Лондон, любовь моя - Майкл Муркок

— Да! Веселый разбойник с большой дороги и его братец. Какое-то время я недоумевал, где он добывает деньги на дорогую одежду и машины, — сказал мистер Кисс, остановившись в проходе в ожидании застрявшего в толпе Данди Банаджи. — Было очевидно, что он не занимался обычным воровством, хотя, по словам Мэри, Кирон хвастался ей своими приключениями в Хэмпстед-Хите. Она думала, что он торгует машинами. В конце концов их поймали. Но на это ушло несколько лет. Несколько добровольных помощников полиции устроили для них ловушку. Патси все еще в больнице. Красавчик Кирон знакомился с гомиками, а Патси потом избивал их и грабил.

— Не могу поверить, что Кирон такой злодей, — сказал Дэвид и помахал Данди.

— Он говорит, что ненавидит гомосексуалистов, потому что они всегда с ним заигрывают, но, помнишь, однажды ночью, несколько лет назад, мы встретили его на Бервик-стрит. Ты окликнул его, а он подмигнул и дал нам знак молчать. И тут же мы увидели его под ручку с каким-то пожилым бизнесменом. Совершенно очевидно, что и в те времена он промышлял тем же самым, причем с куда большим риском. После доклада Вулфендена многие гомосексуалисты потеряли осторожность. Кирон признался в том, что они с Патси получали в день в среднем около двух сотен фунтов.

Маммери расстроился: в свое время компания Кирона, с помощью которого он к тому же рассчитывал установить связь с подземным миром, ему очень нравилась. Нельзя было отрицать, что преступная деятельность Кирона была весьма неприглядной. К тому времени, как к ним присоединился Данди, мистер Кисс уже заканчивал свою речь:

— Так что это было еще хуже, чем просто «Кошелек или жизнь!»

На индийце были черный свитер и джинсы. Похоже, он чувствовал себя неуютно в этом одеянии. Он не испытывал особой симпатии к жертвам Кирона. Что касается Дэвида, то ему было слишком жарко в костюме. А вот мистеру Киссу его белый льняной пиджак и шляпа были вполне удобны. Изменчивая мода шестидесятых не заставила его сменить внешний облик, хотя теперь он и стал казаться менее эксцентричным.

Мистер Кисс увел их на Уайтчепел-Хай-стрит, казавшуюся по сравнению с Брик-лейн почти пустынной.

— Слушания по делу начинаются в Олд-Бейли в понедельник. Мэри долгие годы была ему почти как мать. Она навестила его. Конечно, он ничего не отрицает, потому что, по его собственным словам, ненавидит педиков, но это лишь подтверждает преступность его действий. Я знавал грабителей, извинявших свои преступления тем, что они грабили тех, кого презирали, — биржевых маклеров, евреев, богатых наследниц, черномазых. Он пытается прикинуться жертвой войны — якобы пришлось помогать семье, за несколько шиллингов подставляя задницу сластолюбивым джентльменам на пятачке у вокзала Кингз-Кросс.

— Когда он был мальчишкой, там никакого пятачка и в помине не было, — возразил Маммери. — Он ведь мой ровесник. Эти местечки появились недавно, уже после доклада Вульфендена. В районе галерей Сохо.

— Ты прав, — сказал мистер Кисс и опять остановился, с ужасом глядя на возникшую перед ним громаду небоскребов. — Женщин-тружениц убрали с улиц, но повсюду теперь крутят задом маленькие мальчики. А что вы слышали о его интересе к торговле недвижимостью? Джон и Рини по-прежнему хотят заполучить «Прибрежный коттедж»?

— Газгольдеры закрываются, — ответил Маммери. — Но точно не знаю, когда именно. Это было в газете.

— Таким образом, это место превращается в лакомый кусочек для застройки. — Ведя друзей на буксире, Данди двинулся на восток, навстречу потоку солнечного света, казавшемуся волшебным из-за смешения с бензином и дымом, и заметил, что это марево придает хоть какое-то благообразие лишившимся индивидуальных черт восстановленным памятникам Уайтчепела. — Это совпадает с планами по приватизации Уэстуэй-Бейз и строительства в этом квартале фешенебельного торгового центра. Разве не может Северный Кенсингтон ожидать судьба Южного?

— Они не получат «Прибрежный коттедж»! — воскликнул Джозеф Кисс, подводя их к пешеходному переходу. — Им не удастся выселить сестер Скараманга! Бет и Хлоя уже получали письма с жалобами на своих кур, с обвинениями в том, что развели крыс и прочих паразитов, в антисанитарии. Мы знаем, что это неправда. Все объяснилось, когда они прочли имя обвинителя, стоявшее в начале письма. «Джон Фокс и компания»! Этот нытик и есть вся его компания! Что касается спорных документов, то у них есть права, уходящие к временам, предшествующим Великой хартии. Поскольку проблему легко решить за счет газгольдеров и территории железной дороги, то им понадобится не один жилищно-строительный трест, требующий землю под расселение. Нет сомнения в том, что Фоксы наконец переступили эту черту!

— Сестры Скараманга боятся, что совету удастся их выжить, — заметил Данди, замедляя шаг: он был поражен улицами, ставшими после перестройки широкими, однообразными и настолько неузнаваемыми, что ему пришлось проконсультироваться с картой.

— Покуда я жив, ни за что! — Мистер Кисс был непреклонен.

— Но как вы можете остановить их? — полюбопытствовал Маммери.

— Кое-какие мысли на этот счет у меня имеются. Если другие способы не подействуют, придется мне их загипнотизировать. Когда Мэри привела Кирона на наше последнее собрание, я предупреждал ее, что это ошибка, но в то время он совсем вскружил ей голову. А я видел, что он уже подсчитывает возможный барыш. Ничуть не сомневаюсь в том, что именно он рассказал Фоксам о «Прибрежном коттедже».

Направляясь в сторону Тауэра, они перешли улицу с по-воскресному вялым движением и оказались на Леман-стрит. Маммери кивнул на заброшенный склад:

— Там находилось одно из моих первых издательств. Мэри там работала. А моя первая работа — вон там, ближе к Мин-ту, за Сидинг-лейн. После застройки эти улицы выглядят гнетуще. «Кооператив» куда симпатичнее, чем все, что осталось.

Он махнул рукой в сторону мраморно-каменного штаба. Соседним было здание георгианской эпохи, только что отреставрированное, покрашенное, с новыми оконными рамами, латунью, ящиками для растений, выглядящими в совокупности так нелепо, будто само Время начало терять форму и позволило совместиться вещам, взятым из разных эпох. Маммери взирал на это весьма неодобрительно.

— В прошлом Лиман-стрит была улицей театров. С тех пор как здесь стали селиться итальянцы, она переживает не лучшие времена. Хотя, возможно, пока вы идете через Хафмун-Пасседж, где-нибудь в потайных двориках или на чердаках и разыгрываются пьесы комедии дель арте…

Они проследовали мимо уродливого полицейского участка, что изображаются в мрачных английских триллерах сороковых годов, на Ист-Смитфидц. Прошли у Сент-Кэтрин-док, где Джозеф Кисс отказался, как он сам выразился, даже поднять глаза в сторону ресторана под названием «Чарльз Диккенс», и оказались на Уоппинг-Хай-стрит, ныне сплошь состоящей из полуразрушенных складских помещений и заборов из рифленого железа. Они встали у запертых ворот Уоппинг-Олд-Стейрз, куда когда-то тысячами входили прибывающие иммигранты, многие из которых были уверены при этом, что добрались до Америки.

— А теперь, конечно, — сказал Мистер Кисс, — американцы добрались до них. Что ж, их терпение увенчалось успехом.

Когда же мистер Кисс, хоть и не слишком охотно, все же позволил Данди увлечь себя в помещение большого паба у Тауэрского моста, то с облегчением увидел, что интерьер заведения практически не изменился, хотя название паба «Топор и плаха» было, без сомнения, новым.

— Не сомневаюсь, что это сделано для того, чтобы привлечь жаждущих крови туристов, которые стекаются сюда, чтобы взглянуть на жуткие орудия смерти, в изобретении которых наши предки были столь искусны.

Огромные чугунные столбы, подпирающие крышу, были украшены лепными херувимчиками, аллегориями четырех стихий, растениями и животными. Из музыкального автомата доносилась басовая партия одной из последних песен «Битлз». По причине воскресного вечера в заведении было полно местных жителей — мужчин и женщин, которые либо стояли у стоек со своими пинтами пива, стаканами портвейна или рома, либо подпирали стенки главного зала, либо играли на игровых автоматах, в бильярд и дартс. Заглушая все остальные запахи, над всем этим парил дух жаркого из говядины, а официанты торопливо разносили по столам тарелки с жареной картошкой и капустой. Не спрашивая, кто что предпочитает, Джозеф Кисс заказал три пинты в высоких стаканах и сам принес их в своих огромных ручищах к тому месту у окна, где они стояли, глядя на Темзу, сверкавшую как полированный свинец.

— Ни кораблика не видать, — пожаловался мистер Кисс — Не считая этих, стоящих на вечном причале. Раньше здесь было полно судов, не важно, какой был день, будний или воскресный. И сухогрузы со всего мира, и пассажирские суда. И что нам теперь, скажите, делать со всеми этими бесполезными доками и складами?