Анжелика - Анн Голон

И снова упрекнула себя за низменные мысли в столь торжественный момент своей жизни.

Королева-мать попросила открыть шкатулку, которую, упав на колени и уткнувшись лбом в пол, словно волхв, преподнес Куасси-Ба.

Общий возглас восхищения вызвал маленький несессер с различными коробочками, гребенками, ножницами, крючками, печатками, все из литого золота и черепахового панциря с островов. Набожных дам из свиты королевы восхитила миниатюрная дорожная часовенка. Королева улыбнулась и перекрестилась. Распятие и две статуэтки испанских святых, а также лампадка и крошечное кадило были из золота и позолоченного серебра. Жоффрей де Пейрак заказал итальянскому художнику деревянный позолоченный триптих с изображением страстей господних. Миниатюры были выполнены тонко и отличались свежестью красок. Анна Австрийская заявила, что инфанта слывет очень набожной и, конечно же, будет в восторге от такого подарка.

Королева повернулась к кардиналу, чтобы и он полюбовался триптихом, но тот разглядывал вещицы из несессера и медленно крутил их между пальцами, чтобы золото переливалось на солнце.

— Говорят, мессир де Пейрак, золото течет вам в руки, как источник из скалы, — с улыбкой сказал он.

— Образ правильный, ваше высокопреосвященство, — мягко ответил граф, — именно как источник из скалы… но из скалы, которую предварительно взорвали с помощью фитилей и пороха, в которую глубоко вгрызлись, которую перетряхнули, измельчили, почти сровняли с землей. Вот тогда, если трудиться не покладая рук, до седьмого пота, не щадя себя, действительно золото, может быть, потечет. И даже в изобилии.

— Прекрасная притча о труде, который приносит свои плоды. Мы не привыкли слышать подобные слова из уст человека вашего ранга, но, признаться, мне они по душе.

Мазарини продолжал улыбаться. Он поднес к лицу зеркальце из несессера и мельком взглянул в него. Сквозь румяна и пудру, под которыми он пытался скрыть желтизну лица, он увидел, что на висках проступила испарина, отчего волосы, спадавшие из-под красной кардинальской шапочки, слиплись.

Болезнь изнуряла его долгие месяцы, и когда он, ссылаясь на боли в почках, заявил, что не может первым нанести визит испанскому посланцу Луису де Аро, он-то как раз не лгал. Анжелика перехватила взгляд вдовствующей королевы, брошенный на кардинала, — встревоженный взгляд женщины, которую снедает беспокойство. Казалось, она умоляла: «Не говорите много, это утомляет вас. И потом, вам уже пора выпить настой из трав».

Правда ли, что королева, которой слишком целомудренный супруг столько времени пренебрегал, любила своего итальянца? Об этом говорили все, но достоверно никто ничего не знал. Потайные переходы Луврского дворца надежно хранили тайны. И возможно, лишь один человек знал все — ее сын, король, которого она так рьяно защищала. И разве в письмах, которыми обменивались кардинал и королева, не его называли они своим доверенным лицом? Что же ему доверено?

— При случае я с удовольствием побеседовал бы с вами о ваших трудах, — проговорил кардинал.

Юный король с живостью поддержал его:

— И я тоже. То, что я слышал о них, пробудило во мне любопытство.

— Я в вашем распоряжении, ваше величество и ваше высокопреосвященство.

На этом аудиенция закончилась.

Анжелика с мужем подошли поздороваться с архиепископом Тулузским, бароном де Фонтенаком, которого они заметили в числе окружавших кардинала духовных лиц.

Затем они раскланялись с другими знатными особами и со своими знакомыми. У Анжелики от реверансов ныла спина, но она была так возбуждена, так счастлива, что не чувствовала усталости. Комплименты, которыми осыпали ее со всех сторон, не оставляли сомнений в ее успехе. Да, слов нет, она и граф привлекли всеобщее внимание.

Пока граф беседовал с маршалом де Грамоном, к Анжелике подошел невысокий молодой человек с приятным лицом.

— Узнаете ли вы меня, о богиня, сошедшая с солнечной колесницы?

— О, разумеется, вы — Пегилен! — радостно воскликнула она и тут же извинилась:

— Простите мою фамильярность, мессир де Лозен, но что делать, если повсюду я только и слышу: Пегилен, Пегилен. Пегилен здесь, Пегилен там! Все так вас обожают, что я, хотя уже давно не видела вас, невольно поддалась общему порыву.

— Вы обворожительны и радуете не только мой взор, но и мое сердце. Знаете ли вы, что из всех присутствующих дам вы — самая очаровательная? Некоторые завистницы уже ломают от досады свои веера и рвут в клочья носовые платки, настолько поразил их ваш туалет. Если вы так начинаете, что же будет в день свадьбы?

— О, тогда я померкну перед пышностью свадебного кортежа. Но сегодня у меня особенный день — меня представили королю. Я до сих пор не могу прийти в себя от волнения.

— Вы нашли его приятным?

— Как же можно не найти приятным короля? — рассмеялась Анжелика.

— Я вижу, вы уже усвоили, что следует и чего не следует говорить при дворе. А я вот удивлен, каким чудом до сих пор еще не изгнан отсюда. Мало того, даже назначен капитаном королевских телохранителей.

— В вашем мундире вы неотразимы.

— Пожалуй, он мне идет… Да, конечно, король очаровательный друг, но — осторожно! — играя с ним, упаси вас бог царапнуть его слишком сильно.

И он добавил, склонившись к ее уху:

— Вы знаете, что я чуть не угодил в Бастилию?

— Что же вы натворили?

— Даже не припомню сейчас. Кажется, слишком нежно обнял крошку Марию Манчини, в которую король был безумно влюблен. Королевский приказ о моем заточении без суда и следствия уже был готов, но меня вовремя предупредили. Я в слезах бросился в ноги королю и так его насмешил, что он простил меня и не только не запер в темницу, но даже назначил капитаном. Как видите, он очаровательный друг… если только он не враг.

— Зачем вы мне говорите все это? — неожиданно спросила Анжелика.

Пегилен де Лозен широко раскрыл светлые глаза, которыми он превосходно кокетничал.

— Да просто так, дорогая мой.

Он фамильярно подхватил ее под руку и куда-то потащил.

— Идемте, я должен представить вам моих друзей, они сгорают от желания познакомиться с вами.

Друзьями Пегилена оказались молодые люди из королевской свиты. Анжелика была в восторге, что сразу же попала в окружение самых близких к королю людей. Сен-Тьери, Бриенн, Кавуа, Ондедей, маркиз д'Юмьер, которого де Лозен представил как своего извечного врага, Лувиньи, второй сын герцога де Грамона, — все они показались ей очень веселыми, галантными, все блистали нарядами. Был среди них и де Гиш, на котором по-прежнему вис брат короля. Принц задержал на Анжелике враждебный взгляд.

— О, вот она опять… — пробормотал он.