Волшебник Линна: Романы - Альфред Ван Вогт

Он не рассчитывал, что они это поймут. Отклонив камеру, он подождал, пока не погас экран, и на мгновение задумался. Из аудитории донесся коллективный вздох изумления. Сверкнув, показался какой-то сияющий белый шар около трех дюймов в диаметре, который и прошел под окуляром микроскопа. В комнате внезапно стало так же светло, как днем.

Клэйн сказал в мертвой тишине, которая последовала за вздохом:

— Хотя это трудно понять — это наше Солнце. Хотя их невозможно видеть невооруженным глазом, все планеты находятся с ним. Меркурий, Венера, Земля, Марс, Юпитер и так далее.

Он подождал, и какой-то человек произнес неестественным напряженным голосом:

— Но как это возможно? Мы сидим здесь, в корабле, в нескольких милях над Землей.

Клэйн не ответил. Потому, что это была одна из основных тайн пространственно-временного континуума. Риссы выделили какой-то любопытный продукт в их «защитном» устройстве с его резонирующим потоком энергии, который моментально войдет в каждое пространственно-временное поле.

Но здесь в шаре и его побочных продуктах должен быть ответ более точный и окончательный, чем любой другой, о котором когда-либо мечтали.

Рациональная космология? Конечно, впервые в истории жизни люди глядели в сокровенные значения вещей. Что появилось раньше: мысль о Вселенной или сама Вселенная? Ответ должен быть сложно вплетен в саму природу вещей. Размер, скорость, пространство, место — все находится в понимании, не в действительности. Мертвый ничего из этого не осознает. Живой может вглядеться на миллиард световых лет в темноту, на галактики, стремительно уходящие в еще большие «дали». Но он не может легко приспособиться к четырехмерному восприятию, что даст ему возможность постичь целую вселенную как мгновенную мысль в собственном мозгу. У нее не было бы другой величины, кроме существующей в его же оценке, другой скорости, кроме как относительно самого себя.

— А сейчас, — Клэйн повернулся, — у нас здесь есть Земля размером с пылинку. Это довольно большой размер. С помощью микроскопа мы сможем увеличить ее в сотни миллионов раз. Это даст нам на рассмотрение огромное тело, которое мы можем надеяться увидеть по небольшим сегментам.

Он чувствовал на себе десятки глаз, когда склонился над прибором. Сделав необходимую настройку, он выпрямился и сказал:

— Я установил в эту машину инфра-иглу, которую я могу описать вам, только дав несколько ничего не значащих цифр. Риссы использовали их, чтобы пронзать предметы в одну десятимиллионную миллиметра. Я использую ее так, как можно использовать нож.

Он сделал паузу, чтобы дать возможность таинственным словам дойти до людей. Затем сказал:

— Теперь я поставлю наше крошечное Солнце и его планеты в положение, где микроскоп можно сфокусировать на Землю.

Он посмотрел в окуляр прибора. Не отрываясь от него, он сказал:

— Я могу видеть под собой Землю. Впечатления вращения нет, и тем не менее скорость оборота должна быть двадцать тысяч в секунду. Это будет пропорционально ее размерам. Я еще не высчитал его, потому как то, что я намереваюсь сделать, будет зависеть от автоматического механизма. Впечатление, что за секунду проходят тысячи дней по двадцать четыре часа, только кажущееся. Между нами и этой Землей существует неразрывная связь. Расчет времени будет точным.

Он продолжал:

— Вы можете спросить, как я могу надеяться увидеть что-нибудь на предмете, вращающемся с такой страшной скоростью. Особенно, если он делает тридцать оборотов вокруг Солнца каждую «секунду». Мой ответ в том, что Риссы снабдили нас всеми необходимыми автоматическими средствами. Это вопрос синхронизации, невозможный для человеческого разума, но простой для путей энергии. Я немного попрактиковался на Луне вчера, чтобы убедиться, что эта теория правильна.

Он выпрямился, поднял стопку фотографий и передал их ближайшему зрителю.

— Передавайте дальше, — сказал он.

Он не обращал внимания на охи и ахи, которые начались почти сразу же. Вернувшись к возвышающемуся микрофону, он возобновил объяснения.

— Скорость почти или вообще не имеет значения, когда действуют эти реле. Эта камера Риссов делает миллионы снимков в секунду. Снимки не фотографируются на пленку, а хранятся в трубке. А то как они могут использоваться, происходит примерно следующим образом. Вчера, как вы, вероятно, помните, мы посещали горные города и наблюдали их один за другим с безопасного расстояния. Вот чего вы не знаете, так это то, что я сделал фотографии каждого и поместил их в эту трубу.

Пока он говорил, он все время смотрел в окуляр. Вот он снова выпрямился.

— Вот сейчас камера делает снимки Земли, каждый раз, когда она проходит под ней. Когда я ставлю этот рычаг на место, она делает снимки только того района этого крошечного глобуса, который по структуре соответствует одной из сделанных мною вчера фотографий городов, управляемых Риссами.

Он надавил на рычаг.

Между сверкающим Солнцем и аудиторией бесшумно выдвинулась ширма, сильно приглушившая свет экрана. На экране было какое-то яркое пятно.

— А, я вижу резкость не совсем настроена, — сказал Клэйн.

Он еще что-то настроил. Результат показался мгновенно. Яркое пятно на экране на экране стало четким и превратилось в город в горах.

Какой-то низкий голос произнес:

— Да это же Денра.

И все равно, он понял по их слабой реакции, что у них не было представления о том, что сейчас произойдет. Это было не удивительно: он вынужден был признать это. Они были свидетелями координации наук Риссов и человека на ее высшем уровне — и у них просто не было достаточной подготовки и знаний, чтобы ухватить грандиозность того, что должно было произойти.

Не колеблясь, он продолжал:

— Следующий шаг — это синхронизировать нашу проникающую «иглу». Пожалуйста, поймите все вы, что когда ее применяют против Земли размером с пылинку, протыкание «точки» диаметром в одну десятимиллионную миллиметра может быть гибельным. Приборы должны быть настроены соответственно таким образом, чтобы нанести лишь поверхностный удар.

На экране город Денра исчез в облаке пыли. Часть горы была словно выдолблена каким-то громадным молотком на глубину около мили.

— Прелесть этого, — сказал Клэйн ровным, не испытывающим раскаяния голосом, — в том, что здесь нет радиоактивности и нет возможных контратак. Так вот мы, очевидно, не станем уничтожать наши собственные города, если не будем вынуждены это сделать, даже если в настоящее время они и заняты Риссами. Я думаю: нам следует дать захватчикам шанс обдумать происшедшее, пока мы переключимся на другой город, на этот раз не на Земле, а на планете Риссов, которую посетила «Солнечная Звезда». Пока мы были там, я сделал необходимые фотографии, потому что даже тогда мои мысли шли где-то в этом направлении.