История Польши - Михал Тымовский

Были приняты окончательные решения по плебисцитным территориям на западе и севере. В Вармии и на Мазурах Польша проиграла плебисцит, который проходил в самое неудачное время — 11 июля 1920 г., когда Красная армия наступала на Варшаву. В Верхней Силезии польские военные неудачи воодушевили немцев — они устроили террористические акции, ответом на которые в августе 1920 г. стало второе силезское восстание. После боев, продолжавшихся нескольких дней, удалось добиться преобразования прежней немецкой полиции в немецко-польскую (первое силезское восстание годом ранее закончилось полным разгромом восставших). Плебисцит в Верхней Силезии (20 марта 1921 г.) не привел к однозначному результату, хотя немцы получили большинство (60 % голосов). Западные государства думали о невыгодном для Польши территориальном разделе. В ночь со 2 на 3 мая началось третье, и самое, мощное силезское восстание, которое охватило большую часть плебисцитной области. Оно длилось около месяца, пока между противниками не встали войска коалиции.

В октябре было принято решение о разделе Верхней Силезии: большая часть промышленного бассейна была признана польской территорией. Германия согласилась с этим решением лишь после предупреждения, подобно тому, как ранее ей пришлось смириться с потерей Великой Польши и Гданьского Поморья.

Решения о границах польского государства с самого начала осложнялись их временным характером. Это касалось и границ с Советской Россией.{138} Мирный договор, подписанный 18 марта 1921 г. в Риге, устанавливал ее на юго-востоке по реке Збруч, а на северо-востоке — по реке Двине. Польша могла воспользоваться геополитической ситуацией, которая возникла в связи с временным ослаблением Германии и России. Однако мечты сторонников идеи центральноевропейской федерации оказались несбыточными, на ее реализацию у Польши не было сил, не было и партнеров для будущего союза. Напротив, противоречия между Польшей и всеми ее этническими соседями обострились. Поборники инкорпорации имели на первый взгляд гораздо больше сторонников. Они рассчитывали, однако, прежде всего, на падение большевиков и на возможность соглашения с ослабленной и демократической Россией, на союз с Францией и хорошие отношения с Чехословакией, чтобы эффективно противодействовать самой значительной внешнеполитической опасности — германской. Почти все эти проекты не имели последствий, помимо заключенного в 1921 г. польско-французского союза.

За день до подписания Рижского мира, 17 марта 1921 г., сейм принял Конституцию. Она подтверждала принципиальные решения, принятые сразу после возрождения польской государственности. Польша оставалась парламентской и демократической республикой. Парадоксальным образом споры между эндеками, людовцами и социалистами привели к возникновению ситуации, которую трудно представить в других государствах, а именно к своеобразной гипертрофии парламентаризма. Эндеки боялись усиления исполнительной власти президента, поскольку самым популярным человеком в стране был их противник Пилсудский. Близкие к последнему партии отрицательно относились к созданию сената, но в конечном итоге примирились с ним на следующих условиях: выборы в сенат должны были быть аналогичными выборам в сейм и, кроме того, сенат должен быть лишен существенных полномочий. Принцип пропорциональности при выборах был также доведен до крайности, так как все остальные партии опасались, что в противном случае своими преимуществами воспользуется самая влиятельная партия — национально-демократическая (эндеки). Мартовская Конституция 1921 г. стала фундаментом весьма зыбкого политического устройства. Правительство было полностью зависимо от[25] сейма, сейм расчленен на многочисленные конкурирующие между собой фракции, не способные создать относительно стабильное парламентское большинство. Несмотря на все эти недостатки, Конституция 1921 г. знаменовала объединение исторических областей Польши и означала завершение государствообразующих процессов. Являясь основным законом, она не вводила в действие общих для всей территории страны законодательных положений, но, тем не менее, устраняла те нормы прежнего права, которые противоречили новой Конституции. Унификация права затянулась на целых 20 лет и так не завершилась. В первые же годы своего существования польское государство начало объединять в единое целое экономику, коммуникации, образование. Хотя и в незначительной степени, но заметно усилились миграционные процессы в областях бывших разделов. Высшие учебные заведения набирали молодежь из разных регионов Польши. Галиция пополняла многочисленными кадрами чиновников и преподавателей другие области страны. Бесспорным центром формирования сознания общепольского единства стала армия. Это касалось в большей степени солдат-призывников, чем офицеров, которые часто враждовали между собой и склонны были к взаимным упрекам в недостатке профессионализма или в следовании армейским традициям русской, германской и австрийской армий.

Мартовская Конституция 1921 г. завершала и последний период споров об общественном устройстве Польши. Следуя прежним постановлениям, сейм принял закон об аграрной реформе от 15 июля 1920 г. Он был принят единогласно, хотя и под влиянием военного поражения 1920 г. и в целях противодействия пропаганде наступавшей на Варшаву Красной армии. После ряда военных побед эндеки и консерваторы сочли реформу 1920 г. чересчур радикальной, хотя она предусматривала постепенный раздел на мелкие участки и частичное возмещение убытков землевладельцев. Конституция умалчивала об аграрной реформе, подтверждая лишь саму необходимость изменения аграрного устройства страны. Вместе с тем провозглашалась неприкосновенность любой частной собственности, что ставило под сомнение соответствие закона об аграрной реформе Конституции. Были прекращены любые дискуссии на тему передачи в собственность государства промышленности и других отраслей экономики. Результатом реформ 1918–1921 гг. вместе с тем стало принятие одного из наиболее прогрессивных в Европе социальных законодательств, которое, в частности, декларировало (хотя время от времени возникали попытки пересмотра этой нормы) 46-часовую рабочую неделю. Острота противоречий по поводу принципов общественного устройства не стала, однако, после 1921 г. источником опасностей, они сделались дестабилизирующим фактором лишь в следующем десятилетии.

Гораздо больше проблем порождала разнородность этнического состава населения. Информация о его численности неоднозначна, но с некоторой долей уверенности можно говорить о том, что около трети всех граждан принадлежали к национальным меньшинствам. Самую большую долю составляли украинцы (не менее 14 %) и евреи (около 10 % населения страны), часть которых, однако, была сильно полонизирована. Существенную часть составляли также белорусы и немцы. На восточных территориях, за исключением Виленщины, процент поляков был незначителен. Национальные меньшинства отличались от поляков и вероисповеданием. Если поляки в большинстве своем были католиками, то украинцы принадлежали к православной и униатской церквям, белорусы, главным образом, были православными, а немцы — протестантами. Немцы в бывших прусских областях лишились позиций господствующей нации и мечтали о присоединении к Германии. Украинцы не соглашались отказываться от стремления к созданию собственного государства. После жестоких и кровопролитных польско-украинских столкновений в 1918–1919 гг. в Галиции долго сохранялась межэтническая напряженность. В украинском национальном движении все более сильные позиции постепенно приобретали крайне националистические группы антипольской и антисемитской направленности. Польские же власти так и не смогли найти пути для примирения провозглашенных ими принципов национального государства и политических требований украинского населения, зачастую прибегая к различным репрессивным мерам.

Национальное сознание белорусов в ту пору еще окончательно не сформировалось, но, поскольку на их землях существовало крупное польское землевладение, они были весьма восприимчивы к сообщениям о ликвидации помещичьих имений на пограничных с ними советских землях. Больше всего проявляли готовность к сотрудничеству с польским государством евреи, хотя еврейская молодежь увлекалась коммунистическими идеями. Особенно жесткой и последовательной антиеврейской направленностью отличался национализм национал-демократов. Ответом на антисемитизм стало недоверие, а порой и враждебность к Польше, усиливавшиеся в широких слоях польского еврейства.

В целом, однако, внутриполитические проблемы, вставшие перед молодым польским государством, не были столь опасными, как внешнеполитические. Но в совокупности они осложняли судьбу Польши и предвещали серьезные трудности в будущем. В эйфории первых лет Второй Речи Посполитой{139} этому мало кто придавал значение, за исключением людей с развитым политическим сознанием.