до них когда-нибудь дойдет черед. Но он не мог себя пересилить — ему так нравилось лежать на палубе быстроходного корабля мастера Идаролана и предаваться безделью. «Рассветная Сестра» — вот какое имя выбрал для своего корабля Идаролан. Что ж, красивое название. Оно навело его на мысль — надо будет сегодня же вечером позаимствовать у мастера-рыбака его дальновидящий прибор. Есть все-таки что-то странное в этих Рассветных Сестрах! И в сумерках, и на рассвете они стоят в небе гораздо выше, чем полагалось бы. К сожалению, ему не позволяли встретить рассвет на палубе, чтобы самому убедиться в этом, но на закате они почти всегда видны. Негоже звездам вести себя подобным образом! Надо не забыть черкнуть Вансору пару строчек.

Он почувствовал, как Заир встрепенулся и приветливо чирикнул. Даже не слыша мягких шагов за спиной, Робинтон уже знал: это Менолли, — Заир передал ему знакомый образ.

— Нечего ко мне подкрадываться, — резче, чем ему хотелось бы, произнес Робинтон.

— Я думала, что ты спишь!

— Я и так спал. Чем мне еще заниматься весь день напролет? — он улыбнулся, чтобы смягчить выговор.

И, что удивительно, девушка улыбнулась в ответ и предложила ему кружку фруктового сока, слегка приправленного вином: теперь они знают, что с чистым соком к нему лучше даже не подступаться!

— Сегодня и голос у тебя пободрее!

— Пободрее? Да я брюзглив, как старый дед! Тебе, наверное, до смерти надоело мое ворчание!

Менолли присела рядом и взяла его за руку.

— Я так рада, что ты можешь поворчать вволю, — сказала девушка, и Робинтон с изумлением увидел, что в глазах у нее блестят слезы.

— Дорогая моя девочка… — начал он, накрыв ладонью ее руку.

Но она только спрятала лицо, прижавшись к краю его низкой постели. Заир испуганно вскрикнул, глаза его вращались все быстрее. Красотка кружилась над головой Менолли, огорченно курлыкая. Робинтон отставил кружку и, опираясь на локоть, озабоченно склонился над девушкой.

— Менолли, со мной все в порядке, Брекка говорит, что мне со дня на день позволят встать. — арфист осторожно погладил ее по голове. — Не плачь… ну, пожалуйста…

— Я и сама знаю, что это глупо. Ведь ты скоро поправишься, а мы уж последим, чтобы ты больше никогда не надорвался… — Менолли вытерла слезы ладошкой и шмыгнула носом.