Сахалин - Влас Михайлович Дорошевич

двадцать в день, а в такие дни, когда, например, в ближних Александровских рудниках углекопам выдают "проценты" за добытый и проданный уголь, тогда заработок Сашки доходит копеек до сорока.

 Такова "Сашка Медведева", эта человеческая самка, существующая для нищих каторги.

 Вы думаете, однако, что коснулись ногой уже последней ступени человеческого падения. Нет. Бездонна эта пропасть и трудно сказать, где та грань, ниже которой не может уже пасть человек.

 И у Сашки есть человек, к которому она может относиться с презрением.

 Это бродяга Матвей. Ее "сожитель". На что нужен он Сашке, - трудно понять. Может быть, это просто какая-то бессознательная привычка иметь "друга". Все отношения между ними ограничиваются, кажется, только тем, что они дерутся.

 Для бродяги Матвея Сашка - средство к существованию.

 Под вечер Сашка сидит на полянке и пересчитывает добытые за день деньги. Шестнадцать копеек. Еще два посетителя, - и можно будет отправиться в какой-нибудь из притонов на базаре и в задней комнатке медленно, цедя через зубы, выпить большую рюмку сильно разбавленного водой спирта.

 В тайге послышался треск сучьев. Кто-то идет. Сашка насторожилась. Треск ближе и ближе. Между деревьями, осторожно ступая, крадучись, показывается Матвей. Сашка моментально вскакивает на ноги и бросается в тайгу.

 - Стой, дьявол! - кричит Матвей и кидается за ней.

 Уж из этого манера он понял, что у Сашки есть деньги.

 И начинается бегство, травля, погоня озверевшего человека за оскотинившимся. Борьба двух человеческих существ за то, кто сегодня выпьет рюмку водки.

 Сашка бежит по тайге, старается укрыться в чаще, кружит около деревьев, пока, зацепившись за кочку, истерзанная, изодранная колючими ветвями, не падает на землю. Матвей наваливается на нее, бьет по чем ни попадя и вопит:

 - Отдай деньги.

 - Не дам! Не дам! - кричит Сашка и крепко зажимает в кулаке свои шестнадцать копеек.

 Из носа у нее идет кровь. Матвей бьет ее кулаком по лицу. Но Сашка не разжимает кулака. Матвей ломает ей пальцы, давит ее коленами, крутит руки, - пока, наконец, от нестерпимой боли Сашка не разжимает кулака. Деньги теперь в кулаке Матвея.

 Ударив ее еще раз, усталый Матвей поднимается. Но Сашка моментально вскакивает и, словно собака, схватывает его зубами за руку. Матвей оттаскивает ее за волосы, кидает на землю и изо всей силы ударяет ногой в живот:

 - Сдыхай, проклятая.

 Сашка валится замертво. В кровь избитая, окровавленная Сашка приходит в себя, потому что кто-то толкает ее ногой.

 - Вставай, что ли. Да утрись хоть, окаянная. Погляди, на что рожа похожа.

 Перед ней "посетитель". Сашка принимается вытирать слезы, кровь и грязь, смешавшиеся на ее лице.

 Я не раз спрашивал себя, что это за отношения. Что ей этот Матвей? - Сожитель? Друг? Человек, к которому она привыкла?

 Сама Сашка отлично определила это в разговоре со мной:

 - Постоянный грабитель.

 Так и живут на свете Сашка с ее "постоянным грабителем".

 И это тоже называется "жизнью".  

Добровольно следующие

 - Земля-с у нас на Сахалине кровью впитана, бабьей слезой полита. Нешто может после этого на ней что расти?! - говорил мне один старый поселенец.

 В истории сахалинской каторги есть страница, написанная кровью и слезами. Это страница о женах, добровольно следующих за мужьями в каторгу.

 Пароход, везущий каторжан, подходит к Адену.

 Из трюмов принесли гору, - штук шестьсот, незапечатанных писем на родину.

 "А еще извещаю вас, любезная супруга наша, - пишет после бесчисленных "поклонов", арестант, "осужденный на двенадцать лет в работу", - прибыл я на Сахалин благополучно, чего и вам от души желаю. Семейным здесь очень хорошо. Землю дают по двадцать десятин на душу, пару быков, корову, пару свиней, овец четыре головы, шесть курей и, на первый раз, пятьдесят мер пшеницы для посева и хату. За нами едет 1.000 человек вольных поселенцев. Так здесь хорошо. Начальство доброе и милостивое, и сейчас же спросили, скоро ли вы, супруга наша, приедете. И, коль скоро вы приедете, меня сейчас же из тюрьмы выпустят, и мы будем жить по-богатому. А покуда вы не приедете, должен я в тюрьме томиться."

 И десятки людей, когда пароход еще только подходит к Адену, отписывают в деревню, как они прибыли на Сахалин благополучно и какие там богатства ждут семейных.

 Это все Васька Горелый мудрит.

 Васька - "обратник". Был сослан на Сахалин, бежал, на бревне переплыл бурный Татарский пролив, "дох с голода" в тайге, добрался до России, совершил новое преступление, попался. Впереди у него бессрочная, прикование к тачке, плети. В тюрьме он ведет игру в самодельные карты, шулерничает, дает, как человек бывалый, советы новичкам "насчет Сахалина", берет за это с них последние гроши, копит деньги, чтоб занять потом в кандальной тюрьме почетное положение, сделаться "отцом", то есть ростовщиком.

 В каждом трюме имеются "обратники", и они-то рассказывают каторжанам насчет Сахалина.

 Выписка жен - часто спекуляция.

 - Главное, чтобы жена поскорей приезжала. Жена приедет, - сейчас выпустят для домообзаводства. В тюрьме маяться не будешь, дура!.. - наставляют обратники.

 - Ты ей так валяй, будто уже приехал. И про курей, и про свиней, и сколько на посев дают! Для вас, для чалдонов, это - первое! Чалдонье желторотое!

 "Чалдон" - слово сибирское, означает вольного человека, оседлого. Оно переносится и на всякого, кто имеет дом, семью, хоть какой-нибудь достаток, хоть что-нибудь на свете. И в том, как беглый каторжник, "варнак", произносит это "чалдон" - слышится много ненависти даже к маленькому достатку, много презрения бездомного бродяги ко всему, что зовется домом, семьею...

 - Про курей, про курей не забудь написать! Скорей приедет! - глумится "обратник", диктуя письмо писарю.

 В каждом трюме есть свой писарь, который сочиняет письма неграмотным.

 Во втором трюме письма пишет бойким, красивым писарским почерком бродяга Михаил Иванов, из парикмахеров, - "чиркнул одного по горлу, и потому звание теперь скрывает".

 Бродяга Иванов пишет письма "все под одно", под диктовку Васьки Горелова, с которым они работают пополам, в одних и тех же выражениях описывает прелести сахалинского житья.

 А в четвертом трюме сидит настоящий художник по части писем. Хорошо грамотный полячок - столяр, сосланный за гнусное преступление, совершенное над родной сестрой. Он пишет кудревато:

 - "Склоняю свою буйную головушку на ваши дорогие коленки и целую ваши сахарные ножки, ваши белые, ненаглядные ручки".

 Бедная, бедная Матрена Никонова, Тульской губернии, Епифанского уезда, сельца Зиборовки! В какое недоумение она должна прийти, когда ей прочтут по