Кольца вероятности - Александр Лоскутов

О нет. Я не уничтожил свое кольцо каким-нибудь варварским способом, сунув его под кузнечный пресс или растворив в концентрированной кислоте. Я знал, что в таком случае рано или поздно этот кругляш вернется к людям и снова начнет наводить свои порядки.

Я решил проблему раз и навсегда, не уничтожив кольцо, а поместив его туда, откуда достать эту штучку будет не так уж и просто.

Два дня назад с Байконура стартовала очередная ракета-носитель, вытолкнувшая на орбиту какой-то спутник или зонд. Я был там. Я видел.

А еще я знал, что этот спутник моими скромными усилиями получил заряд вероятности, который рано или поздно заставит его потерпеть некую аварию. Неизбежный взрыв выкинет некий металлический ободок в пустоту и принудит его затеряться в глубинах Солнечной системы.

Попробуйте-ка отыскать столь незначительный кусочек металла в безбрежном мраке космоса.

Но объяснять все это Шимусенко я не собирался. Пусть думает, что хочет…

Больше не будет богов.

Криво улыбнувшись, я поднял голову и посмотрел на небо.

– Я отправляюсь домой, – негромко сказал я хмурому осеннему вечеру. – Я хочу спокойно жить и больше никогда не вспоминать о Братстве. Я больше не хочу видеть кольца вероятности. Я больше не желаю даже вспоминать о них. – Я взглянул на внимательно прислушивающегося к моим словам однорукого человека, которому я только что подарил всю власть над планетой. – Одна небольшая просьба: никогда больше не попадайся мне на глаза, Михаил. Прощай. И удачи тебе.

Я повернулся и пошел дальше, мгновенно затерявшись в белесой снежной круговерти.

ЭПИЛОГ

Топая по улице, я даже не пытался скрыть своего нетерпения, и это можно было понять. Еще бы. Ведь я шел домой.

Домой!

Ноги сами несли меня мимо таких знакомых и родных ларьков, скамеек и мусорных контейнеров. У одной из расположившихся на площади торговок я приобрел немного семечек и теперь оставлял за собой след из брошенной на тротуар шелухи. Я торопился домой, проходя мимо школы, мимо старенького здания городского рынка, мимо серых безликих пятиэтажек.

Я был почти счастлив. Впервые за последнее время я был бы счастлив, если бы не одно «но». Там, глубоко внутри, меня продолжал терзать червячок сомнения и страха.

Ольга. Как там Ольга?

И пусть Долышев перед смертью брякнул мне, что моя Оленька жива… Но ведь он мог и соврать!

Я невольно ускорял шаг, торопясь вернуться под родную крышу и обнять свою любимую жену, которую не видел вот уже почти четыре месяца.

Да. Цифра наводила на размышления. Вся эта заварушка началась в июле. Сейчас уже твердо ступал по земле ноябрь.

Может быть, Ольга уже «похоронила» меня?

Вот и наша родимая пятиэтажечка. Здесь, в третьем подъезде на четвертом этаже живем мы с Ольгой. Вернее, жили до того момента, как этот паразит Рогожкин со своими дружками не разнес нашу милую и уютную квартирку. Михаил тоже участвовал в этом весьма и весьма деятельно. И за это я ему уже сказал большое-пребольшое «спасибо».

Проклятущее Братство. Проклятущее кольцо вероятности. Проклятущий Роман Долышев, все это затеявший. Они погубили мою тихую и спокойную жизнь, швырнув меня в жестокий хаос своей бессмысленной разборки. Они… Они…

Забудь, Зуев. Все уже кончено. Братство погибло. Кольцо вероятности больше не будет отравлять твою жизнь. Долышев мертв. Все кончено.

Я торопливо вошел в подъезд, поздоровавшись с теткой Клавой, как всегда возившейся со своими внучатами. Насколько я понял, детишкам не терпелось с ног до головы вывозиться, забравшись в грязную дыру подвала и поиграть там во что-нибудь весьма завлекательное. Например, в прятки. И только беспримерные усилия бабушки удерживали их от этого необдуманного поступка.

– Здравствуйте, теть Клава…

Она подозрительно уставилась на меня и недоуменно моргнула. То ли не ожидала увидеть возвращающегося домой Антона Зуева, то ли не поняла, кто это с ней поздоровался. Не признала то есть. И верно. У меня самого в голове не укладывалось, как молодой сильный парень Антон Зуев всего за четыре месяца превратился в тощего пожилого мужика с холодным лицом убийцы и тронутыми сединой волосами. Слава Всевышнему, что не все еще так плохо. До того, как я снял кольца, было еще хуже. Тогда я был вообще стариком, хотя и сейчас на глаз мне можно было дать лет на пятнадцать больше, чем на самом деле.

Блин горелый. Может быть, Ольга и смотреть не захочет в сторону этого старикашки, в которого вдруг превратился ее муж?.. Нет. Нет, такого не может быть. Я же люблю ее!

Хорошо еще, что моя изувеченная кольцами левая рука, кажется, начинает подживать. Вполне возможно, что скоро я смогу даже шевелить ею. Глубокие рваные раны зарубцевались, язвы исчезали одна за другой, белесая кожа сползала клочьями, являя под собой нормальную живую плоть.

Надеюсь, со временем все придет в норму, и я снова смогу полагаться на эту конечность. Хотя, конечно, отрубленный палец не вернешь. И шрамы останутся. Шрамы на теле и, конечно же, в душе.

Добравшись до четвертого этажа, я несмело подошел к двери и, подавив внутреннюю дрожь, нажал на кнопку звонка. И не услышал ни звука. Проклятье! Опять звонок не пашет. Я ткнул в кнопку еще раз, не добившись никакого эффекта. Постучат. Подождал минуту. Постучал снова.

Ответа не последовало. Никто не торопился принять заблудшего Антошу в свои объятия. Никто даже не собирался открывать дверь.

Отбросив всякие приличия и отгоняя от себя разные нехорошие мысли, я затарабанил в дверь кулаком.

В голову лезла всякая пакость. Я… Ольга… Что?.. Нет, не думай об этом, Зуев. Она просто ушла в магазин, вышла на пару минут поболтать с подругами, захотела прогуляться в парке, отправилась на работу… Хотя какая к чертям работа – сегодня же воскресенье.

Оля… Где ты?.. Что с тобой?..

В сердцах шибанув неповинную дверь ногой, я всерьез уже было задумался о том, чтобы раздобыть где-нибудь фомку и…

– Ты че хулиганишь? А ну проваливай отсюда, пока я милицию не вызвала!

Я резко обернулся, машинально нащупывая рукой пистолет и даже не вспомнив, что избавился от этой дряни еще в Иркутске. А потом я встретился взглядом с глазами тети Клавы. Видимо, видок у меня сейчас был такой, что… Во всяком случае, эта несгибаемая старушка вдруг попятилась и, прижавшись к стене, что-то беззвучно пробормотала.

Постаравшись унять всколыхнувшееся в душе раздражение – наследие Федора Рогожкина, – я глубоко и шумно выдохнул. Опустил взгляд.

– Теть Клава, где Ольга? Скажи мне, что с ней? Пожалуйста…