Крестоносец. Византия - Геннадий Борисович Марченко

— А-а-а, а-а-а-а-а-а… — подтягивали на два голоса сестрички де Аргуэльяс под восхищённые охи собравшихся.

И наконец, прежде, чем пойти выспаться перед завтрашним поединком, я, мысленно попросив прощения у великого Леонида Филатова за то, что немного изменил его строки применительно к текущему моменту, спел его «Песенку о дуэлях»:

Не важно то, что вас нечаянно задели,

Не важно то, что вы совсем не из задир.

А важно то, что в мире есть ещё дуэли,

На коих держится непрочный этот мир!

Не важно, что враги в итоге не убиты,

Не важно то, что ваша злость пропала зря.

А важно то, что в мире есть ещё обиды,

Прощать которые обидчику нельзя!

Не важно то, что вас мутит от глупой позы,

Не важно то, что вы рубиться не мастак.

А важно то, что в жизни есть ещё вопросы,

Решать которые, возможно только так!

Не важно то, что для дуэли нет причины,

Не важно то, что ссора вышла из-за дам.

А важно то, что в мире есть ещё мужчины,

Которым совестно таскаться по судам!…

Под восторженный рёв собравшихся Иоландита и Инес, поднявшись, бросили свои мантильи к моим ногам. Так в Испании чествуют победившего тореро.

[1] Ишпан в средневековой Венгрии — управитель королевского замка с округой, назначенный королём, имел административные, военные и хозяйственные полномочия.

[2] Палатин — в Венгрии с XI по XIX век второй по значению сановник после Примаса, что-то вроде вице-короля).

[3] Эннен — женский головной убор в Европе XIV–XV веков, в виде остроконечного конуса, иногда с усечённым верхом и, обычно с куском ткани свисавшим с конца, в дальнейшем имел два или даже три конца, напоминавшие рога.

[4] Каро́ль или каро́ла — популярный в Европе XII XV веков танец, танцоры двигались с с песней хороводом за запевалой, держась за руки и составляя разные фигуры. В аристократическом варианте дамы и кавалеры часто держались не за руки, а за платки, что давало больше простора в танце

[5] Семиссий — византийская золотая монета, равна половине безанта.

[6] Главный герой не знает, что оранжевую морковь вывели в Голландии в XVII веке.

[7] Ордалия — судебный поединок в средневековой Европе.

Глава IX

Ночью мне почему-то приснилась Ольга. Я уж, честно говоря, стал забывать, как она выглядит, а тут явилась во всей красе. Смотрит на меня грустно и качает головой с таким видом, как будто перед ней не крутой рыцарь, а нашкодивший мальчишка. Хотя, подумал я во сне, откуда ж ей знать, что я крестоносец, и попытался сказать ей, мол, Оля, а тут со мной столько всего наприключалось… Вот только супружница моя сморгнула слезинку, да и растаяла в воздухе. Не успел я опечалиться, как вместо неё материализовалась Адель. Обнажённая, она сидела на том самом ложе, где провела со мной свою последнюю ночь, и с кривой улыбочкой, словно героина Варлей в фильме «Вий», манила к себе пальцем. И я с ужасом почувствовал, что против своей воли моё тело — а вернее, бестелесная, но способная видеть и чувствовать субстанция — двигается к ней. Вот уже между нами два метра, один… Я попытался заорать, но даже этого не смог, наверное, потому, что и кричать-то было нечем. И тут я проснулся. Проснулся в холодном поту и увидел, что в щель между половинками полога, прикрывавшим вход в шатёр, пробивается полоска серого света. Наверное, светает. Повернув голову, увидел, как Роланд сопит, досматривая очередной сон. Надеюсь, он у него не такой отвратительный, что только что приснился мне. Хотя… Ведь Адель во сне, похоже, намеревалась заняться со мной любовью, но очень уж жуткая жуть исходила от неё. Так вроде всё при ней, на коже нет никаких трупных пятен, а всё равно как вспомню — так вздрогну.

Я ещё полежал, но, поняв, что уже не усну, тихо поднялся и, стараясь не разбудить друга, вышел из шатра. Солнце только поднималось над стенами Вуковара. Я потянулся, глядя, как где-то в полукилометре несёт свои голубые воды Дунай, и, поддавшись спонтанному желанию, решил искупаться. Плавать я всегда любил, недаром родился в марте, под знаком Рыб.

— Я на реку, — предупредил я вышедшего отлить в сторонке Ульриха. — Не хочешь искупаться?

— Нет, герр де Лонэ, хоть старина Курт и научил нас с братом плавать, но я не слишком большой любитель этого дела, не то что Эрих. Вот ему нравится побултыхаться в воде, особенно с тех пор как, поплавал в Рейне.

Я бегом спустился по тропке к реке. Вот и примеченный издали песчаный пляж, окружённый зарослями рогоза и осоки. И небольшой мосток, наверное, для любительниц полоскать бельё. Я скинул штаны, рубаху, сапоги… С утра водица как раз той кондиции, что я люблю: за ночь ещё до конца не остыла, набравшись вчера дневного тепла.

Боже, какая же чистая вода! Ну да, угодив в прошлое, я уже вроде бы должен был привыкнуть, что вода в нынешних реках и озёрах ещё не испоганена человеком, находясь практически в девственном виде. Но всё никак не привыкну, а потому каждый раз, оказываясь у природного водоёма, испытывал чувство некоего благоговения. Ну а сейчас, пережив первый восторг от чистоты Дуная, я понырял у бережка, а потом разлёгся на песке под встающим солнышком, раскинув руки-ноги в стороны и закрыв глаза.

Сколько так лежал — не знаю, кажется, даже слегка задремал, а проснулся от девичьего смеха. Открыв глаза и, приподнявшись на локте, увидел, как зашевелились прибрежные заросли, средь которых мелькнули светлые пятна.

Понятно, какие-нибудь юные прачки, увидели голого парня — вот их смех и пробрал. Хотя чего смеяться, хозяйство у де Лонэ если и не внушительное, но уж маленьким его точно не назовёшь… Это в прохладной воде всё скукоживается, а сейчас, на солнышке… В общем, смеяться тут было не над чем, но самая ситуация получилась пикантной.

Навскидку сейчас ещё часов девять утра, до полудня времени достаточно, чтобы легко позавтракать. К моему возвращению Роланд уже успел проснуться и как раз в данный момент заканчивал завтракать. Хорошо, не плотно, я ещё с вечера предупредил его, что нам в бою понадобится лёгкость, и завтрак должен быть, соответственно, скромным. Не нужно наполнять свой кишечник отходами жизнедеятельности. Живописал, как при открытой и глубокой ране колюще-режущим оружием из кишечника начнёт вываливаться дерьмо — на друга это произвело неизгладимое впечатление. Он даже вообще хотел отказаться от завтрака, но я напомнил, что нам понадобятся силы, и одним волшебным корнем тут не обойтись. Еда дарована нам Господом, а он — парень не промах, плохого не посоветует.