Шанс для чародея - Наталья Якобсон

А она чаще всего проявляла крайнюю жестокость, и это многих пугало. Как-то раз один из главных инквизиторов даже попросил меня тайком присматривать за ней. Это напомнило мне об одном случае в Виноре, когда деллигат от гильдии звездочетов отвел меня в сторонку и дал мне золото, чтобы я убил младшего принца. По его словам я был избран специально для этой миссии. В ответ на это я тогда рассудительно кивнул, забрал золото и собрался потратить его именно на то, чтобы бежать из страны вместе с Эдвином. Вот и сейчас я принял от инквизитора увесистый кошель с деньгами, чтобы истратить их все на Аллегру. А его наставления я старательно пропускал мимо ушей.

- Что-то не так с этой красавицей, проследи за ней, только тихо. И если узнаешь хоть что-то компрометирующее, немедленно докладывай.

- А если я не узнаю ничего такого? Вдруг она и в самом деле непорочна?

- Постарайся узнать, - его приказ был для меня не громче комариного писка. Естественно я следил больше для себя, чем для других. Мне было интересно, чем Аллегра занимается в те моменты, когда она ни со мной.

Я узнал много интересно. Аллегра, например, запугивала инквизиторов, когда оставалась с ними наедине. Один из них отец Лоренцо дрожал и убегал, заслышав ее шаги, другой монах Амброзио, обладавший здесь громадным авторитетом, пытался как-то опорочить ее, назвать ведьмой. Аллегра заманила его в узкую келью. Там и началась разборка. Кинжал оказался в ее руках, будто сам собой. Только она не угрожала монаху. Она была слишком расчетливой и мудрой, чтобы действовать напрямую. Всегда находились обходные пути. Главный из них содержался прямо в ее крови.

- Здесь все будет так, как я захочу, - проповедовала она испуганному и недалекому человечку.

- И что ты можешь сделать для этого?

Аллегра поднесла к руке кинжал.

- Я могу просто порезаться, - ее голос напомнил шипение хищной птицы. Я подглядывал в щель закрытой двери. Едва она коснулась лезвием своей кожи, как монах отпрянул. Видимо, он был уже отдаленно знаком с той силой, которая живет в ее крови.

- А, не хотите больше встречи с ним? - Аллегра испытала миг своего мрачного торжества. - Одна капля моей крови и он вырвется на волю, по крайней мере, одна из его темных частиц.

Она поиграла кинжалом, словно еще размышляла, стоит ей порезаться или нет.

- Что ты хочешь сделать со всеми нами? - перепуганный Амброзио забился в резное кресло стоявшее в углу и настороженно наблюдал за ней своими хитрыми свиными глазками. - Что он хочет сделать?

- Хотите, я позову его, и вы спросите сами, - предложила Аллегра. - Вы боитесь его, хоть и не верите. Вот он венец неверия, вы испытываете страх перед тем, существование чего отрицаете.

Она собралась уйти и вдруг резко обернулась, услышав шаги невидимого провожатого у себя за спиной, и я тоже слышал, хоть и боялся признаться в этом даже самому себе.

- Ты не сможешь держать нас в страхе вечно, - промямлил монах ей вслед, едва она отвернулась.

- Я и не собираюсь, - Аллегра снова продемонстрировала ему кинжал, рискованно приблизившийся к ее запястью. - Вечность это ведь долго. Вы же не думаете, что я дам вам возможность так долго жить.

А потом ее черный шлейф заструился по полу за ней, как змея. Или еще вернее как опасный драконий хвост. Я едва успел отпрянуть от двери и запрыгнуть на первую балюстраду, чтобы не попасться ей на глаза. Наверняка, она чувствовала, что я за ней следил и все же, соблюдая этикет, я не должен был позволять ей об меня спотыкаться.

ПРИГОВОРЕННЫЕ И ЖЕРТВЫ

Вечером я последовал за ней в кабак к нечисти. Темно-синяя накидка Аллегры была, как маяк, а кругом нее то здесь, то там выныривали странные существа. Было необычным видеть их прямо на улицах города среди людей, но она будто их притягивала. Они бежали именно за ней, а не ради проказы, но приблизиться близко или потрогать ее опасались, будто она подобно солнцу притягивала их, но могла обжечь при более близком контакте. Это неспроста. Невольно я заинтересовался ею еще больше.

Она указывала своими изящными руками на тех, кого следует казнить за колдовство, а сама изучала черные книги и развлекалась в компании сверхъестественных существ. Я заглянул в окно кабака и заметил, как она целовала кого-то, прячущегося во мгле. Или это было просто тень. Мне наверняка мерещиться. Я отогнал попрошайку, который начал приставать ко мне под окнами кабака. Это оказался гном. Он рассмеялся и пообещал, что при следующей встрече проявит ко мне такую же щедрость, какую я сейчас проявил к нему. В ответ на что я весьма невежливо выругался и тут же пожалел об этом. Человек моего положения должен вести себя с большим достоинством. Инквизитор должен внушать людям страх и почтение, а не ругаться, как пьяный сапожник. Только как бы я себя не вел, а к моей персоне люди редко проявляли уважения. Поэтому я привык вести себя, как хулиган и с моих губ часто срывались крепкие словечки даже тогда, когда я сам этого не хотел. Привычка! От нее уже не избавишься.

Только рядом с Аллегрой я старался проявлять как можно больше учтивости. Теперь я не воровал на балах у очарованных мною дам драгоценности, которые мог бы подарить ей, а срывал их с шей осужденных на казнь аристократок. Еще я снимал ожерелья и кольца с трупов казненных и приносил их моей госпоже. Как ни крути, а Аллегра стала именно моей госпожой, а не подругой. Я служил ей и ни на что не жаловался. Даже на то, что мое скромное жалованье в инквизиции забирает она. Она сказала, что теперь я могу не воровать, а отнимать у прохожих все, что захочу. И в этом была права. Положение инквизитора мне это вполне позволяло. И ни мне одному, а им всем. Мы конфисковывали все лишнее в пользу бога, а все что казалось нам опороченным или проклятым, мы очищали прикосновением своих довольно загребущих рук. Если б я не успел обчищать трупы казненных раньше других, то Аллегре приходилось бы поторапливаться самой.

Мы с ней часто ходили по темницам якобы из необходимости допросить обвиняемых, но на самом деле моя спутница останавливалась лишь у тех камер, в которых по ее мнению хоть что-то поблескивало: колечко, цепочка, золотая пряжка. Одним словом все, что имело хоть какую-либо ценность.

Только один раз она склонилась к приговоренному, у которого все уже отняли. Это был весьма привлекательный юноша, кости которому раздробили испанским сапогом. И, несмотря на это, он сохранил некую стать. Я даже приревновал ее, когда услышал, что он шепчет, как она похожа на ангела, и какие белые крылья мерещатся ему за ее спиной. При том состоянии, в каком он находился, ему вполне могло показаться. Хотя я тоже изредка слышал за ее спиной шелест крыльев, только не понимал, откуда он берется.