История России. XX век. Деградация тоталитарного государства и движение к новой России (1953—2008). Том III - Коллектив авторов

В июне-сентябре 1988 г., по примеру Прибалтики, во многих русских городах возникают Народные фронты за перестройку. Чтобы не навлечь на себя подозрения в «контрреволюции», они выступают за «совершенствование» строя и общенациональной организации не создают. Тем не менее, многолюдные выступления ширятся повсеместно. В июне в Томске проходит митинг под лозунгом «Перестройка в опасности!», в августе, в годовщину вторжения в Чехословакию ДС устраивает митинг на Пушкинской площади в Москве (разогнан милицией), клуб «Перестройка» – в Красноярске (митинг, хотя и разрешен, тоже разогнан), в Куйбышеве (Самаре) 20-тысячный митинг требует снятия местного первого секретаря обкома (смещен).

Прибалты выступали на митингах под своими национальными флагами, вывешивание которых строго наказывалось после 1940 г. Российская оппозиция коммунистам заявила о себе так же: 7 октября 1988 г. в Ленинграде на стадионе «Локомотив» недавно вышедший из заключения член НТС Р. Б. Евдокимов и его единомышленники впервые на подконтрольной советской власти территории подняли российский трехцветный флаг. Это вызвало потрясающий эффект «ниспровержения основ» строя, хотя многие русские люди к 1988 г. уже забыли, каков русский национальный флаг. Вскоре трехцветный флаг (или как его на французский манер почему-то стали называть – триколёр) стал повсеместно символом антикоммунистических демонстраций в России.

В 1988 г. самостоятельную позицию проявили не только демократические и национальные группы и движения, но также консервативно-охранительные круги. Самая жесткая контратака партийной бюрократии пришлась на март-апрель. В марте в газете «Советская Россия» появилась ортодоксальная статья «Не могу поступаться принципами», в которой Нина Андреева, преподаватель одного из ленинградских институтов, решительно осуждала архитекторов перестройки за утрату классового подхода и попытку под видом «улучшения социализма» насадить в стране чуждую идеологию и строй. Не ограничившись этим, она выступила в защиту Сталина и проводившейся им политики. Статья Андреевой появилась в тот момент, когда Горбачев находился в зарубежной поездке, и явно застала сторонников перестройки врасплох. Поскольку «Советская Россия» являлась газетой ЦК КПСС, быстро распространились слухи, что в верховном политическом эшелоне страны вызрел заговор консерваторов во главе со вторым секретарем ЦК КПСС Егором Лигачевым, а статья Андреевой является для их сторонников сигналом к контрнаступлению. После того, как стало известно, что статья перепечатана в десятках областных партийных газет, тревога сторонников перестройки сменилась паникой. В течение трех недель газеты, поддерживавшие реформаторский курс, пребывали в шоке, не решаясь вступить в полемику с газетой ЦК КПСС.

И только 5 апреля самая главная партийная газета «Правда» ответила на статью Н. Андреевой публикацией «Принципы перестройки: революционность мышления и действий». Публикация шла без подписи, как редакционная статья, выражающая, следовательно, официальную линию ЦК КПСС. По стилю и идеям авторство ее установить было несложно: она принадлежала перу Александра Яковлева. Одно за другим в ней решительно отвергались все положения Андреевой. После этого в течение полутора лет охранительно коммунистические круги не решались на открытое выступление против перестройки.

Важным шагом в направлении демократизации стало освобождение политзаключенных. Всего на середину 1980-х гг. в местах лишения свободы находилось около 2000 политзаключенных. Что касается состава осужденных за «антисоветскую агитацию и пропаганду», то 90 % из них были мужчины, причем преимущественно молодые и образованные: 36 % были в возрасте от 18 до 30 лет – вдвое больше, чем среди населения в целом. Около 15 % имели высшее образование – несколько больше, чем среди населения в целом. По национальности, среди осужденных было мало представителей азиатских народов и непропорционально много прибалтийцев и евреев.

16 декабря 1986 г. Горбачев позвонил в Горький (Нижний Новгород) и сказал А. Д. Сахарову, что тот может вернуться из ссылки в Москву. Сахаров напомнил про недавнюю смерть Анатолия Марченко в заключении, про других «узников совести». Горбачев ответил, что многих уже отпустили, другим улучшили условия. В феврале 1987 г. их тоже стали небольшими партиями освобождать, хотя некоторым пришлось сидеть до 1990 г. На осень 1986 г. их было 477 человек, осужденных по ст. 70 («антисоветская пропаганда») и 1901 («190-прим» – «клеветнические измышления»), плюс около 500 (включая религиозных активистов), осужденных по разным статьям. Статьи 70 и 1901 из Уголовного кодекса были исключены в 1989 г.

Другим шагом к развитию «гласности» стало прекращение глушения западных радиопередач 30 ноября 1988 г. Глушение было начато в конце 1940-х гг. и с тех пор совершенствовалось. К 1980-м гг. работало около 3500 «глушилок», как в системе дальнего радиоподавления, так и местных, стоявших в каждом из 200 крупных городов СССР. Их суммарная мощность более чем в 5 раз превышала мощность западных радиостанций, которые они подавляли. Глушение официальных радиостанций – «Голос Америки», Би-би-си, «Немецкая волна» прерывалось в периоды «разрядки» 1963–1968 и 1973–1980 гг., и временами шло выборочно. Передачи на русском языке таких стран, как Канада, Франция, Швеция, после 1968 г. вообще перестали глушить. А радио «Свобода», «Свободная Европа» и небольшую «Свободную Россию», вещавшую с 1950 по 1976 г., глушили непрерывно. Но, несмотря на сильные помехи, народ находил возможности «голоса» слушать. В августе 1991 г. на баррикаде перед Белым домом кто-то вывел: «Спасибо Голосу Америки за правдивую информацию».

Послабления коснулись и эмиграции. Число выехавших за границу на постоянное жительство росло. В 1987 г. СССР покинуло, как они объявили, «навсегда», 39 129 человек, в 1988 г. – 108 189, в 1989 г. – 234 994; в 1990 г. – 452 262 человека. Выезжали преимущественно евреи – в Израиль, этнические немцы – в Западную Германию, греки – в Грецию и кто угодно – в США, причем во всех этих потоках было много русских.

5.3.7. Возвышение Бориса Ельцина

На октябрьском 1987 г. Пленуме ЦК КПСС в руководстве КПСС начинает оформляться радикальная фракция – с критикой непоследовательности и медленности проведения реформ в стране выступил первый секретарь Московского городского комитета КПСС Борис Николаевич Ельцин, назначенный Горбачевым на этот пост вместо Гришина 23 декабря 1985 г. Обнаружив большой политический талант, Б. Н. Ельцин к 1987 г. понял, что власть в стране ускользает из рук партийной номенклатуры Политбюро и будет принадлежать тому, кто станет кумиром революционной толпы. Народ же в первую очередь желал покончить с ложью и несправедливостью в распределении богатств страны, когда правители, называя себя «слугами народа» и «строителями коммунизма», живут сами уже «как при коммунизме», а народ, которому они якобы служат, держат в бедности. Особенно раздражали людей скрытые привилегии – продуктовые распределители, спецаптеки, спецполиклиники, спецсанатории и т. п.

Ельцин знал, на что он шёл. Когда консервативное большинство пленума и сам генсек стали осуждать его за отсутствие реализма, он тут же вместо того, чтобы оправдываться или доказывать свою правоту, хлопнул дверью – подал в отставку с поста первого секретаря МГК КПСС.

В июне 1988 г. на партконференции он уже заявляет, да так, чтобы это стало слышно по всей стране: «Должно быть так: если чего-то не хватает у нас, в социалистическом обществе, то нехватку должен ощутить в равной степени каждый без исключения. Надо наконец ликвидировать продовольственные «пайки» для, так сказать, голодающей «номенклатуры», исключить элитарность в обществе, исключить и по существу и по форме слово «спец», так как у нас нет спецкоммунистов». Годом позже Ельцин продолжал развивать ту же тему: «Пока мы живём так бедно и убого, я не могу есть осетрину и заедать её чёрной икрой, не могу мчать на машине, минуя светофоры и шарахающиеся автомобили, не могу глотать импортные суперлекарства, зная, что у соседа нет аспирина для ребенка. Потому что стыдно» («Исповедь на заданную тему»).

Эти слова, расходясь в сотнях тысяч экземпляров по всей стране, вызывали колоссальную симпатию к секретарю ЦК – диссиденту. Людей привлекала не только глубокая честность этих слов, достойных махатмы Ганди, но, главное, то, что говорил их не нищий и гонимый правозащитник «из зависти», а всё имеющий представитель высшей партноменклатуры, готовый от всего отказаться ради правды, ради людей, «потому что стыдно». Ельцин, строитель по профессии, умеющий говорить с простыми людьми на понятном для них языке, с 1989 г. становится кумиром толпы, далеко обходя «заумных интеллигентов» – академика Сахарова, Юрия Афанасьева и, тем более, «заморского Солженицына», который из далекого Вермонта присылает для большинства неудобопонятный, слишком умный и честный текст – программу «Как нам обустроить Россию». Солженицын советует создавать пирамиду земств от уезда до всероссийской Думы – это что-то сложное и невразумительное. А вот отказаться от спецпайков и спецмашин, как объявил Ельцин, – это понятно, просто. Это – по-нашему. Все бы начальники так поступили. На митингах в Москве в 1990 г. повсюду плакаты: «Народ и Ельцин едины!», «Дядя Горби обманул нас с бабушкой. Мы за Ельцина – он честный».