Дисфункция реальности: Увертюра - Питер Гамильтон

— И других, — тяжело дыша, сказал Пауэл. — Не надо забывать их.

Квинн замер.

— Других?

— Только вы и остались, Квинн. А завтра не будет и вас.

Декстер снова прижал термоиндуктор к его ноге.

— Почему? — спросил Квинн.

— Из-за Картера Макбрайда. А ты думал почему? Вы просто чертовы животные, все вы. Просто животные. Никакое человеческое создание не может такое сделать. Ему было всего-то десять лет.

Квинн нахмурился и выключил термоиндуктор.

— Что случилось с Картером Макбрайдом?

— То же самое. Придурок. Ты подвесил его к дереву. Ты и твои Светлые братья. Вы разорвали его пополам.

— Квинн? — нерешительно воскликнул Гейл Джексон. Квинн махнул рукой, приказывая ему замолчать.

— Мы и не притрагивались к Картеру. Как мы это могли сделать? Мы же были на хуторе у Скиббоу.

Пауэл попробовал разорвать веревки, связывающие его руки.

— А Гвин Лоус и Роджер Чадвик, а Хоффманы? Что ты скажешь о них? У вас готово алиби и в отношении их тоже?

— Ну хорошо, должен признать, что здесь у тебя еще есть какие-то основания. Но кто тебе сказал, что мы последователи Божьего Брата?

— Эльвс, это он нам все рассказал.

— Да, я догадывался, что священник сообразит, что происходит. Но это теперь не имеет значения.

Он достал из кармана комбинезона лучевой нож.

— Квинн, — горячо заговорил Джексон. — Слушай, это предзнаменование. Кто придушил Картера Макбрайда, если мы этого не делали?

Квинн держал лезвие перед самым лицом, смотря на него в каком-то подобии транса.

— Что особого случилось после того, как они нашли Картера?

— Что ты хочешь этим сказать? — взвыл Джексон. — О чем ты вообще говоришь? Черт, Квинн, приди ты в себя! Мы же умрем, если не уйдем сейчас же!

— Правильно! Мы умрем. Мы были избраны.

Лезвие лучевого ножа ожило, оно излучало желтоватый свет, которое придало лицу Квинна фосфоресцирующий блеск. Он улыбнулся.

Джексон Гейл почувствовал, как его сердце сковал смертельный холод. До этого он не представлял, насколько безумен был Квинн, с прибабахом, да, местами псих. Но такое, Братец Божий, он же просто наслаждается собой, он верит, что он апостол Ночи.

Остальные иветы тоже удивленно переглянулись.

Но Квинн не обращал на это внимания. Он склонился над Пауэлом Манани. Надзиратель замер, прекратив всякие попытки высвободиться.

— Мы — князья Тьмы, — нараспев произнес он.

— Мы — князья Тьмы, — безвольно и покорно подпели ему иветы.

— Камилла, сейчас же иди опять туда. Немедленно уничтожь их всех. Я отправлю туда поселенцев, чтобы они помогли тебе убрать тела. Если охотники вернутся раньше, то используй терминальную гранату, чтобы уничтожить все следы. Это не так элегантно, как хотелось бы, но вполне сойдет. Нельзя позволить Квинну Декстеру раскрыть наше убежище.

— Я уже иду, папа.

Лай-силф перенесло свой фокус распознавания в точку между Квинном Декстером и Пауэлом Манани, расширив их чувственное поле так, чтобы оно охватывало всех собравшихся на небольшой затоптанной полянке в джунглях. Оно не могло читать индивидуальные мысли, пока не могло, сложность человеческой синтагматики потребует время на расшифровку и каталогизацию, но вот эмоциональное содержание было вполне понятно.

Эмоциональная полярность между Квинном Декстером и Пауэлом Манани была разительной: один излучал триумф и ликование, любовь к жизни; другой — измученный и поникший, мечтающий о скорейшей смерти. В этом, как в зеркале, можно было увидеть особенности их религиозных верований, диаметральную противоположность.

Где-то на самой границе своего понимания лай-силф смогло определить минутную передачу энергии от Пауэла Манани в Квинна Декстера. Излучение исходило из базового энергетического источника, который связан с каждой живой клеткой. Такого рода передачи были чрезвычайно редки между телесными существами. И Квинн Декстер, казалось, осознавал это на каком-то нижнем уровне, он обладал энергетическим чутьем, намного превосходящим священника. Для Квинна Декстера жертвоприношение черной мессы было намного больше, чем пустое ритуальное поклонение, оно зарождало в нем безмерное предвкушение чего-то, подтверждающее его веру. Лай-силф наблюдало чувства, которые зарождались в нем, и ждало, напряженно обострив все свои чувства, чтобы записать этот феномен.

— Когда ложный Повелитель уведет свои легионы в забвение, здесь будем мы, — сказал Квинн.

— Здесь будем мы, — повторили иветы.

— Когда Ты принесешь свет во мрак, здесь будем мы.

— Здесь будем мы.

— Когда время остановится и пространство обвалится, здесь будем мы.

— Здесь будем мы.

Квинн вытянул руку с лучевым ножом. Он воткнул кончик ножа в пах Пауэлу Манани, как раз в том месте, где у того начинало расти мужское достоинство. Кожа опалилась, и лезвие вошло в тело, волосы вокруг лезвия загорелись и начали сворачиваться. Пауэл сжал зубы, мускулы на его шее напряглись, как канаты, он прилагал все силы, чтобы не закричать. Квинн начал вонзать лезвие глубже, все дальше и дальше в живот надзирателя.

— Это наша жертва Тебе, Господи, — сказал Квинн. — Мы выпустили на свободу наших змиев, теперь мы звери, каковыми и были созданы. Мы существуем. Прими эту жизнь, как знак нашей любви и обожания, — нож пошел вверх и достиг пупка Пауэла, из раны текли ручейки крови. Квинн наблюдал, как под потоками алой жидкости теряет свою пышность густая растительность на теле жертвы, испытывая яростный восторг. — Дай нам Твою силу, Господи, помоги нам уничтожить Твоих врагов. — Черная радость змия-зверя никогда еще не была такой великолепной, он чувствовал, как начинает пьянеть от этих ощущений. Каждая клеточка его тела дрожала от радости. — Покажись нам, Господи! — воскликнул он. — Поговори с нами!

Пауэл Манани умирал. Лай-силф наблюдало энергетические вихри, бушевавшие в его теле. Небольшая порция энергии передалась Квинну, который с жадностью ее поглотил, это подняло ментальный восторг ивета на небывалые высоты. Оставшаяся жизненная энергия Пауэла продолжала уменьшаться, но она не вся рассасывалась в энтропийном процессе, какая-то небольшая часть ее улетучилась к некой потаенной пространственной складке. Лай-силф было очаровано, эта церемония предоставила ему бесценное знание; оно никогда раньше, за все свое ужасно долгое существование, так глубоко не проникало в энергетическую систему умирающего существа.

Оно внедрилось в потоки энергии, исходящие из клеток Манани, прослеживало его движение сквозь резкие изгибы квантовой реальности, и обнаружило, что оно заглянуло в пространство, о котором раньше и не имело представления, в энергетический вакуум. Пустота, которая была для него так же страшна, как космос для обнаженного человека. Сохранить свою цельность в такой среде было необычайно трудно, ему пришлось еще сильнее сжать плотность своей энергии, чтобы не дать потоку, который напоминал переменчивое ядро кометы, увлечь за собой вспышки его собственной энергии. Как только оно сумело стабилизировать свою внутреннюю структуру, то сразу же широко раскинуло свое чувствительное поле. Лай-силф было не одиноко.

Плохо сфокусированные завихрения информации, по своей природе очень схожие со структурой памяти самого лай-силфа, неслись через это чужеродное пространство. В том, что это были самостоятельные отдельные существа, не было никакого сомнения, однако они постоянно перемешивались друг с другом, проникали друг в друга, а потом снова разделялись. Лай-силф наблюдало, как чужеродный разум толпится в пограничной зоне своих личностных фокусировок. К нему прикоснулись слабые лучи радиации, принесшие с собой множество невозможно перемешанных изображений. Оно объединило стандартное представление своей личности и переведенное послание и отправило его на той же радиационной волне, которую использовали эти существа. Вместо того, чтобы ответить ему, чужаки в ужасе просочились сквозь свои границы.

Лай-силф пыталось восстановить свою общую целостность, когда на его мысленные пути обрушился всепоглощающий чужеродный менталитет. Их было слишком много, чтобы блокировать их проникновение. Оно начало терять контроль над своими действиями; поля восприятия начали сжиматься, доступ к обширному запасу накопленных знаний начал ослабевать, оно оказалось неспособным двигаться. Они начали разрушать его внутреннюю энергетическую структуру, открывать широкие каналы между своим пустым континуумом и пространством-временем. Образы отхлынули обратно через пространственные завихрения, через нити сырой памяти, используемые лай-силфом как путеводитель для поиска специфических физических форм, в которых они бы могли действовать.