Сожженные мосты - Александр Маркьянов

Палка всегда бывает о двух концах. Голицын передал не только ту информацию, которую подкармливали его сверху. Он сумел передать информацию об организации заговорщиков, и о части лиц, входящих в нее. Но суть заговора и смысла существования этой организации он понять так и не смог.

— У вас есть информация по Воронцову? Вы получили его личное дело?

Аль-Бакр замялся.

— Господин Бойко…

Генерал Бойко по привычке встал, прежде чем говорить.

— Ваше высокоблагородие тут такое дело… Дело есть — и одновременно его нету.

— То есть как? — спросил генерал-губернатор — либо дело есть, либо его нет. Выражайтесь яснее, черт возьми.

— Дело есть оно хранится в архиве и ничего особого не представляет. Но я осмелился поговорить со своими бывшими сослуживцами, и они рассказали мне совсем другое про нашего нового фигуранта. То, что не соотносится с делом. А про четыре года службы фигуранта я вообще не смог найти никакой информации, кроме газетных статей из иностранной прессы. Причем непонятно — истина в них содержится или нет. Все свои суждения и информацию, полученную из неофициальных источников, я изложил отдельной запиской, которую вложил в папку вместе с другими документами. Ваше Превосходительство.

— Спасибо — князь Абашидзе подвинул папку с документами к себе — я ознакомлюсь с этим позже. Мы сможем держать это под контролем?

Генерал-губернатор смотрел на полицеймейстера.

— Возможно, ваше высокоблагородие.

Князь Абашидзе уловил нотку сомнения в голосе Аль-Бакра.

— Возможно, сударь? В таких делах нет слово возможно. Или да или нет, решайте.

— Риск слишком велик — честно ответил полицеймейстер Аль-Бакр.

— Тогда с этим надо заканчивать — подвел итог Абашидзе.

В бункере повисло молчание.

— Прикажете провести реализацию, Ваше высокоблагородие? — подал голос Бойко.

— Не сразу и не по всем. Голицына пока оставить в покое, но отрезать от всех источников информации, посмотрим, что он будет делать. Все же он русский человек, пусть и встал на путь измены национальным интересам. Дадим ему шанс, кроме того, запаниковав, он может выйти на того же Воронцова и тогда мы, возможно узнаем, есть ли игра против нас и если есть — то кто ведет ее. Всю жидовскую сеть все ячейки уничтожить, отвечаете вы, Бойко.

— Есть.

— Нет подождите… — задумался князь — переиграем немного по-другому. Попытайтесь взять живыми этих жидов. Особенно — Либерман и этого… Кринского. Мне интересно будет поговорить с ними. Пусть Хашид даст показания на них — что именно Либерман заплатила ему за угон машины, и она же эту машину у него потом забрала. Кроме того — возможно, в рядах нашей организации скоро появится новый соратник — и мы примем его, как принимали других.

Собравшиеся заулыбались — что это значило, было всем хорошо понятно. Ведь их тоже когда-то… принимали, и испытание тоже было. Организация нуждалась в притоке новых членов всегда, и решение князя Абашидзе было, безусловно, правильным.

— На этом — все, господа. Заседание комитета объявляю закрытым. Прошу не забывать о порученных вам делах, господа, и относиться к их выполнению со всем возможным усердием. С нами Бог, господа!

— С нами Бог… — откликнулись остальные…

Князь Абашидзе немного задержался в бункере — он любил здесь немного посидеть. Здесь было тихо покойно, не звонил ежеминутно телефон, от него не требовали одновременно вникать в несколько дел и принимать по ним решения. Это был небольшой перерыв в бесконечной гонке под названием жизнь, и следовало ценить такие перерывы, ибо они были нечастыми.

Немного посидев с закрытыми глазами и отдохнув, князь открыл папку и погрузился в чтение. Читал он быстро, русский знал в совершенстве — и когда закрыл папку, мнение его о его недавнем госте кардинально переменилось.

Это был готовый член организации. Человек, готовый отринуть условности ради достижения высшей цели. Человек, готовый пойти на все ради России, ради ее благополучия и процветания. И если закон мешает карать по совести жидов, арабов, прочую злоумышляющую шваль — значит, ко всем чертям такой закон.

— Первое впечатление всегда самое верное… — негромко проговорил генерал-губернатор Месопотамии

Дневниковые записи

12 июня 2002 года

Кабул

Здесь очень сложно писать, мои письменные принадлежности, почему то вышли из строя. Пришлось занять у МакКлюра карандаш, им и пишу.

Пока жду назначения. Мы перелетели в Кабул, после чего выяснилось, что в штабе то ли не оформили, то ли потеряли какие-то бумаги. Возможно, это связано с режимом секретности, черты бы его побрал. Каждый день предписано являться в штаб, остальное время — я свободен. Пока.

Командует здесь генерал бригады МакМиллан, из шотландцев. Сказал, что знал моего отца по службе, не знаю, может это и в самом деле так, может просто прилизывается. Как же отвратительно порой принадлежать к августейшей фамилии. Постарался быть вежливым настолько, насколько это возможно, записал в блокнот нужды расквартированной здесь бригады.

МакКлюр носится со мной как наседка с яйцом, иногда это надоедает. По его настоянию, мы поселились не на базе — а в гражданской гостинице «Кабул» на предпоследнем этаже, сняв блок номеров. Сказал МакКлюру, что мою безопасность усилит, если кто-то будет спать на коврике перед дверью, чтобы ночью ее не могли открыть. Он обиделся, хотя этого не показал. А вот мне — стыдно и поныне. Дворянин, тем более принц крови не должен так говорить и поступать, это низко и недостойно.

Сегодня проехались по городу. Кабул расположен как будто в кратере потухшего вулкана, только очень большого получается, что со всех сторон горы. Дома лепятся к горным склонам как скворечники. Внизу — более богатые дома, есть европейский квартал, есть и британский сеттльмент, туда мы не стали заезжать. Его окружает стена и его сильно охраняют. Ночью мы слышали несколько взрывов, как потом выяснили — кто-то обстрелял ракетами казармы королевской Гвардии. МакКлюр говорит, что здесь очень опасно, и я ему верю. Вообще, хотел бы я когда-нибудь стать таким как он — но это, наверное, невозможно. Я родился не в той семье.

Заехали на базар — здесь он называется Шар Шатта и расположен у старых крепостных стен, в центре города. Купил гарнитур для Люси и ожерелье для мамы, здесь добывают много драгоценных камней, и здесь есть ювелиры. Вещи грубоватые — но со своим колоритом, надеюсь что подарки им понравятся. Скучаю без Люси, но поговорить пока никак не удается.

Когда выходили — заметил, что оба Мака старательно прокладывают дорогу. Значит это — есть и здесь.

Не выходят из головы те дети, хотел бы забыть — но не могу. Особенно того, голубоглазого. Ему всего лет восемь, как он попал в клетку. Как вообще кто-то может торговать детьми? И как может Корона позволять такую мерзость?

МакКлюр сказал, что русские воюют с нами, они снабжают пуштунов оружием — и поэтому, мы не должны их жалеть, а должны ненавидеть. Я ненавижу русских — но причем здесь их дети? Если мы и воюем с русскими — при чем здесь их дети? Разве может человек чести поощрять торговлю детьми, пусть даже и детьми врага?

Надо обо все рассказать бабушке, когда вернусь. Бабушка должна знать все про эту дикость, про то, что делается от ее имени. Пусть найдут тех чиновников, которые договариваются от ее имени с работорговцами и накажут их. Вообще, очень хочется поговорить с бабушкой, у меня в душе такое смятение…

И хочется поговорить с Люси.

12 июня 2002 года

Царство Польское, Варшава

Здание штаба Виленского военного округа

— Ковальчек, значит…

Полковник Збаражский улыбался на все тридцать два зуба, в своем костюме с иголочки — был чем-то доволен. Граф Комаровский наоборот — выглядел помятым и мрачным.

— Сейчас проверим, кто такой этот… Ковальчек…

У полковника Збаражского при себе был небольшой мобильный компьютер — из тех, которые можно носить в небольшом дипломате и там еще останется место. Маленький, легкий — и в то же время там достаточно места, чтобы носить с собой всю полицейскую базу данных.

— Этот? Подойдите поближе, граф…

Граф Ежи подошел поближе, взглянул на экран. Раскалывалась голова, все от дурной, сивушной водки — не помог даже выпитый утром аспирин. Графиня Елена осталась у них в поместье — университет она решила прогулять, она вообще к жизни относилась поразительно легко. Слово «долг» с которых рос граф Ежи было ей неведомо.

Человек на экране был без очков да на монитор падал солнечный свет из окон.

— Не уверен. На том были очки.

— Но похож?

— Возможно. Он говорил что родился в САСШ.

— Значит, он. Пан Ежи Ковальчек — значит, он ваш тезка. Магистр в области химии, заканчивал Стэнфорд, приехал по программе международного обмена два года назад. Употребляет легкие наркотики. Неблагонадежен.