Пловец Снов - Лев А. Наумов

– Гоша, я не это имею в виду… – Он даже поморщился и, казалось, расстроился от непонятливости друга. – Мы вместе – одно: я плюс ты плюс Миша. В сумме – человек. Чего нет у двоих, найдётся у третьего. Это вовсе не значит, что нам все говорят одни и те же слова. Но не о том речь. Я не могу понять, с чего вдруг она это придумала?.. И зачем?..

– Помнится, ты настаивал, будто филология – наука о мозге, а не о чём-то другом… Не о словах, не о культуре. Что её задача – разобраться, как человек придумал текст и почему он именно таков. Вот и разбирайся… Короткий же совсем текст, три слова всего: «Я тебя люблю».

Горенову самому стало противно от сказанного.

– Может, и говорил… Но не такая наука здесь нужна. Филология, я убеждаюсь с каждым днём, имеет слишком мало отношения к реальности. Потому сейчас и не читает почти никто… Может, и правильно делают. Все болезни – от нервов, все нервы – от мыслей, а все мысли – из книг. Без исключений. Собственных идей ни у кого давно нет. Это так смешно… Люди любят, как в романах, а по-другому не умеют. Кто-то – как в хороших, кто-то – как в плохих. Живут, словно в текстах. Умирают… Уж смерть – одна из главных тем в литературе, тут соригинальничать совсем трудно. Потому, кстати, великие тяжёлые русские романы совершенно иначе читаются, если ты серьёзно заболел… Знаешь, я свой молескин теперь не подписываю на форзаце, где для этого специальное место предусмотрено. Во-первых, потому что, если потеряю, всё равно не вернут. А во-вторых… что в нём, в сущности, моего? Только бумага, переплёт, резинка, ляссе, за которые я заплатил… Так это не важно, новые куплю. А идей там моих не бывало, все чужие. Удивительно, но даже такой модный нынче тезис, как «Моя жизнь – мои правила» – тоже «ничья мысль», общее место. И почему кто-то решил, будто это так уж хорошо? Или вот все кричат: «Свобода! Свобода!» Ценность великая!.. Но ведь никто не знает, что это, а главное, как ею пользоваться. У людей превратные представления решительно обо всём. Скажем, в современной западной культуре квинтэссенцией, воплощением и образчиком свободной жизни стала эстетика, связанная с байкерами. «Дзен и искусство ухода за мотоциклом» – культовая книга, но есть ещё сотни других. Принято думать, будто скитальцам на «железных конях» удаётся вырваться из репрессивных тисков цивилизации, покинуть Вавилон… Но чем они заняты в реальности? Большинство таких сообществ торгует запрещёнными товарами – оружием, наркотиками – тем и живёт. Ничего другого для своего преуспевания они делать не могут. Всё предопределено, это единственный доступный «свободным людям» бизнес. Так что речь идёт не о свободе, они просто пересели из одних тисков в другие.

Судя по многословности, Борису не хватало подобных разговоров ничуть не меньше, чем Георгию, который, хоть и не мог согласиться, возражать трогательным суждениям старого друга не собирался. Что толку спорить? Это самое бессмысленное занятие на свете. Взрослые люди, сложившиеся члены современного информационного общества, начитанные мириадами мнений и имеющие вдобавок свои собственные, принципиально не могут друг друга переубедить. В наши дни полемика – лишь способ провести время без особого удовольствия. А Георгию хотелось погреться возле уютного камина этой беседы, потому нужно было подкидывать в топку легковоспламеняющиеся дрова сомнений. Кстати, кое-что из сказанного гостем пусть косвенно, но имело отношение к недавнему телефонному разговору.

– Слушай, где Америка, а где мы? – лениво возразил Горенов.

– Поверь, мы там же. У молодёжи сейчас, знаешь, мода на видеоблогеров. Это такие ребята из интернета, каждого из которых знает больше людей, чем всех петербургских писателей вместе взятых. Стоит кому-то из них, например, в компьютерную игру поиграть, пиво выпить или губы накрасить перед камерой, как за день это увидят сотни тысяч человек. Столько читателей, наверное, не существует в природе. Так вот, блогеры думают, будто делают всё что хотят и этим зарабатывают. Они произносят чужие слова: «творчество», «самовыражение»… Вот уж, казалось бы, у кого свобода! Но проблема в том, что они, как и все остальные, не умеют «хотеть». Эти люди, которые действительно могли бы заниматься чем угодно, повально начинают петь, словно инкубаторские. Как правило, именно рэп. Делают одни и те же «форматы». Проблема куда глобальнее, чем может показаться. Вот моралисты заявляют, будто современные люди помешались на деньгах и ничего больше не желают. Так они просто не знают, чего ещё можно желать! Свобода современного человека – только возможность выбрать банк, в котором взять ипотеку или кредит на автомобиль. Мода, а не свобода, стоит во главе угла.

– Грустно это… Читать-то не модно. Как же нам с тобой быть?

– Как раз ты, по-моему, в порядке… – Во имя продолжения беседы Георгий сделал вид, будто не заметил лёгкий укол. – Имеешь в виду, что книги не покупают? Так люди не привыкли платить за буквы. Это можно понять, Достоевский и Толстой доступны им совершенно бесплатно, а современники, как правило, хуже. Если ты не любишь ныне живущего автора лично, то тебе, в сущности, всё равно, помрёт он от голода или нет. А если помрёт, на его место сразу придёт другой. Такая уж у нас страна. Без текстов читатель никак не останется. Предложение слишком сильно превышает спрос. А мы всё предлагаем и предлагаем…

Горенову не приходило это в голову. А что, если и правда Россия литературоцентрична с позиций авторов, которых действительно немало, но это ничего не значит в смысле читателей. Просто такое государство, по улицам которого расхаживает куда больше вымышленных людей, чем количество реальных человек, готовых о них узнать. Многонациональная страна, где два крупнейших этноса – граждане настоящие и выдуманные.

Не так давно Георгию в руки попалась статья про закрытие одного легендарного музыкального магазина в Голландии. Заведение снабжало жителей Амстердама инструментами почти целый век, а теперь его хозяин сетовал, что времена изменились, «всего четыре процента населения страны сочиняют музыку». Ни черта себе «всего»! Для крошечных Нидерландов – Горенов проверил – это семьсот тысяч человек! Ещё раз: семьсот тысяч композиторов того или иного уровня. Ясно, что подавляющее большинство – любители, но всё равно. Чем, спрашивается, это не «золотой век» культуры? А если в России «всего» четыре процента писателей, то сколько будет?.. Целый Петербург! Примерно пять миллионов! Огромный город, в котором нет ни одного книгочея,