Габсбурги. Власть над миром - Мартин Рейди

Граница между Австро-Венгрией и Османской империей представляла собой широкую милитаризованную зону, протянувшуюся на 1850 км от Адриатического моря до востока Трансильвании. Изначально пограничную стражу там несли солдаты-земледельцы, получавшие за свою службу земельные наделы, организованные в пограничные полки и подчинявшиеся министерству обороны в Вене. Это были потомки разнообразных мигрантов и беженцев, в основном сербов, хорватов и румын, веками селившихся здесь в тесном соседстве. Офицерский состав им назначало министерство, преимущественно из немцев или по крайней мере германизированных славян или румын. Основной задачей пограничной стражи была защита границы от турок, но иногда эти части отправляли в Италию или использовали для устрашения венгров. Большую часть войска, собранного Елачичем в 1848 г. для вторжения в Венгрию, составляли именно эти полки[525].

В конце 1820-х и начале 1830-х гг. Венгрию тревожили частые набеги неконтролируемых турецких полевых командиров из османской Боснии, но позднее на границе было в основном тихо. Впрочем, эта военная граница была важна не только как оборонительный рубеж, но и как символ: она считалась переходной зоной между цивилизацией и «восточной отсталостью». Путешественники, пересекавшие эту черту, отмечали на балканской стороне совсем иные пейзажи и описывали минареты, ветхие домишки и праздных людей, которые пьют кофе, сидя прямо на земле. По представлениям таких авторов, ополченцы пограничья находились в культурном смысле где-то между цивилизацией и варварством. Габсбургские этнографы и статистики тоже считали их ленивыми, сумасбродными и склонными к насилию, но полагали, что хотя бы отчасти эти люди подверглись влиянию германской культуры и просвещения. По крайней мере, их женщины отличались трудолюбием и содержали дома в чистоте[526].

Помимо прочего, граница обеспечивала соблюдение карантинных требований. Прибывающих со стороны Турции изолировали на срок до 20 дней в особых лагерях, огороженных желтыми флажками, а ввозимые хлопок и шерсть надлежало проветрить и затем испытать: не заболеет ли слуга, проспавший ночь на тюках. Куплю-продажу на границе вели из-за ширм, а монеты дезинфицировали уксусом. Большей частью эти процедуры были излишними. Турция одной из первых в Европе ввела практику прививания от черной оспы (позднее замененную вакцинированием препаратами коровьей оспы), а в 1830-х гг. там были осуществлены масштабные санитарные реформы. Проблемой в Османской империи были не эпидемические заболевания, от которых мог защитить карантин, а эндемические болезни, главным образом желудочно-кишечные и респираторные. Однако цель карантина заключалась не только в охране здоровья, но и в демонстрации гигиенического превосходства более развитой цивилизации. В результате на этой границе карантинные правила действовали даже после того, как в других местах их признали ненужными[527].

В 1875 г. угнетение крестьян (преимущественно христиан) землевладельцами (преимущественно мусульманами) вызвало народное восстание в Герцеговине, быстро перекинувшееся на соседние османские провинции Боснию и Болгарию. Масла в огонь подливали габсбургские агенты и австро-венгерские власти. В июне того же года в портовом Которе (на территории нынешней Черногории) на военно-морской базе Габсбургов с парохода выгрузили 8000 австрийских армейских винтовок и 2 млн патронов для раздачи повстанцам. Турецкие репрессии, обрушившиеся в основном на мирных жителей, вызвали негодование во всей Европе. Княжества Сербия и Черногория начали военные действия против Османской империи, но вскоре были разбиты. Куда более серьезным противником оказалась Россия. Летом 1877 г. 300 000 русских солдат переправились через Дунай, чтобы поддержать повстанцев. За считаные месяцы они дошли до окраин Стамбула[528].

Крупная победа России изменила баланс сил в Европе. Дюла Андраши, бывший первый министр Венгрии, а на тот момент министр иностранных дел Австро-Венгрии, сначала поддержал вторжение России, пообещавшей империи Габсбургов часть завоеванных территорий, а затем выступил за войну против русских. Казалось, что император был готов последовать этому совету, но денег на войну в казне не нашлось. Андраши предлагал абсурдную постадийную мобилизацию, призванную растянуть траты. На заседании коронного совета здравый смысл восторжествовал только благодаря вмешательству полковника Фридриха фон Бека, присутствовавшего по специальному приглашению императора. «Зачем нам эта война?» — спросил он Франца Иосифа. Не в силах дать убедительный ответ, император отступил и согласился на переговоры. В 1878 г. на Берлинском конгрессе Бисмарк от имени Германии, Дизраэли от имени Британии и Андраши от имени Австро-Венгрии заставили царя отказаться от идеи «Великой Болгарии» — российского сателлита на Балканах[529].

Берлинский конгресс закрепил провинции Боснию и Герцеговину за Габсбургами, но только на время, как военный протекторат. Франц Иосиф надеялся получить провинции в свое полное подчинение, но Андраши убедил его не настаивать на этом. Присоединение Боснии-Герцеговины (как теперь называли эту территорию) нарушило бы сложившийся в империи хрупкий баланс между славянами, немцами и венграми. Но без такого присоединения, объяснял Андраши, эти земли может захватить Сербия. Единственное решение заключалось в их двойственном статусе. По этой причине Франц Иосиф не отнес их ни к цислейтанской, ни к венгерской части габсбургской империи, но отдал контроль над ними общему министерству финансов.

Берлинский конгресс также признал Сербию полностью независимым государством, а не теоретическим вассалом султана. После захвата Боснии и окончательного выхода Сербии из сферы влияния Турции пограничная милитаризованная зона утратила всякий смысл. Многие ее офицеры перевелись в регулярную армию, где безупречно служили, нередко на тех же Балканах. Но прежняя идея рубежа сохранилась в воззрениях на балканские народы как культурно отсталые и опасные в медицинском плане. Авторы статьи с красноречивым названием «О вырождении населения Боснии-Герцеговины» объясняли, что балканское общество было «веками отрезано от цивилизации». Габсбурги наделялись миссией нести отсталым жителям Балкан культуру и гигиену. На протяжении веков это население смешивалось, умственно и физически деградировало и сделалось особенно уязвимым для болезней и истерии. По мнению авторов, из-за низкого морального и санитарного уровня в этом регионе стали эндемичными сифилис и кожные заболевания[530].

Неудивительно, что первыми шагами цивилизаторской миссии Габсбургов на Балканах стало санитарное законодательство и введение санитарного контроля. Новые власти Боснии-Герцеговины, поставленные министерством финансов, потребовали от всех повитух, зубных врачей, хирургов и ветеринаров предъявить дипломы, признаваемые в Австро-Венгрии, и большинство из них просто лишилось работы. Чиновники также обязали проституток регистрироваться и регулярно проходить медицинский осмотр. Впрочем, скоро выяснилось, что боснийцы физически вполне здоровы, а венерические заболевания среди них распространены примерно в той же степени, что и в империи Габсбургов. Габсбургские врачи не сдавались и все-таки выявили у мусульманского населения Боснии совершенно новый вид сифилиса (под названием škrljevo), а у мусульманских женщин — сужение таза, объясняющееся, предположительно, передвижением на четвереньках. Колониальные и цивилизаторские предприятия часто начинаются с выявления женских особенностей[531].

В Османской империи мусульмане, католики и