В царстве тьмы. Оккультная трилогия - Крыжановская-Рочестер Вера Ивановна

В эту минуту камеристка вошла сказать, что ванна готова. Сатанист поднял Мэри, словно ребенка, и отнес в ванную комнату, где положил ее на диван, а затем налил в ванну что-то из флакона, отчего вода окрасилась в красный цвет и закипела.

— Посадите барыню в ванну, поддерживайте ей голову и держите до тех пор, пока вода не перестанет кипеть: тогда больная очнется. Вы поможете ей выйти и уложите ее в постель, надев теплую фланелевую рубашку. Биллис приготовит ей чашку теплой крови, а вино я приду дать сам.

Около четверти часа спустя вода перестала кипеть, Мэри открыла глаза и слабым голосом спросила:

— Где я?..

— Успокойтесь, барыня, все хорошо. Вы были нездоровы, но теперь все прошло. Я уложу вас и принесу что-нибудь скушать.

Как только Мэри легла, ей принесли чашку теплой крови, которую она хотя и с отвращением, но проглотила, потом Зепар заставил ее выпить стакан вина, смешанного с чем-то острым и душистым, а после этого она заснула тяжелым, крепким сном.

За всеми этими хлопотами наступила ночь. Зепар сказал, что останется сторожить на случай возможного повторения нападения со стороны «светлых подлецов». Только устроился он в бывшем кабинете Ван дер Хольма рядом со спальней, как Укобах явился узнать, что случилось, потому что Биллис телефонировал и ему, но он не был дома. Узнав вкратце о происшедшем, он пожелал остаться с Зепаром и распорядился подать себе сытный ужин.

Сидя за столом перед сочным паштетом из дичи, устрицами, шампанским и прочими вкусными вещами и отпустив Биллиса, приятели вели оживленную беседу, и Зепар подробно изложил дело.

— Я вижу, что сестре Ральде грозит большая опасность и что господа рыцари «Восходящего света» решили вновь завладеть ею. Но борьба будет труднее, чем эти канальи предполагают! — Укобах стиснул кулаки. — Во всяком случае, мы скорее убьем ее, но не отпустим!

Зепар вполне одобрил такое решение, и беседа продолжалась в том же воинственном настроении, а по окончании ужина он предложил принять какие-нибудь меры предосторожности на случай повторения нападения. Укобах насытился и после того, как они решили бодрствовать поочередно, улегся на диван и заснул, сходив, впрочем, предварительно посмотреть, спит ли Мэри. Та, по-видимому, крепко спала, а тигр, растянувшись на красном бархатном ковре, находился на своем посту.

Зепар начертил в комнате красным мелом круг, устроился в кресле и, достав из кармана книжку, похожую на молитвенник, принялся читать заклинания. Мало-помалу его тощее лицо стало принимать какое-то странное выражение и покрылось зеленоватой бледностью, а черные глаза загорелись, точно уголья. По мере того как он глухим и размеренным голосом бормотал непонятные формулы, кабинет наполнялся страшной публикой. Уродливые существа — полулюди, полузвери — и черные приземистые тени с рожами, обезображенными самыми низменными страстями, выходили из стен, ползли по паркету со змеиными телодвижениями или забивались по углам. Кокото также был тут, но на его мордочке было написано отчаяние, а за ним беспокойно копошилась, шипя и свистя, его ватага.

Зепар казался неспокойным, он дрожал, руки и ноги его нервно подергивались. Очевидно, он боялся, несмотря на толпившийся вокруг его кресла почетный караул чертенят, и глаза его порой испуганно взглядывали в направлении двери в комнату Мэри.

Около полуночи Пратисуриа выказал признаки тревоги, выпрямился, заворчал и потом стал пятиться к двери, а бледный и расстроенный Зепар чутко прислушивался к отдаленному гармоничному пению молитвы, и нежный запах ладана вызывал у него тошнотворное удушье.

Увидев, что тигр появился на пороге с поникшей головой и поджатым хвостом, обозленный сатанист вскочил и повелительным жестом приказал ему вернуться к Мэри, но животное не двигалось. Повторно отдавая приказ, Зепар поднял руки, как бы бросая что-то, и из его пальцев потекли пурпурные струи, которые стрелами вонзались в тело тигра, очевидно причиняя ему боль, потому что Пратисуриа стал болезненно ежиться и стонать, но вдруг с бешенством воспрянул. Как знать, что произошло бы, не проснись в эту минуту Укобах, который повелительным возгласом усмирил животное.

— Ага! Новое нападение господ рыцарей! — яростно крикнул он и тут же омерзительно выругался.

Но в тот же момент он зашатался, а слова застряли у него в горле: пронесся молниеносный свет и облекся в форму блестящего, витавшего в воздухе креста.

Трудно описать, что произошло в эту минуту. Зепар рухнул на пол, а собранные им же нечистые духи безумно метались по всем направлениям, но, не будучи в состоянии выйти за начертанный сатанистом круг, обрушились на него и, вероятно, уничтожили бы, не вступись снова Укобах.

Мертвенно-бледный, еле держась на дрожащих ногах, он все же ни на минуту не терял мужества и присутствия духа. Выхватив из-под платья висевшую на цепочке палочку с семью узлами и размахивая ею, он выкрикивал заклинания, которые, по-видимому, прорвали магический круг, потому что омерзительные существа, толпившиеся вокруг Зепара, мгновенно исчезли, словно сметенные ветром. Светящийся крест побледнел и растаял в воздухе, а Укобах повалился на стул и на секунду потерял сознание.

Но эта слабость быстро прошла. Мощным усилием он поднялся, дотащился до окна и открыл его. Прохладный, влажный ночной воздух освежил его, и он занялся Зепаром, лежавшим ничком.

Тот очнулся скорее, нежели можно было ожидать, но пришел в неистовое бешенство, увидев, что лицо, спина и руки его покрыты многочисленными укусами. С проклятиями и ругательствами в адрес «подлых» светлых перевязывал он свои раны, как вдруг заметил Пратисуриа, лежавшего на пороге, уткнув морду между лапами, и неожиданно обрушился на него. Схватив висевший на стене хлыст, принялся стегать тигра, ругал его и пинал ногами. В первую минуту не ожидавший нападения Пратисуриа был ошеломлен и с воем корчился под сыпавшимися на него ударами, но под конец и сам пришел в бешенство. Зарычав так свирепо, что дрогнули стекла, он поднялся и прыгнул на своего обидчика, который, конечно, окончил бы свои дни в его когтях, не схвати Укобах зверя за ошейник и не вышвырни из комнаты на попечение Биллиса.

Лакей также пострадал, был бледен и расстроен, но тем не менее и он возмутился грубым обращением со своим любимцем, который дрожал, как в лихорадке, и скрежетал зубами. Только лаской удалось наконец Биллису успокоить его, затем он хорошо угостил тигра и уложил спать, накрыв плюшевым одеялом. Несмотря на свою адскую натуру, Пратисуриа признательно посмотрел на любящего его человека и полизал ласкавшую руку.

— Ты, должно быть, сошел с ума, нападая на тигра. Что могло поделать животное, если ты сам не сумел защититься, — с укором сказал Укобах, вернувшись в кабинет.

— Я ухожу. Ни минуты не останусь в этом вонючем заколдованном гнезде. Никогда ничего подобного здесь не бывало! Надо же быть дураком вроде Ван дер Хольма, чтобы выбрать себе в наследницы этакую дрянь!

Укобах пожал плечами.

— Могу только пожелать, чтобы ты был так же умен и энергичен, как Ван дер Хольм. Но если ты уходишь, тогда я останусь наблюдать за порядком. Нельзя же бросить Ральду, которая ни в чем не виновата. За ней необходимо присматривать, потому что, вероятно, будут пытаться выманить ее из дома, а если она попадет в руки тех, они не выпустят ее… нам придется отвечать перед Азрафилом. Ведь это, согласись, было бы не очень приятно.

— Посоветуйся тогда с Ван дер Хольмом; он же наградил братство этим сокровищем, так кто же лучше него научит, как поступить при таких обстоятельствах? Да и вообще, он всегда был очень дальновиден, — насмешливо заметил Зепар.

— Несмотря на зубоскальство, твой совет хорош, и я воспользуюсь им! — ответил Укобах и отдернул портьеру стенной ниши, в глубине которой оказалось большое черное зеркало с инкрустацией.

Он прочел формулы вызова и трижды повелительным тоном произнес имя Бифру. Минуту спустя в стене раздались сухие стуки; на темном облачном фоне зеркала стали появляться фосфорические слова, начертанные неведомой рукой: