Сидящие у рва - Сергей Смирнов

На совете, кроме Уггама и тысячника Уррага, командовавшего войсками в Северном округе долины Зеркальных озер, присутствовали два тысячника из Хатуары, верховный жрец Хатуары и начальник пограничной стражи.

— Мы остановим тех, кто идет долиной, — возразил Уггам. — Но, по сведениям лазутчиков, хуссарабы идут и с северо-запада, через плато. Что, если они ударят нам в тыл? Мы не можем оставить Хатабатму без прикрытия.

Все посмотрели на Уррага. Однорукий Урраг происходил из царского рода. Руку он потерял не в бою, а на охоте: его укусила змея, рука стала гнить, и жрецы-врачеватели отпилили ее по локоть, опасаясь, что яд начнет подниматься выше.

Урраг прикреплял к култышке деревянную руку, которая выглядела, как настоящая; с помощью специального зажима он мог держать ею короткий меч, плетку, а в случае надобности — щит. Мало кто знал, как Урраг потерял руку; он предпочитал, чтобы окружающие думали, будто он пострадал в бою.

— Если у меня будут три тысячи фалангистов, две тысячи легковооруженных воинов и тысяча кавалеристов, — сказал Урраг, — я встретил бы хуссов в самом узком месте долины… — Он дотянулся до карты, лежавшей на столе и ткнул в нее пальцем, — здесь, в двенадцати милях от Ортаиба… И остановил бы варваров.

— Их не так-то просто остановить, — осторожно заметил Уггам. — Они неистовы в атаках, не жалеют ни людей, ни лошадей… И к тому же, их много, очень много. Десять. Может быть, пятнадцать тысяч. И все — на конях.

— Они варвары, — не согласился Урраг. — Они не знают тактики.

Их маневр — ураганный напор. Предоставьте им возможность как следует разогнаться — и выкопайте большую яму…

— Ты говоришь об обрывистом береге Алаамбы? — быстро спросил Уггам и взглянул на карту. — Да, в этом месте, у селения Сабарра, берег обрывист. С запада — крутой склон плато, с востока — река и скалы. Ширина долины — почти три мили…

— Мы должны запросить Ушаган, — сказал Каххур. — Нужно предусмотреть и неудачу…

— Тогда можно будет свалить ее на Ахтага, — кивнул Урраг. — Это правильно, но займет время. Я сегодня же пошлю нарочного к Ахтагу. Через два дня…

— Боюсь, у нас нет и двух дней, — Каххур хмурился. — Они стремительны. Не прошло и двух недель, как они вошли в каньон Алаамбы… Они движутся со скоростью ветра.

— Мы можем начать и без разрешения Ахтага. Он не одобрит промедления… — подал голос жрец Маттуахаг; все знали, что он, кроме своих прямых обязанностей, выполнял и другие. Что бы ни происходило, он докладывал в Ушаган, и жреческая эстафета работала беспрерывно и быстро.

Сидевшие за столом переглянулись, и Каххур не смог скрыть радости:

— Значит, решено. Нам остается уточнить время и порядок выступления…

Каххур устраивал смотр войскам и ополченцам, когда ему доложили, что прибыли хуссарабские послы.

Каххур удивился.

— Ну, что ж… Я встречу их здесь.

Смотр проходил между крепостными стенами и земляным валом, насыпанным в последние дни.

Оставив солдат в строю под палящим солнцем, он развернул коня и ждал, когда из-за вала появятся послы; он жалел, что одет не по-военному: украшенный перьями шлем из шлифованной стали и меч на боку очень пригодились бы сейчас.

Он ожидал увидеть пышную варварскую процессию, а увидел степную повозку, в которой ехал толстый, одетый в стеганый теплый кафтан человек. На голове у него была высокая шапка из собачьего меха. Он полулежал на мягких войлочных кошмах; повозку сопровождали несколько воинов-хуссарабов.

Повозка подъехала и остановилась. Толстый человек молча глядел на Каххура. Каххур подождал, переглянулся со своими тысячниками, пожал плечами.

Посол, наконец, приподнял свой тугой живот; привстав на руках, начал оглядывать томившихся в строю солдат. Удовлетворенно кивнул и повернулся к Каххуру.

— Ты — начальник этого города? — спросил он на ломаном языке гор. — Как твое имя?

— Я — наместник Ортаиба Каххур, — ответил Каххур на том же языке. — А кто ты?

— Я посол великого Богды-каана, повелителя вселенной, хозяина всех земель к югу от Голубых Степей. У меня нет ног: я потерял их в бою, восемь лет назад, в Волчьем урочище, когда Угай-богатырь воевал со стойбищем аманов.

Каххур кивнул, перевел взгляд, и только теперь понял, почему посол сидел так странно. Ног не было совсем.

— С чем же ты пришел в Ортаиб, в землю, принадлежащую великой Империи аххумов?

— Я хочу посмотреть, надо ли брать тебя, начальника, и твой город, в наше подданство.

Каххур пожал плечами:

— Я не понимаю тебя.

— Великий Богда еще не решил, как поступать с хумами, — пояснил посол. — Среди хумов есть великие воины, их он мог бы сделать своими рабами. Но, как я вижу, здесь совсем нет великих воинов.

Лицо Каххура стало наливаться кровью.

— Хочешь сразиться со мной? — угрожающе спросил он.

— Нет, не хочу, — отозвался посол. — Я даю тебе один день.

Завтра, перед закатом солнца, мы выслушаем твой ответ. Если ты не примешь наши условия, ты и твой город будут наказаны.

— И какие же это условия?..

Посол завозился, вытащил пергаментный, истертый и грязный с изнанки свиток.

— Условия обычные. Вот они.

Он подал свиток одному из всадников. Тот принял почтительно, спешился, проворно подбежал к Каххуру и подал свиток.

Каххур помедлил мгновенье, потом внезапно и сильно пнул ногой, целясь в лицо хуссараба, но не попал.

— Собаки! Грязные варвары!.. — зарычал он по-аххумски, наступая конем на воина. — Взять их!.. Нет… Дай мне меч!

Он повернулся, ища глазами ординарца.

— Я сказал — меч!..

И, не дождавшись, наклонился, вырвал свиток из рук отскочившего хуссараба, подлетел к повозке:

— Условия?.. Я забью тебе эти условия в глотку!

Он плюнул на свиток, хлестнул им посла по лицу и швырнул его в повозку.

Посол мигнул, взял свиток, спрятал его на груди.

— Если ты откажешься принять наши условия, — невозмутимо сказал он, — мы возьмем твой город и накажем его.

Командиры окружили Каххура.

— Опомнись! — вполголоса сказал Арху, командир гарнизона, — Ты хотел зарубить посла, безногого!..

Каххур выругался.

— Это не посол, а шут. Ты слышал, что он сказал?..

— Слышал. Но мы должны выиграть время… Урраг подойдет лишь завтра утром. Отпусти посла, Каххур.

Каххур снова выругался, вытер взмокший лоб и махнул рукой.

Стража, окружившая хуссарабов, опустила оружие. Посол кивнул:

— Я вернусь завтра, перед закатом.