Полночь у Колодца Душ - Джек Чалкер

– Одна контрольная панель, – сказал он мягко. – Одна-единственная. Что такое – несколько триллионов жизней? Здесь прошлое, настоящее и потенциальное будущее целой галактики. И все это ваше. Но учтите – уравнение, которое вы так жаждете изменить, может являться базисом для одного или нескольких из вас. А может быть, нет. Оно чьё-то. Ладно, кто хочет коснуться первого и второго контрольных пятен? Выходите. Теперь вам даётся шанс поиграть в Бога!

Варнетт нерешительно подошёл к туннелю. Он тяжело дышал, все его тело было покрыто испариной.

– Ну же! – подгонял его Бразил. – Смелее. Вы можете кого-нибудь уничтожить, не исключено, что несколько триллионов человек. Вы наверняка измените уравнение чьей-нибудь жизни, сделаете так, что два плюс два станут равны, например, трём. Может быть, кто-то из нас исчезнет. Может быть, никто из нас вообще не будет существовать. Валяйте! Кого волнуют такие мелочи?

Варнетт застыл на месте с открытым ртом. Это был просто очень испуганный пятнадцатилетний мальчик.

– Я… не могу, – почти прорыдал он.

– А вы, Хаин? – Голос Бразила звучал невероятно напряжённо. – Провидец? Может быть, вы что-нибудь предскажете? Вардия? Серж? Вучжу? Слелкронианин?

– Ради Бога, Бразил! – завизжал Скандер. – Вы же знаете, что мы не осмелимся коснуться этих штук, пока не поймём, как действует панель.

– Он блефует, – проворчал Хаин. – Пожалуй, я попытаю счастья.

– Нет! – закричала Вучжу, направляя свой пистолет на огромного жука. – Только не вы!

– Я даже покажу вам, как это делается, – спокойно сказал Бразил и повернулся к туннелю.

– Не двигайся, Нат! Ещё одно движение, и я убью тебя! – угрожающе сказал Ортега.

Бразил остановился, и пульсирующая масса наклонилась к улику.

– Нет, Серж, ничего у тебя не получится. Проблема состоит в следующем. Я уже говорил, что я – не марковианин, но никто меня не слушал. Я явился сюда потому, что вы могли повредить панель и причинить вред какому-нибудь народу. Я знаю, что никто не сможет использовать это устройство, но вы все сейчас сошли с ума, и кто-нибудь мог бы сломать его или попытать счастья, как это только что собирался сделать Хаин. А самое главное, никто из вас не потрудился задать себе главный вопрос – вопрос, не имеющий ответа. Кто стабилизирует марковианское уравнение, которое составляет основу Вселенной?

Воцарившуюся после этих слов тишину нарушили равномерные удары, похожие на биение огромного сердца; этот звук проникал им в кровь, пульсировал в висках, туманил сознание.

– Я был создан случайным выплеском первичной энергии космоса, – донёсся до них голос Бразила. – И через бесчисленные миллиарды лет обрёл сознание. Я был Вселенной и всем находящимся в ней. Я начал экспериментировать, играть с бушующими вокруг меня беспорядочными силами. Я создал материю и другие виды энергии, я создал время и пространство. Но скоро эти игрушки наскучили мне. Тогда я создал галактики, звезды и планеты.

Я наблюдал, как всё росло и формировалось в соответствии с установленными мною правилами. Но и этим я пресытился. Тогда я создал марковиан и стал следить за тем, как они развивались согласно моему плану. Однако возникли трудности – марковиане знали и боялись меня, и, кроме того, базовое уравнение было слишком безупречным. Я знал всю линию их развития. И я изменил её. В марковианское уравнение я включил фактор случайности, а затем прервал с ними прямые контакты.

Они росли, развивались, эволюционировали, менялись. Они забыли меня и селились там, где хотели. Но, прогрессируя в материальном отношении, они умирали духовно. Им не удавалось подняться до моего уровня и покончить с моим одиночеством. Из-за своей гордости они не могли испытывать братские чувства по отношению к такому существу, как я, а страх и эгоизм не позволяли им испытывать эти чувства по отношению друг к другу.

Тогда я решил стать одним из них. Я принял марковианский облик и явился к ним. Я узнал их во плоти, ощутил их радость и боль. Я пытался объяснить им, что такое зло, учил их тому, как побеждать внутренние страхи и самостоятельно избавляться от болезней, говорил о том, что разумнее не стремиться к материальному благополучию, а искать ответы внутри себя. Они не обращали на меня никакого внимания.

И всё же у них был нравственный потенциал. Он существует и сейчас. Отклик Вучжу на доброту и заботу. Самопожертвование Варнетта. Способность Вардии быть нужной другим. Имеется масса других примеров, относящихся не только к нам, но и ко всему нашему народу. И покуда этот нравственный потенциал существует, я буду продолжать. Я буду трудиться в надежде, что настанет день, когда какая-нибудь раса разожжёт из этой искры костёр и построит разумный мир, только тогда придёт конец моему одиночеству.

Несколько секунд все молчали. Наконец Ортега спокойно сказал:

– Всю свою жизнь я был католиком, но никогда не слышал, чтобы Бог являлся в образе маленького отважного еврея по имени Натан Бразил. Но допустим, что сказанное тобою – правда. Объясни нам тогда, пожалуйста, почему ты не бросил нас? И почему продолжаешь жить нашей грязной, ничтожной жизнью?

– Пока горит искра, у меня остаётся надежда, Серж, – ответил Бразил. – На тот самый фактор случайности, о котором я уже говорил. Если она погаснет, я уйду. Может быть, начну все сначала, может быть, наконец умру. Мне бы хотелось умереть, Серж, но если я это сделаю, я все унесу с собой. Не только вас, но вообще всё и всех, так как я стабилизирую уравнение Вселенной. И все вы – мои дети, и я забочусь о вас. Я не могу вас бросить – пока не погасла искра, вы – не только худшее, но и лучшее, что есть во мне.

Тук-тук-тук – продолжалось громкое биение, единственный посторонний звук, раздававшийся в комнате.

– Нет, Нат, ты – не Бог, – невозмутимо сказал Ортега. – Ты самый обыкновенный псих. Кто угодно сойдёт с ума, если проживёт так долго. Скорее всего ты – марковианский пережиток, который рехнулся, после того как миллиард лет был отрезан от своего естества. Если бы ты был Богом, ты бы просто взмахнул своими щупальцами или чем-нибудь ещё и получил бы все, чего желаешь. К чему Богу скитания, боль, мучения?

– Варнетт! – позвал Бразил. – Хотите объяснить это математически?

– Я не совсем согласен с Ортегой, – осторожно ответил Варнетт. – И я понимаю, куда вы клоните. Это та же самая дилемма, с которой мы столкнулись здесь, у этого контрольного пульта.

Предположим, мы позволим Скандеру сделать то, что он хочет, – ликвидировать коммов, – продолжал математик. – Предположим, что сейчас Бразил точно покажет ему, как это можно осуществить, – что нажать и в какой последовательности. Но комм-концепция и комм-миры развиваются в соответствии с нормальным течением социальной эволюции человечества – не важно, верным или ошибочным. Они вызваны к жизни бесчисленными событиями, условиями и идеями. Вы не можете просто так избавиться от них; вы должны изменить уравнение, с тем чтобы они вообще никогда не возникли. Вы должны изменить всю историю человечества, все прошлые события, которые привели к их формированию. Новая линия развития, которую вы бы создали, была бы совершенно иной, в ней не было бы ни одного из тех критических моментов, которые привели к появлению коммов. Может быть, это какой-то выход. Может быть, это единственный выход. Может быть, человек обречён на самоуничтожение, если отсутствует хотя бы один из перечисленных мною факторов. Но может быть, то, что мы получим, окажется ещё хуже.