Миры Пола Андерсона. Т. 11. Торгово-техническая лига - Пол Андерсон

— У меня не было ненависти к твоему отцу. — Родонис говорила неровно, запинаясь — ведь всего мгновение назад она была готова умереть. — Да, он пожертвовал Дельпом, поступил, по моему мнению, несправедливо, но ведь это во имя Флота, а я и сама из семьи воинов. Можешь вспомнить, как на следующий же день после налета я пригласила твоего отца к себе отобедать — в знак того, что Флот должен сплотиться.

— Да уж помню, — зло ухмыльнулся Т’хеонакс. — Очаровательный жест. Еще потом все гости жаловались, что ты не умеешь готовить и явно перестаралась со специями. Да к тому же набралась наглости подарить отцу этот блестящий диск. Весьма трогательно! Можно подумать, ты имела на это право. Ведь все вещи этих существ и так принадлежат Адмиралтейству.

— Дело в том, — объяснила Родонис, — что я получила эту кругляшку от толстого земхона. — Чтобы успокоиться самой и успокоить Т’хеонакса, она намеренно отклонялась от главной темы разговора. — Он сказал, что вынул ее из своего багажа. Он называл эту вещь монета… их народ употребляет такие штуки при торговле… он хотел, чтобы я сохранила ее на память о нем. Это было сразу после… после мятежа… незадолго до того, как земхонов перевели с «Джераниса» на другой плот.

— Жалкий подарок, — презрительно бросил Т’хеонакс. — Весь истертый, исцарапанный. Ничего не стоящая дрянь. Ну так что? — мускулы его снова напряглись. — Давай, обвиняй меня, если посмеешь.

— Учти, что я совсем не дура, — сказала Родонис. — У моих друзей остались запечатанные письма, их вскроют, если я не вернусь. Попробуй оценить ситуацию трезво и беспристрастно. Ты очень честолюбив и давно приучил окружающих, что от наследника престола можно ожидать буквально чего угодно. Смерть отца сделает тебя адмиралом, почти единоличным повелителем Флота, и ты горишь нетерпением, ожидая своего часа. Теперь адмирал Сайранакс умирает от болезни, совершенно незнакомой медикам, она не похожа даже ни на одно из известных отравлений. Многие знают, что налетчики не сумели унести с собой всю земную пищу — три маленьких пакета остались. Для нас эта пища ядовита, все слышали многократные и настойчивые предупреждения земхонов. Ну а под чьим попечением наедятся сейчас все вещи этих чужаков?

Т’хеонакс задохнулся от ужаса и возмущения.

— Это ложь! Я не знаю… — заговорил он быстро и бессвязно. — Я не… да я никогда… неужели кто-нибудь поверит, что я… чтобы я мог отравить… и к тому же собственного отца?

— Про тебя поверят чему угодно, — саркастически улыбнулась Родонис.

— Клянусь Верховной Звездой…

— Верховная Звезда отвернется от Флота, возглавляемого отцеубийцей. Одно уже это — достаточная причина для мятежа.

— Что тебе нужно? — с ненавистью прохрипел Т’хеонакс.

— Я сожгу эти письма и буду молчать. — Глаза Родонис стали холодными как лед. — Я даже поддержу тебя, если подобные подозрения появятся у кого-либо другого. Но Дельп должен быть освобожден прямо сейчас и с полной амнистией.

Шерсть на спине Т’хеонакса встала дыбом, зубы оскалились.

— Я могу бороться, — прорычал он. — Могу арестовать тебя за предательские разговоры, а затем убить любого, кто осмелится…

— Возможно, — чуть улыбнулась Родонис. — Только стоит ли? Ты расколешь Флот и сделаешь нас легкой добычей ланнахов. А мне всего-то и нужно, что вернуть своего мужа.

— И ради этого ты грозишь разрушить Флот?

— Да, — кивнула Родонис. — Ты ничего не понимаешь, — добавила она через секунду. — Вы, мужчины, заняты нациями и войнами, создаете песни, и науку, и разные приспособления. Вы считаете себя сильным, практичным полом. А женщина — она раз за разом приближается к самому краю смертной тени, чтобы породить новую жизнь. Это мы — сильный пол. Нам приходится быть сильными.

Т’хеонакс сгорбился, его била дрожь.

— Да, — прохрипел он после бесконечно долгой паузы. — Да, и будь ты проклята, и чтобы крылья у тебя отсохли, да, ты его получишь. Я прикажу его отпустить, прикажу сейчас же. И чтобы к рассвету ноги его поганой на моем плоту не было. Но я не отравлял отца. — Он забил крыльями так, что его подбросило в воздух, ударился об потолок, застрял там, выкрикивая:

— Я невиновен!

Родонис ждала.

Получив через некоторое время письменный приказ, она направилась в корабельную тюрьму. Когда веревки, связывавшие Дельпа хир Орикана, были перерезаны, он бросился к ней на грудь.

— Я сохраню крылья, я сохраню крылья… — по лицу капитана струились слезы.

Родонис са Аксоллон погладила его по голове, она шептала мужу ласковые слова, она говорила, что все теперь будет хорошо, что сейчас они полетят домой, она даже слегка прослезилась — потому, что любила его.

И все это время Родонис не оставляло леденящее воспоминание, как старый ван Рийн подарил ей монету, предупредив о возможности… как он это назвал?.. отравления тяжелыми металлами.

— Вы никогда не встречались с железом, медью, оловом и всем прочим. Я, конечно, не химик — когда мне требуется чего-нибудь там похимичить, я нанимаю настоящих химиков, — но думаю, что безопаснее мне заглотить горсть мышьяка, чем кому-нибудь из ваших детишек попробовать эту денежку на зуб.

И еще, как она сидела в темноте, с камнем в руке, и терла, и терла эту монету, пока не набралось достаточно блестящего порошка для адмиральского обеда.

Потом, гораздо позднее, она сообразила, что земхон говорил на дракхонском вполне свободно, а ведь считалось, что он совсем не знает языка. А сейчас ее пробрала дрожь от мысли, не оставил ли он этот смертельно опасный предмет намеренно? Неужели он мог предвидеть такие события?

В двери появилась Гунтра из Энкланна. Эрик Уэйс устало поднял голову. По стенам мастерской метались огромные тени; в тусклом свете тростниковых свечей неясно проступали многочисленные фигуры усердно работающих туземцев.

— Да? — устало вздохнул он.

В руках Гунтры был широкий, двухметровой высоты щит, крепкая конструкция из прутьев, навитых на деревянный каркас. Уже много десятидневок она руководила сотнями женщин и детей, собиравших прутья и тростник, обрабатывавших дерево, собиравших рамы, оплетавших эти рамы. Никогда еще она не чувствовала себя такой усталой, однако в голосе женщины слышалось торжество.

— Это — четырехтысячный, Советник.

Официально земляне не имели никаких титулов, однако привычные к тому, что каждый член Стаи имеет четко определенный ранг, ланнахи выходили из положения, называя их Советниками.

— Хорошо. — Усталыми, мозолистыми руками он взвесил щит. — Крепкая, надежная работа. Четырех тысяч более чем достаточно. Ты выполнила свою задачу, Гунтра.