Брошенное королевство - Феликс Крес

Оглядываясь по сторонам, он заметил здание, в котором размещалась личная канцелярия наместницы, находившееся по соседству с последним из охваченных пожаром домов. Проталкиваясь через густеющую толпу перепуганных урядников, каких-то слуг, солдат и неизвестно кого еще, беспорядочно бегавших туда-сюда, хватавшихся за головы, что-то кричавших, показывавших на горящие дома. — Раладан с едва живой женщиной на плече и другой, которую он тащил за руку, вошел в здание и, найдя дорогу, начал с трудом подниматься по лестнице. Во всем доме не осталось ни души, все побежали на улицу. Запыхавшийся Раладан добрался до комнат наместницы, открыл дверь и опустил свой глухо стонущий груз на пол. Оглянувшись на Ридарету, он с облегчением заметил, что она немного пришла в себя, и сказал:

— Жди здесь.

Он пересек комнату и вошел в следующую, канцелярию. Разбросал документы, которыми был завален стол, пытаясь найти какую-нибудь печать, но не нашел. Взяв бутылку с чернилами, чистый лист и перо, он повернулся и лишь тогда заметил женщину, неподвижно стоявшую у стены и внимательно за ним наблюдавшую.

— Меня послали за письменными приборами и печатями, — объяснил он. — Вся улица горит!

Тевена сперва нигде не могла найти Арму. Когда в городе начались беспорядки, она заглянула в главную канцелярию, но вместо Армы нашла там Ленею. Жемчужина шепнула ей, что наместница у себя, но Тевена решила не наносить визит подруге. Видя, что творится вокруг, она небезосновательно пришла к выводу, что у Армы хватает хлопот и без нее. Но сейчас она покинула свои комнаты во второй раз и шла к наместнице именно потому, что — как сказал сейчас незнакомец в обожженной одежде и с покрасневшим от жара лицом — вся улица горела. Теперь она внимательно разглядывала человека, который лгал. Он наверняка пришел сюда не по чьему-то поручению. Вор? Вряд ли. Он не искал никаких ценностей, ничего серьезного не взял.

— Я жду здесь наместницу, — спокойно сказала она, делая вид, что принимает слова незнакомца за чистую монету.

Раладан кивнул и направился к двери, но тут же остановился, ибо в голову ему пришла некая мысль.

— Ты хорошо ее знаешь, ваше благородие? — спросил он. — Она очень сильно обожжена, лишилась волос, и я сомневаюсь, что она выживет.

Он слегка преувеличил (в том, что она выживет, почти не было сомнений), но поступил так преднамеренно. Женщина, спокойно ждавшая в личных комнатах наместницы судьи, наверняка была не кем попало. Возможно, она занимала какой-то высокий пост? И хорошо знала хозяйку этой комнаты?

Застигнутая врасплох Тевена не сумела скрыть потрясения, вызванного известием. Десять лет назад она наверняка не подала бы виду, самое большее выразила бы сожаление по поводу случившегося, ибо так должен вести себя случайный человек, которому сказали о несчастье с кем-то посторонним. Но теперь… Она неосмотрительно себя выдала и уже это поняла. Насколько был наблюдателен этот странный мужчина?

— Я знаю ее высокоблагородие, — осторожно сказала она.

— Тогда идем со мной, госпожа. В соседнюю комнату.

— Я предпочитаю подождать здесь.

— В таком случае просто выгляни, госпожа.

Он открыл дверь. Тевена сделала несколько шагов, выглянула — и в ужасе попятилась. На лежащей у противоположной стены женщине она узнала остатки платья Армы. Судорожно вздохнув, Тевена перестала притворяться. Подбежав к подруге, она упала рядом с ней на колени, не смея дрожащими руками коснуться обожженной кожи, лишь в диком отчаянии водила ими вдоль всего тела. У смотревшего на это Раладана не было времени.

— Ваше благородие, где-то в этом городе держат солдат с агарского парусника «Сейла». Ты знаешь где?

Тевена не ответила; она сдавленным голосом что-то говорила Арме. Наместница с величайшим трудом открыла опухшие веки, из-под которых сразу же потекли слезы. Она узнала свою армектанскую подругу, но не могла выдавить ни слова. Тевена кусала губы, не в силах отвести взгляд от полуобгоревшего уха, видневшегося среди черных остатков волос. Раладан обернулся к сидевшей у стены тупо улыбавшейся, снова лишившейся разума Ридарете, после чего снова посмотрел на женщин на полу у дверей. Рассчитывать больше было не на кого.

— Ваше благородие, я спрашивал про солдат с «Сейлы». Вот перо и все, что требуется. Мне нужен приказ об их освобождении. Где они? Я это выясню, напишем приказ, и я уйду.

Тевена повернула голову, и могло показаться, что она посмотрела на незваного гостя сверху, хотя она стояла на коленях на полу, а он — на ногах во весь рост.

— Напишешь этот приказ, или мне попросить наместницу? — Раладан спокойно выдержал ее взгляд.

— Кто ты, господин? Немедленно позови сюда помощь, ее высокоблагородие…

Арма пыталась что-то неразборчиво сказать, но у нее было обожжено горло, а может быть, даже легкие. Она пошевелила рукой, коснувшись руки Тевены. Раладан решил, что если ее хватает на это, то она сумеет и подписать приказ. Наверняка ужасно гореть и не сгореть до конца, но еще более ужасной была виселица для двадцати солдат, которых здесь считали разбойниками. Он взял Ридарету за руку и, затащив ее в канцелярию, посадил за стол. Она сидела немного криво, возможно, из-за поврежденных ребер.

— Пиши. Ну, пиши!

Она крутила головой, словно к чему-то прислушиваясь, но на окровавленном, покрытом старыми и новыми ранами лице застыло выражение, которого он не мог понять. Откинув голову назад, она протяжно выдохнула через нос, потом еще раз. Сломанная рука беспомощно свисала вдоль спинки стула. Раладан понял, что все это значит, лишь когда сидящая на стуле тяжело дышавшая женщина сунула здоровую руку под остатки юбки. Не веря своим глазам и открыв рот, он слушал ее дыхание и смотрел на нервные движения руки. Наконец он опомнился.

— Я с тобой разговариваю! — заорал он и не в шутку замахнулся. — Нашла время! Убирай лапу из-под платья и пиши!

Он написал бы и сам, но… он не очень умел писать. Читать — еще куда ни шло, но письмо за чтением никак не поспевало. Крича на Ридарету, он вдруг понял, что и она приказ не напишет. Благородного, хоть и незаконного происхождения, воспитанная в хорошем, полном традиций доме, она обладала прекрасным почерком, достойным настоящей княжны, как он полагал. Она могла написать ему все. По-гаррийски…

Он оставил ее, слегка пришедшую в себя от встряхиваний и криков, хотя и до сих пор глупо улыбающуюся, что, впрочем, на ее жутком лице было слабо заметно, и снова вернулся во вторую комнату. С него уже хватало впечатлений за этот день. И терпение его закончилось.

— Короче говоря, ваше благородие, речь идет о моих солдатах, без приказа об освобождении которых я не двинусь отсюда ни на шаг. Вот приборы, и пиши, или сдохнешь. А может, пусть скорее сдохнет эта.