Липовый барон - Романов Илья Николаевич

Кинжал воткнулся в столешницу. Фальш лёг на стол. Я открыл второй сундук. Там было письмо. Его я, естественно, не мог сам прочитать.

– Читай! – рывком отдал я письмо Элбе.

«Выбрал! Молодец! Знай, что ты сумел насмешить меня даже после смерти. Запомни, владения не твои, пока ты не дашь присягу королю или не возьмешь цепь у живого отца, но второй вариант явно не твой случай. Второе. Ты должен удержать владения – чтобы было что наследовать. Удачи, мой смех из могилы. Я со своей стороны сделал всё, что мог. Сделай так, чтобы Мондегу не стало частью Илмар…»

– Что это значит?! – единственное, что я смог произнести.

– Барон! Ваши приказы?! – разорался, как на плацу, Элба.

Это он к чему? Я же помню, что он ни во что не ставил Агира – кореш его как-никак. К чему этот фарс?! Я же слабее его в подготовке и прочем, почему он так прогибается?!

– Надо на стену, – вначале это был шёпот, а потом голос у меня окреп. – На стену!

День пути. Снег и ветер. Антеро, сволочь, никак мне советами не помогал. Уже в дороге я понял, почему так странно вёл себя старик Элба. Единоначалие в армии ещё никто не отменял, а начальства нет. Элбе, может, на это и пофиг, а вот обычным бойцам это пипец как важно. Элба меня готовил к будущим овациям…

Коим с нами не поехал. С другой стороны, а что приказчику, который ни разу не боец, делать на стене?! Само собой, не поехал Олави, он же за моего ребёнка отвечает. Как выяснилось в пути, через моего ребёнка барона и достали, точнее, через его кормилицу. Не так много было баб с молоком, а одна тварь продалась. Она давно жила в баронстве, но в замок устроиться служанкой не могла, а тут такой случай – мать помирает, а еле живой младенец есть просит…

По-настоящему пугало меня другое. Антеро, вне своего обыкновения, постоянно смеялся. Сколько я его знал, он всегда был хмурым. Если до кого не дошло или ему повезло не встречаться с подобными случаями, поясню. У ветеранов есть такие моменты, они отмечают, что люди чувствуют свою смерть. Есть два типа поведения: одни уходят в себя и молчат, а вторые смеются по малейшему поводу и без причины. Антеро – молчун и вечно хмурый тип, а вёл себя, как… Я не дам тебе умереть, старик…

Стена. А что стена?! Стена как стена. Это полкилометра. Это часовые на ней и два лагеря рядом на случай штурма. Стена – это стена. По горам не обойти, прямо не проехать…

На камне стоят плошки с водой на случай подкопов. Местные уверяли, что под стеной скала, и подкопаться – это себе все руки стереть, но всё же плошки не убирали…

Пустые лица, пустое месиво, пустое звание – барон, не подтверждённый королём. Я, может, хотел сказать что-то обнадёживающее, и, более того, даже обязан был. Но что?! Впрочем, ничего лишнего говорить не пришлось. Не успели мы приехать и толком осмотреться, как граф сам подтолкнул меня к действиям.

– Сэр Ваден, там опять посланник от графа, – такими словами кто-то отвлёк меня от моих мыслей.

Вот сука! Я для него не барон, а сэр Ваден. Значит, не верит в меня.

– Кто и где? Почему опять? Что ему нужно?

– У ворот. Он каждый день навещает. Говорит, чтобы его пропустили. Что он… как его… парламентёр… Хочет условия нашей сдачи со старшими решать…

– Впускайте, но только его одного…

– Я барон… – начал посланник.

– Мне похрен, как тебя зовут! Что сказать хотел? – ответил я, прервав барона какого-то.

– Его светлость…

– Ещё короче!

– Сдавайся, щенок, мой сюзерен обещает…

– Элба! – прервал я патетику барона. – Элба! Где ты?!

– Я тут, мой барон! – отрапортовал старик, как будто не он меня гонял по двору замка, а я его. Переигрываешь, дед, баронству сейчас не это надо…

– Я слабо разбираюсь в законах. Что там по ним?! Как понимаю, пока я не вступил в наследование, действуют законы моего отца?

– Так точно, мой барон! – рапортовал мастер, показывая усердие.

– Элба, что говорил мой отец насчёт парламентёров?! Я не помню?! Что он там обещал?!

– Ваша милость, он обещал, что повесит любого, кто явится к нему!

– Я не понял! – показательно заорал я на него. – Мой отец велел всех вешать, а этот ко мне является и что-то требует!

Мои крики привлекли всеобщее внимание. До посланника постепенно начало доходить, что его ждёт.

– Ты не посмеешь! – прошипел неизвестный мне барон.

– Я ещё щенок, а не барон, и не мне отменять волю моего отца! – как отрезал я.

– Солдаты, завтра вас убьют! Нас больше! С нами маг! Ваша смерть – это дело времени! Убейте бастарда! Тому награда! – начал вопить посланник, пока молчаливый Гевур не пробил ему с ноги в лицо.

Ей-богу, я не ожидал такой растяжки мире, что не знает карате. Я кивнул с одобрением. Он – бывший вор и потому знает, когда надо заставить замолчать клиента…

А дальше я сказал, брякнув сгоряча фразу, которая войдёт в историю:

– Самый лучший голубь мира – это ястреб войны с подрезанными крыльями! Элба?!

– Я не понял! – начал орать в лучших традициях сержантов и десятников старик. – Барон сказал вешать, и чего вы стоите?!

Парламентёра подхватили под руки. Он ещё пытался отбиваться, но даже меча не сумел вытащить. Получил в зубы ещё раз и был скручен.

– Где вешать, ваша милость? – спросил меня не кто-нибудь, а тот, кто ещё десять минут назад обращался ко мне «сэр Ваден», а не «ваша милость» или «господин барон».

– Как тебя зовут?

– Хелми! Ваша милость! – проорал тот, кто ещё недавно на меня чуть ли не хрен клал.

– Хелми! Где мой отец велел вешать парламентёров?

– На воротах, ваша милость!

– Исполняй!

– Рад стараться! – отрапортовал Хелми, причём в этом «рад стараться» явно слышалось злорадство. Ещё бы, не каждый день крестьяне вешают баронов.

– Уверен, малыш? – спросил бродяга, когда мы чуть отошли от общей массы. – Это всё-таки посол, такого никогда не забудут. Каждый барон даже на другой стороне королевства будет тебе этим тыкать.

– Надо, Антеро. Пока я для них не свой, мне не удержать стену. Только если буду своим, они пойдут за мной, – сказал я и подал знак, махнув рукой.

Я не видел, но знал, что с другой стороны ворот безымянный барон в петле засучил ногами, загадив штаны.

Если кто не в курсе, то в петле все обделываются, если есть чем, – перед смертью сфинктер расслабляется…

Глава 7. О местной политике, нравах и восстании декабристов

– Лихо начал, – шёпотом сказал мне Адрус, приблизившись ко мне, стоявшему особняком.

– Не одобряешь?

– Не одобряю, но понимаю. К тому же он домашний барон, а ты – названый, так что ты выше его по рангу… – Он ненадолго замолк, наверное, восприняв смесь моих гримас за вопрос. – Я тут узнавал немного про повешенного… Рыцарь из рода названых, но барон домашний, от Илмара… К тому же он на твоей земле, так что закон отчасти на твоей стороне. Единственное, к чему могут придраться, так это к тому, что ты обязан был вызвать его на поединок или выставить своего поединщика против него. Ну или, в крайнем случае, отсечь ему голову на плахе, но не вешать. Придерутся не к тому, что ты его казнил, а к тому, как ты его казнил…

– Адрус, я не понял. Ты мне морали пришёл читать или рассказать о суде, до которого ещё дожить надо?

– Ты прав. Я тут не за этим. А по поводу суда и «дожить», то не всё так плохо, как ты думаешь. Я уже говорил, что тут узнавал… Илмар же не дурак, чтобы вести своих на стену с непонятными шансами, вот и пытался всё решить дипломатией… Между прочим, не такая уж и глупая у него идея. Может, через пару дней кто-то и повёлся бы на уговоры, и сам бы ворота открыл в обмен на сохранение прежнего статуса. Ты же своей выходкой никому не оставил другого выбора кроме войны. Так что на днях будет штурм, и это все понимают. Все те, кто здесь, знают, что теперь их в живых не оставят, если граф за стену прорвётся…