На несколько демонов больше - Ким Харрисон

Пульс забился в бешеном ритме, я сделала многозначительное лицо:

—Ты здесь ради какой-то причины, и она не во мне. Не

такая уж я большая помеха, и ничто не помешало бы тебе утащить меня...

Я осеклась и замолчала, а в голове мельтешили мысли. Почему он просто не утащил меня? У меня на губах заиграла улыб­ка, и я обернулась ею к вдруг смутившемуся демону.

—   Ты влип? — предположила я и поняла, что права, когда на гладком его лице появилось неуверенное выражение. — Ты по уши в дерьме, и ты прячешься на этой стороне линий, потому что тебя не выдернут отсюда, пока ты сидишь в теле Ли.

—   Не говори ерунды, — сказал Ал, хотя было видно, как он потеет. Бисеринки выступили на виске, рука в перчатке становилась влажной. — Я пришел сюда тебя убивать. Медленно.

—   Так давай, — предложила я дерзко. — Сделай это — и ты опять в безвременье. Ты залез в крупные долги, чтобы остаться здесь, когда солнце в небе. Единственный, кто об этом знает, — безумная демоница, которая наверняка тебя уже забыла. — Ал поморщился. Я, зная, что испытываю судьбу, все же сказала: — Что ты такого сделал? Библиотечную книгу не вернул?

Руку свело болью, и я попыталась ее высвободить.

—   Это ты виновата! — рыкнул Ал, и ненависть в его глазах остановила мои возражения. — Тритон узнала, что Кери бегает под желтым солнышком, зная, как наматывать в себе энергию линий, а так как Кери была моим фамилиаром, то вина моя.

—   Отпусти, — сказала я, выворачивая пальцы.

—   Если я вернусь, меня призовут к ответу, — мрачно сказал он, продолжая сжимать мне руку.

—   Ты мне делаешь больно! Отпусти, иначе ударю ногой по гонадам.

Хватка Ала ослабела. Я отодвинулась, встала от него в трех футах и мрачно глянула на продолжающий играть оркестр, хотя певица, судя по голосу, отвлеклась и встревожилась.

—Прошу меня извинить, — сказал демон совершенно без извиняющихся интонаций. Глаза у нею прищурились. — Им неизвестно, что то же самое знаешь ты, и в твоих же интересах на эту тему не распространяться. Но ты присутствовала, когда мы с ней заключили сделку, и ты им расскажешь, что она обязана хранить свое знание в секрете и может передать его лишь одному своему ребенку. Таким образом ущерб локализован.

Пульс у меня бился часто, но пальцы Ала уже не сжимали мнеруку. Песня закончилась, и мы плавно перешли в другую, с более медленным темпом. «Ни тени надежды ты мне не даешь»[4]. Подходящее название. Выгнув брови, я настороженно посмотрела на Ала:

—Ты хочешь, чтобы я удостоверила твой рассказ? — спросила я ядовито. — Твои родичи тебе не доверяют — почему я должна?

Беспокойство мелькнуло у него на лице, и я не успела отреагировать, когда он притянул меня к себе. Я вдохнула судорож­но, и мою браваду смыло волной страха.

—Ох, — прошептал Ал с угрозой, и его слова шевельнули

мне завитки волос. — Не стоит вредничать.

Он прижал меня к себе, и его тяжелая рука легла мне на шею.

Плеснул вверх адреналин. Я играла с тигром, я дразнила, черт меня побери, демона!

Оркестр за моей спиной продолжал играть, хотя несколько неровно. Видя, как я боюсь, Ал разлепил губы в злобной усмешке, приблизил лицо ко мне, склонив голову, и шепнул:

—Не обязательно это делать таким образом...

Его рука погладила мне шею, и я вздохнула невольно, судорожно. Острое желание пронзило меня, зажигая каскадом ней­роны, прожигая путь к средоточию моего существа. Колени подкосились, но я не двинулась, зажатая в его руках. Он играл с моим шрамом — и очень, очень умело это делал.

Следующий мой вдох был отрывистым, безумным. Я не могла думать — так это было приятно.

Дыхание Ала смешивалось с моим, объединяя нас, оно клубилось в моих легких. Запах жженого янтаря мешался с восхи­тительным ощущением, навеки сливая одно с другим.

— Ты думала, только вампиры умеют гладить твой шрам? — тихо-тихо прозвучали слова Ала, и я содрогнулась, когда он погладил меня большим пальцем. — Мы были раньше, они — лишь наша тень.

—   П-прекрати...

Глаза у меня были закрыты, пульс гудел барабанной дробью. Надо было освободиться, надо.

—   М-м, какая красивая кожа, — прошептал он, и я вздрогнула. — Даты отыскала подходящее косметическое проклятьице, дорогуша. Тебе идет.

—   Провались... к чертям, — выдохнула я.

—   Пойди со мной и засвидетельствуй, что Кери согласилась не учить никого, кроме одной дочери, — настаивал он. — И я сниму метку. Я тебе дам целую ночь вот такого. Сотню про­клятий для красивой внешности. Все, что захочешь. Рэйчел... не обязательно нам быть врагами.

Стон легче пуха вырвался из моих губ.

—   Если ты думаешь, что я тебе поверю, ты еще безумнее Тритон.

—   Если не поверишь, — шепнул он, дыша жарко и влажно, — я тебя убью.

—   И тогда ты не получишь то, чего хочешь. — Он стиснул пальцы, но я, найдя силу в знании, что он пытается меня подчинить, открыла глаза.

—   Отпусти! — потребовала я, сжимая руку и толкая его.

—   Можно тебя на минутку, Ли? — прозвучал за мной голос Трента.

Обуревавшая меня страсть схлынула так быстро, что я качнулась и застонала. Черт побери, больно, когда так сразу пре­рывают. Я обернулась, чувствуя, как голова плывет. Трент был с виду спокоен и уверен в себе, но я знала, что это не так. С той стороны зала на нас смотрел Квен — внимательно, но отстраненно. Он явно не одобрял вмешательство своего Са'ана.

—Ты и так уже надолго монополизировал миз Морган, — с улыбкой продолжал Трент. — Позволишь мне вмешаться?

Затянутая в перчатку рука Ала соскользнула у меня с шеи. Я резко выдохнула, избавляясь от остатков экстаза, внушенного им. Неловко переступила, чувствуя себе одновременно оцепенелой и ожившей. Как будто в нереальности.

—Разумеется, Трентон, — ответил демон, вкладывая мою руку в руку Трента. — Я утешусь разговором с твоей красавицей-невестой.

Дыхание у меня еще не восстановилось. Я смотрела на Трента, ощущая, как вливается тепло из его руки в мою. Но сам Трент смотрел не на меня.

—Поосторожнее, демон, — сказал он, и его зеленые глаза стали жесткими в древней ненависти. — Мы не беспомощны.

Улыбка Ала стала еще шире:

—Вот в этом-то и весь интерес.

Он положил руку в перчатке мне на плечо, я вздрогнула и тут же себя за это выругала.

—   Я буду на связи, Рэйчел, — сказал он голосом звучным и горловым, наклоняясь ко мне.

—   Я колья наточу, — ответила я, оправляясь окончательно от потрясения.

Он убрал руку, смеясь, и пошел прочь, изящный и уверенный в себе.

И все это время, как ни в чем не бывало, играл оркестр.