Тень Гегемона - Орсон Кард

Не стану делать вид, что игра воображения и труды моей жизни привели меня к правильным ответам, и такие ответы в "Тени Гегемона" не содержатся. Но я считаю, что разбираюсь немного в том, как крутятся шестеренки в мире правительств, политики и войны - в хорошую и в плохую сторону. Я искал границу между силой и безжалостностью, между безжалостностью и жестокостью, а на другом краю - между добротой и слабостью, между слабостью и предательством. Я размышлял, почему в одних обществах молодые люди готовы убивать и умирать с энтузиазмом, подавляющим страх, и почему в других утрачена воля к выживанию или хотя бы воля сделать так, чтобы можно было выжить. В "Тени Гегемона" и в двух оставшихся книгах о Бобе, Петре и Питере я как мог попытался вложить все, что узнал, в рассказ, где великие силы, огромные народы и личности героические, хоть и не всегда представляющие добро, совместно создают воображаемую, но правдоподобную, как мне хочется думать, историю.

В этой работе меня сильно ограничивал тот, факт, что реальная история редко бывает правдоподобной. Иногда происходят такие события, что в них можно поверить, лишь имея документальные свидетельства. История вымышленная, документов не имеющая, не может себе позволить и половины такого неправдоподобия. С другой стороны, мы можем делать то, на что никогда не бывает способна реальная история - приписывать человеческому поведению мотивы, которые не могут быть опровергнуты свидетелями или уликами. Так что, несмотря на попытки быть абсолютно правдивым в том, как развивается история, я в конечном счете был вынужден положиться на средства художественной литературы. За кого вы будете болеть - за того персонажа или за этого? Поверите ли вы, что вот такой человек действительно будет делать то, что я описываю, по причинам, которые я называю?

История, когда ее рассказывают как эпос, часто обладает потрясающим величием Дворжака или Сметаны, Бородина или Мусоргского, но исторический роман должен содержать лирические детали и тонкие диссонансы маленьких фортепьянных пьес Сати или Дебюсси. Потому что правда истории кроется в миллионах тихих мелодий, и значение истории проявляется лишь в ее действии, видимом или вообразимом, на жизнь обыкновенных людей, которые оказываются вовлеченными в великие события или творят их. Чайковский увлекает меня, но я быстро устаю от сильных эффектов, которые при втором слушании кажутся такими гулкими и фальшивыми. Сати никогда меня не утомляет, потому что его музыка бесконечно неожиданна и при этом полностью комфортна. Если я смог выполнить этот роман в стиле Чайковского - тем лучше, но если я смог дать вам какие-то моменты Сати, я буду куда более доволен, потому что эта работа намного труднее и в конечном счете благодарнее.

Помимо того, что я всю жизнь изучаю историю, во время написания "Тени Гегемона" две книги оказали на меня особое влияние. Когда я посмотрел "Анна и король", то устыдился своего незнания тайской истории, а потому нашел книгу Дэвида К. Уайатта "Таиланд: краткая история" (Йель, 1982, 1984). Уайатт пишет ясно и убедительно; история тайского народа изложена у него отчетливо и увлекательно. Трудно представить себе страну, которой больше повезло с вождями, чем Таиланд и предшествующие ему королевства. Эта нация сумела пережить вторжения со всех сторон, европейские и японские амбиции в Юго-Восточной Азии, сохранив свой национальный характер и более любых других королевств и олигархий умея соответствовать нуждам своего народа.

В моей стране тоже были когда-то лидеры, сравнимые с сиамскими Монгкутом и Чулалонгкорном, и общественные деятели, не менее талантливые, чем братья и племянники Чулалонгкорна; но сейчас Америка, в отличие от Таиланда, находится на спаде, и мой народ сохранил очень мало воли иметь хороших руководителей. В данный момент прошлое Америки и ее ресурсы делают ее одним из основных игроков на мировой арене, однако нации с малыми ресурсами, но с сильной волей могут изменить ход истории - с огромными опустошениями, как показали когда-то гунны, монголы и арабы, или, как показали народы Ганга, вполне мирно.

Это подводит меня ко второй книге, Лоуренса Джеймса: "Царство: создание и разрушение Британской Индии" (Литтл, Браун, 1997). Современная история Индии читается как одна длинная трагедия добрых - или хотя бы смелых - намерений, ведущих к катастрофе; и в "Тень Гегемона" я сознательно ввел вариации некоторых тем, услышанных в книге Джеймса.

Как обычно, у меня были помощники, которые читали черновики каждой главы, и по их реакции я понимал, написал ли я то, что хотел. Моя жена Кристина, мой сын Джеффри, Кэти X. Кидд, Эрин и Филипп Эбшеры были моими первыми читателями, и я благодарен им за то, что они помогли убрать многие неясности и неудачи.

Но более всего в создании этой книги помог мне уже упомянутый Филипп Эбшер. Когда он прочел первый вариант главы, в которой Петра спасалась из русского плена и соединялась с Бобом, он заметил, что после столь сложной интриги ее похищения такое простое решение проблемы несколько разочаровывает. Я не понимал, насколько высоко я поднял ожидания, но понял, что Филипп прав - простота вызволения Петры не только обманывала неявно данное читателю обещание, но и была в предлагаемых обстоятельствах неправдоподобной. Тогда я понял, что похищение Петры должно быть не просто одним из событий в очень закрученной интриге, но может и должно стать сюжетообразующим для всего романа, и тогда один роман надо разделить на два. Как история Хан Цинь-Дзяо подмяла под себя "Ксеноцид" и заставила разделить его на две книги, так история Петры подчинила себе эту вторую книгу о Бобе и заставила меня писать третью, "Тень смерти" (может быть, название будет длиннее, "Долина смертной тени", как в двадцать втором псалме; не хочу слишком рано себя связывать). Книга, кторая задумывалась третьей, теперь будет четвертой - "Тень великана". И все это потому, что Филипп был несколько разочарован и, что важнее, сказал мне об этом. Пришлось обдумывать новую структуру, которую я подсознательно создал вопреки собственным планам.

Я редко пишу две книги одновременно, но на этот раз так получилось. Я одновременно писал "Тень Гегемона" и "Сарру" - исторический роман о жене Авраама (Шэдоу Маунтин, 2000). Эти романы каким-то странным образом поддерживали друг друга; в каждом из них речь шла о истории во времена хаоса и преобразований - вроде тех, что творились в мире в момент их написания. В обеих книгах личная преданность, честолюбие, страсти иногда определяют ход истории, а иногда летят на исторической волне, стараясь только быть впереди рушащегося гребня. Пусть каждый читатель этой книги найдет для себя способ там удержаться. Только в неразберихе хаоса можно понять, кто мы - если там вообще что-то можно понять.