Сказки. Фантастика и вымысел в мировом кинематографе - Долин Антон

«Человеческое, слишком человеческое» бессильно перед временем и наносимыми им ранами. В «Петле» ускоритель частиц не поможет умерить боль от расставания с матерью. В «Транспонировании» и «Доме» попытка ускользнуть от самого себя, приняв чужое тело и вместе с ним судьбу, обернется трагедией. В «Контроле» могучий робот, на которого потрачены все деньги, не избавит от тоски и тревоги, но чуть не приведет к распаду семьи. В «Параллели», чудесным образом обнаружив мужчину мечты, герой так и не спасется от одиночества. Лишь в «Стазисе», заморозив время, героиня некоторое время будет наслаждаться любовью без препон и запретов, – пока не выяснится, что и у нее, вне зависимости от внешних обстоятельств, есть ограниченный срок годности.

Значит ли это, что технические инновации в «Байках из Петли» – лишь вдохновенно придуманные и богато исполненные макгаффины? И все-таки нет.

Если гаджеты функционально представлены в «Байках из Петли» как магические артефакты, механизм действия которых не может и не должен быть объяснен, то сопровождающие действие роботы несут несравнимо большую смысловую нагрузку. Робот в «Контроле» управляется «механической рукой» и не обладает самостоятельным разумом: лишь выражает и продолжает чужую волю. Но в «Транспонировании» и «Доме» мы видим, как в «тело» негуманоидной машины вселяется человеческая личность – по сути, душа; это снимает вечный этический вопрос о «человечности» робота, на котором построены сотни книг и фильмов. Наконец, во «Врагах» и финале «Дома» разворачивается центральная метафора европейской научной фантастики: легенда о монстре Франкенштейна, искусственном человеке, от которого отрекся создавший его ученый.

Разумеется, это разговор о Боге, его возможностях и обязанностях, и о предательстве человека, брошенного на произвол судьбы, – как мальчик Джордж (Эмджей Энтони) оставлен легкомысленными приятелями на острове. Там он встретит своего механического брата по несчастью и, в качестве напоминания о встрече, после вынужденной ампутации навсегда обзаведется механической рукой.

Взглянем на режиссеров «Баек из Петли». Марк Романек снимал «Не отпускай меня» по роману Кадзуо Исигуро – меланхоличную притчу об участи клонов, выращиваемых на убой. Эндрю Стэнтон – создатель самой прославленной сказки XXI века о влюбленном роботе, который человечнее самого человека, «ВАЛЛ-И». Джоди Фостер – постановщица «Бобра», в котором рука сходящего с ума человека начинала жить собственной, независимой от его воли жизнью. Продюсер Мэтт Ривз в фильмах серии «Планета обезьян» подвергал конструктивному сомнению антропоцентричность современной цивилизации. Вместе с Халперном в «Байках из Петли» они задают необычный вопрос: «А что, если только одни роботы, которым мы постараемся передать частичку собственной души, и станут залогом нашего бессмертия, его единственной возможной формой?» Хотя бы потому, что у них другой срок годности.

Можно шагнуть чуть дальше, усмотрев в преувеличенной, не сериальной кинематографичности «Баек из Петли» еще одну метафору. Подобным долговечным роботом является и сам кинематограф, которому, в отличие от человека, подвластно управление временем.

В «Космической одиссее 2001», положившей начало всей традиции научно-фантастического кино современности, экстатический финал намекал на возможность для человека выйти за пределы своего тела и разума, шагнув в вечность. В последнем фильме Кубрика, который за него снял Стивен Спилберг, «Искусственном разуме», человечество исчезало с лица Земли. За него перед инопланетным разумом отвечал ребенок-робот, сохранивший о людях воспоминания. Он показывал их пришельцам, а те смотрели, будто кино. «Снятся ли андроидам электроовцы?» – спрашивал в своем романе отец-основатель современной фантастики Филип К. Дик. «Байки из Петли» на уровне не только содержания, но и формы задают схожий вопрос: смотрят ли роботы кино? И если смотрят, то нельзя ли предположить, что оно чем-то напоминает этот сериал?

«Хранители». Маскарад

«Вы одержимы справедливостью потому, что когда-то испытали несправедливость на себе, отсюда и маски. Чтобы спрятать боль», – говорит Лори Блейк, опытная оперативница ФБР, приехавшая в Талсу, штат Оклахома, чтобы расследовать дело об убийстве местного шефа полиции. «Я ношу маску, чтобы защитить себя», – отрезает в ответ Анджела Абар, также известная как Сестра Ночь, спецагент под живописным камуфляжем. «Конечно. От боли», – невозмутимо парирует Лори.

Он называет себя Зеркалом – по-английски это сказочное, кэрролловское «Looking Glass», хотя Лори Блейк презрительно кличет его «Mirror-Man», «Зеркальце». В пятой серии («Маленький страх перед молнией») рассказана его предыстория. Совсем молодым он пережил страшный катаклизм 1985 года: тогда гигантский инопланетный кальмар атаковал Нью-Йорк, убив несколько миллионов жителей, но сплотив человечество общей угрозой и предотвратив неизбежную ядерную войну. Уэйд Тиллман, тогда – испуганный мальчик-девственник, в компании других христиан-фундаменталистов пришел в парк развлечений с проповедью о скором апокалипсисе. Как ни странно, он был прав, но утешения в этом мало. Догола раздетый и униженный глумливой девчонкой в комнате кривых зеркал, он чудом избежал смерти; травма осталась на всю жизнь.

Теперь он служит в полиции Талсы и скрывает лицо под маской из отражающего зеркального материала. Суперспособность Тиллмана – умение читать правду по глазам: на допросах и фокус-группах он следит не за ответами, а за взглядами респондентов, без труда изобличая фальшь. Его секрет – параноидальные страхи: Зеркало развелся с женой, поселился в бункере, не выходит на люди без шапочки из фольги. Он боится, что за ним следят, что конец света по-прежнему близок. Как многие параноики, Зеркало не так уж неправ.

Половина героев «Хранителей» пришла из первоисточника – культового графического романа Алана Мура и Дэйва Гиббонса, в конце 1980-х совершившего революцию в этом своеобразном жанре: новая сериальная версия, созданная под началом шоураннера Дэймона Линделофа, – нечто среднее между сиквелом, перемещенным в 2019 год, фантазией по мотивам и постмодернистским переосмыслением той знаменитой книги.

Вторая половина, среди которых Зеркало, – абсолютно новые персонажи, живущие в том же мире, главное условие которого (напомним) в гиперреалистическом подходе к супергероям: в параллельной Америке, где Вьетнам стал 51-м штатом США, а страной уже больше двадцати лет правит президент Роберт Редфорд, мстители в костюмах и масках существовали на самом деле, были запрещены законом в 1977 году, но продолжили существовать подпольно. Почти никто из них сверхъестественными способностями не обладал. Обычные ряженые, еще и травмированные.

Зеркало, сыгранный коэновским любимцем, длиннолицым Тимом Блэйком Нельсоном, не способен ни на какие чудеса. Но его честность и испуганный взгляд неплохо служат проводниками для зрителя, видящего в его маске собственное отражение. Зеркало поможет освоиться во вселенной «Хранителей», такой непохожей ни на знакомую реальность, ни на бравурные голливудские кинокомиксы о супергероях, спасающих мир. Эти не спасают – скорее, сами надеются спастись, когда надежды пойдут прахом.

Любимцем читателей в «Хранителях» Мура – Гиббонса был персонаж по имени Роршах – шагнувший на страницы из старых нуаров чудак в плаще и шляпе, с тяжелым прошлым, лицо скрыто под тканью с пятнами Роршаха, постоянно меняющими форму.

Невзирая на изменчивость второго лица, Роршах гордился своей бескомпромиссностью, которая в конечном счете и становилась причиной его смерти. На возвращение персонажа в сериале надеяться не приходилось.

Вместо него в Талсе из руин встала армия, надевшая маски Роршаха и назвавшая себя «Седьмой кавалерией». Апокалиптичненько. Живут в трущобах, ненавидят инородцев, иноверцев, цветных и либералов. Готовятся отомстить за захват своего города. Талса выбрана как место действия не случайно, это вам не условный выдуманный Твин Пикс или Хокинг. В 1921 году именно там случилась знаменитая расовая резня, когда были убиты десятки, избиты сотни, а арестованы – тысячи чернокожих: с этих жутких сцен стартует сериал.