Ледокол «Ермак» - Светлана Долгова

Утром следующего дня я лично с ледоколом «Ермак» отправился по Морскому каналу по направлению к Петербургу, причем лед оказался сплошным по всему пространству и такой крепости, которой совершенно невозможно было ожидать после 5 дней мороза. Объяснение этого явления надо искать в том факте, что мороз наступил при очень сильном северо-восточном ветре. Это ускоряло понижение температуры воды по всей толщине слоя. Если мороз наступает при штиле, то верхний охладившийся слой останется на поверхности потому, что пресная вода имеет наибольшую плотность при +4°, а при дальнейшем понижении температуры расширяется, становится более легкой, следовательно, не способной погружаться без посторонней причины. Оставаясь на поверхности, она служит покровом для остальной массы воды, защищая ее от действия холода. Затем, при тихой погоде на поверхности образуется тонкий слой льда, который точно так же уменьшает обмен температур между воздухом и водой. Действие мороза будет сравнительно медленное, ибо нужно не только замораживать воду, но и понижать предварительно ее температуру. Так как в воде имеются иногда вертикальные потоки, то может даже случиться, что замерзший лед начнет местами таять, и образуются полыньи.

При ветре обмен температур идет весьма оживленно; вот почему для быстрого образования ледяного покрова лучшие условия суть: мороз и ветер. Действительно, погода в эти дни была холодная, очень ветреная. 9 (21) ноября ветер был N, дувший со скоростью 18 метров, а затем он перешел к NW и вечером окрепчал от WSW со скоростью 20 метров (8 баллов). 10-го в 7 часов утра был втер SW 22 метра, потом дул NW и NNW с силой от 10 до 15 метров. Так продолжалось до утра 12-го, когда задул Е сначала тихий, но к вечеру окрепчавший до 14 метров. 13-го дул NE со скоростью от 12 до 20 метров.

Мы увидали «Громобой» еще издали. Огромный корпус судна в 12 000 тонн был, разумеется, виден одновременно и из Петербурга, и из Кронштадта. Мне сразу показалось, что «Громобой» стоит не на краю канала, как то было мне сказано, а в стороне от него и на довольно значительном расстоянии, так что когда мы, идя по каналу, пришли на траверз его, то он находился от нас в расстоянии около 300 сажен. Спустили ледяную шлюпку, которую лед выдержал совершенно легко, и я через несколько минуть вышел на «Громобой», который стоял носом к южному берегу. С правой стороны видна была цепь якоря.

Оказалось, что в предшествовавшую ночь ветер от NW засвежел, вода прибыла на 3 ½ фута, и крейсер потащило в сторону. Ночь была темная и пасмурная; никаких маяков рассмотреть было невозможно, лот бросить тоже нельзя, вследствие льда, и служащие на крейсере не могли точно определить, стоят ли они на месте или их дрейфует. Лишь с наступлением утра выяснилось, что крейсер сдвинуло далеко от канала, и когда сделали обмер, то оказалось, что воды было на 4 фута меньше, чем-то следовало по углубленно крейсера.

Тащить такой величины судно при этих условиях совершенно бесполезно. Чтобы снять «Громобой», нужно было или иметь прибыль воды более 4 футов, или же предпринять огромную работу по прорытию канала на расстоянии всех 300 сажен. Сделав промер и убедившись, что глубины повсюду ровные, я отправился с ледоколом в Петербург, чтобы подробно доложить управляющему Морским министерством о положении, в котором находится «Громобой». Покамест я находился на крейсере, лед немножко двигался, и ледоколу пришлось давать ход, чтобы удержаться в канале и не быть сдвинутым на отмель.

По пути от места стоянки «Громобоя» к Петербургу, мы во многих местах встретили набивной лед, который возвышался над поверхностью около 3 футов и простирался вниз футов на 10 или 12. В одном месте ледокол даже остановился, так что пришлось дать задний ход и пройти это место с разбега. Правда, на ледоколе был пар лишь в четырех котлах, и он остановился с малого хода, тем не менее, весьма удивительно, что в столь короткий срок могло образоваться такое большое количество набивного льда. Надо думать, что под северным берегом образовывались тонкие ледяные поля, которые отрывались от своих мест, и что они-то именно и были причиной нагромождения. Тут, вероятно, были льды, образовавшиеся у Финляндского берега даже к северо-западу от Сестрорецка.

На пути от «Громобоя» к Петербургу мы увидали в стороне от фарватера еще один коммерческий пароход, также стоявший на мели, но до него было очень далеко, и углубление «Ермака» не позволяло приблизиться к несчастному мореплавателю, державшему сигнал о своем бедственном положении. Опасность, разумеется, была для парохода, а не для экипажа.

В Гутуевский порт мы прибыли уже в сумерки, и я тотчас же отправился к управляющему Морским министерством со сведениями о положении «Громобоя». Адмирал Павел Петрович поручил мне съемку «Громобоя» с мели, одобрив в общих чертах мои предположения. Предстояла длинная зимняя работа, гораздо более трудная, чем при съемке крейсера «Россия», ибо «Громобой» был от канала в 3 раза дальше, чем «Россия», и, кроме того, последняя стояла на мели вплотную к Кронштадтскому порту, тогда как «Громобой» находился на полпути между Петербургом и Кронштадтом. Надо было сейчас же озаботиться снабдить «Громобой» углем; что же касается провизии, то мы уже успели передать ему с «Ермака» часть наших запасов, которых на ледоколе имеется всегда в достаточном количестве и для себя и для других судов.

Вернувшись на ледокол, я застал полную каюту гостей. Собрались все командиры пароходов, зазимовавших в Петербурге, представители контор и Карл Карлович Баррот. Я условился с ними, что утром поведу их в море и что по каналу в пределах дамб мы можем пройти во всяком случае; что же касается дальнейшего пути вне дамбы, то надо переждать благоприятной погоды, так чтобы лед не был в движении. Если лед движется, то я могу вести только по одному пароходу, ибо пробитый мною канал передвигается в сторону, и, следовательно, пароходы, идущие по нем, могут оказаться на отмели. Было условлено, каким порядком пароходы повернутся в канале и будут следовать за мной.

Едва разъехались командиры по своим пароходам, как я получил по телефону известие от управляющего Морским министерством, что вода прибывает и что надо ждать большого подъема ее. Надо было не терять времени, а потому, только что показались первые лучи света, мы тронулись от своего места, разломали лед у остальных пароходов и пошли на взморье. Все 12 пароходов снялись со швартовов и пошли за нами. Часть из них должна была поворачиваться, но, вероятно, всем им хотелось на простор, так как запоздавших не было, и вся эскадра пошла на тесных промежутках по направленно к морю. Подходя к концу дамб, я увидел, что лед находится в движении, и пароходам лучше переждать в дамбах. Оставаясь тут, они рисковали потерять лишь несколько дней, тогда как если бы, вследствие высокого состояния уровня воды, их сдвинуло в сторону из канала на мелкие места, то была бы опасность потери и пароходов, и грузов. Кроме того, мое главное дело было помочь крейсеру «Громобой», и, разумеется, для этого можно было пожертвовать простойными днями коммерческих пароходов, оставив их в безопасном месте в дамбах. Так я и сделал.