Империя Демона (СИ) - Цезарь Юлия "Skazka569"

Сердце Лины готово было вырваться из груди, а от тех мыслей, что возникли из-за последнего вопроса, лучше бы оно и правда выпрыгнуло. Она слегка поелозила, проверяя свои шансы на побег, но, если совсем честно, ей и не хотелось никуда сбегать. От близости закружилась голова, во рту пересохло, и она облизнула губы. Кислорода вдруг перестало хватать, и она задышала через рот. Охотничья чуйка завопила сильнее, чем обычно, но она затолкала ее куда подальше.

— В каком… А ты можешь и в том? Ох. — Лина не сдержала вздоха, когда он провел языком по пульсирующей жилке. Его действия выгоняли все лишние мысли из головы, поэтому решение становилось принять проще, хотя, чтобы сказать, пришлось собрать все силы. — В человеческом… Для первого раза.

Первого во всех смыслах. В ордене не поощрялись отношения между послушниками. Подростками они, конечно, нарушали это правило, но дальше поцелуев обычно не заходило, потому что все боялись наказания от наставников.

— Думаю, для второй формы я пока не готова, — шепнула Лина. Но это означало лишь то, что она не против попробовать как-нибудь позже. Считается ли это извращением? Но они ведь об этом никому не расскажут, а ей, возможно, это окончательно сломает те устои, которые вбили в ордене.

— Хорошо. — Лина не видела, но у Диего уже хвост показался, виляющий и довольный, но он его спрятал обратно. — А к какой позе ты готова?

Каждое предложение её зажигало как спичку, и Диего упивался этим чувством. Какая она горячая, какая сладкая, а какой аромат исходил снизу. Он уверен, что она от одних лишь поцелуев готова была его принять немедленно. Но он помнил, откуда она, и учитывая, как реагировала на оборотня… на мужчину, нетрудно было догадаться, что это был её первый раз, потому Диего был осторожен. Если и пугал, то только словом, и то испуг быстро превращался в сладостное томление со стороны Лины.

— Предполагаю, что классической. — Она так долго молчала, смущалась, елозила под ним, что он ответил за неё сам. Да и что могла ответить послушница? — Тогда… Где ты хочешь, чтобы я тебя целовал? Здесь?..

Он опустился губами чуть ниже, в ложбинку между грудей, отпуская одну руку Лины, но лишь для того, чтобы приспустить алую ткань её одежды. Не оголял грудь — испугается, но приоткрыл начинающуюся пышность и запечатлел там свой поцелуй.

— Ниже? — спросил он, осторожно сжимая её грудь и безошибочно находя сосок, на который надавал, намекая, где именно должен быть этот поцелуй «ниже». — Или… Еще ниже?

Она слишком скована, и Диего слегка раздвинул её ноги своим коленом, упираясь им в горячее лоно. Стоило лишь слегка ножкам раздвинуться, как его тут же обдало ароматом возбуждения. Словно самка во время течки, а он — голодный подросток, готовый наброситься на неё и не отпускать.

Хорошо, что не видела Лина его глаз — они по-звериному загорелись желтым и, благодаря отблеску свечей, светились, как если бы хищник подстерегал в лесу свою добычу.

— М-м, — промычала она, неосознанно выгибая спину и подставляя грудь под его жаркие губы.

Она сходила с ума от его прикосновений. Хотелось больше. Собственные мысли смущали, но вопросы Диего делали это ещё сильнее.

— Везде, — вырвалось из уст Лины, и она распахнула глаза и увидела Диего. Сейчас она больше, чем когда-либо осознала, что перед ней не человек. Зверь в человеческом обличье. И что удивительно, внутренний звоночек наконец-то заткнулся. Она хотела его и приняла это всем своим существом. И она видела, что он хотел ее, по горящим глазам. Оказаться под таким пожирающим взглядом того, кто нравится, — лучшее в жизни.

Свободной рукой Лина провела по волосам Диего, зарываясь в них пальцами. Вновь облизнула губы, призывая начать поцелуи с них.

— Теперь не отвертишься.

Диего впился ей в губы впервые так страстно. Он терзал её уста долго, пока руки справлялись с одеждой обоих, но абсолютно нагой не оставлял свою подругу. И когда получил желаемые места, до которых хотел добраться ртом, опустился ниже. Маленькая кровать — это ад для влюбленных. Диего то и дело опускался одной ногой на пол, чтобы доставать до кожи Лины с удобством.

Он наконец-то обхватил губами её сосок, пока второй получал ласки от пальцев. На Лину сам, он все-таки не удержался, почти лег, но чтобы она не смела вновь сдвинуть ножки вместе, а ей хотелось. Не от запрета, а от жарких чувств, которые на неё волной сбрасывал партнер.

Пальцы его погладили белье меж ножек, но почти сразу без приглашения вошли под белье, изучая готовность Лины. Влажная, горячая, узкая и такая невинная. Пока губы разогревали её тело, пальцами он подготавливал подругу к соитию, которого просто не мог дождаться. Все-таки не сдержался — хвост его с бешеной скоростью, будто в гневе, вилял из стороны в сторону, но ничего не мог с собой поделать — он был счастлив, получив доступ к столь желанному и любимому телу.

Лина снова издала стон, не выдержав. Ей казалось это вульгарным и пошлым, но было слишком приятно. Она с удовольствием подставляла все части тела под поцелуи, отзывалась на все ласки и со страстью отвечала своими поцелуями, когда доставала до его губ или шеи. Руки, получив свободу, с осторожностью изучали плечи Диего, опасливо переходили на спину, и любое движение могло спугнуть их.

Виляющий хвост она приметила не сразу и хотела было что-то сказать об этом, но вместо этого с губ снова сорвался стон из-за проникнувших внутрь нее пальцев. Диего доводил Лину до исступления. Она была безумно счастлива, что сохранила себя для любимого мужчины, пусть он и не был человеком. Это даже возбуждало сильнее. Будто сладкий плод, который запрещали пробовать всю жизнь, наконец-то оказался у нее в руках, на губах, между ног — везде. И она с радостью отдавалась чувствам.

Лина пришла в себя лишь в тот миг, когда почувствовала, как он упёрся в нее своей горячей плотью. Она напряглась, зная, что должно последовать за этим, но решительно кивнула, давая свое дозволение, будто в ином случае у нее были шансы остановить зверя, и вцепилась ему в плечи.

На что Диего беззлобно засмеялся. Он держался с прикрытыми глазами, чтобы лишний раз не пугать её своим блеском, но когда она сжала его плечики, он опустился к ее ушам и тихо прошептал:

— Я же тебя не есть сейчас буду. Расслабься.

Он вновь стал медлить. Морально она все-таки была не совсем готова, и вновь начались томительные ласки, хотя сам Диего невольно делал поступательные движения, приоткрывая половые губы, но дальше не входил. Сейчас не тот момент, чтобы объяснять, что она должна была сделать и почему. Он просто делал, показывал, каким расслабленным он был, какой должна была стать она.

Поцелуи вновь пошли от губ к шее, оттуда к соскам, и поймать Лину Диего собрался лишь в самый для нее неожиданный момент. Когда она вновь стала стонать, подставляться под ласки и привыкать к чужому внизу, только тогда Диего вошел в неё, плавно и с тихим рыком от столь горячего чувства, от приятной влаги и тесноты. Благодаря его подготовке, войти было несложно — она была вся влажная и горячая, и если вдруг что-то почувствовала, то резь должна была пройти очень скоро под потоком новых поцелуев.

— Вот так, молодец, — нашептывал он ей на ушки и целовал их, заставлял концентрироваться на своих губах, на своем голосе.

И когда Лина вновь забылась, Диего задвигался в ней медленно, но уверенно, помогая себе руками, что держали партнершу за ягодицы и приподнимали в такт движениям.

Лучше бы он ее съел, потому что мир Лины взорвался сотней красок перед глазами. Боль, если и была, то она ее не почувствовала. Да разве ж это могло сравниться с побоями, которые она терпела от Хабэка? Она лишь задержала дыхание, привыкая к новым ощущениям, а затем шумно выдохнула, когда он задвигался. Медленно, но так томительно.

Уловив его движения, она задвигалась сама, чтобы его руки не были заняты и вернулись к ласкам. Обняла его ногами, чтобы было удобнее двигаться ему навстречу. Он ускорялся, ускорялась и она. Она не думала, что может быть ещё приятнее, чем раньше, и как же ошибалась. С каждым движением он уносил ее в какие-то дали, где не было ордена, войны и смертей. Лишь они вдвоем в этот миг во всем мире. Любят друг друга. Любят? Да, она точно любит. И пусть непоседливый волчий хвост все ещё смущал, она готова была принять его таким, какой он есть, и в любом обличье.