Служанка двух господ - Кира Стрельникова

— Как день? — задал Эрсанн уже привычный вопрос.

— Хорошо, спасибо, — нейтрально ответила я, изо всех сил пытаясь не кривиться.

— Всё выучила? — продолжил он, принимаясь за первое.

— Да, Лорес уже спрашивал, — я поставила тарелку, уставившись в неё невидящими глазами, и рассеянно поводила ложкой.

— Шустрый какой, — раздался смешок Эрсанна. — Ну ладно, надеюсь, поблажек не делал. А почему ты не ешь, Ян? — веселье из его голоса резко пропало.

А меня скрутил очередной болезненный спазм, от которого чуть не застонала в голос.

Бросило в жар, пальцы невольно стиснули ложку, с риском сломать черенок, я подняла голову, встретившись взглядом с Эрсанном. Наверное, или по лицу понял, или эмоции уловил, но в глубине глаз мелькнуло беспокойство.

— Яна? — он нахмурился. — Что с тобой?

Так, всё, не могу больше делать вид, что всё в порядке. Поясницу нещадно ломило, ног до колен вообще не чувствовала, а в живот как целиком засунули раскалённую печку-буржуйку. В такие моменты я проклинала тот день, когда родилась женщиной. Почему здесь нет таблеток?! Кое-как поднялась, держась за спинку стула, выдавила улыбку.

— Простите... Аппетита нет, — с трудом выговорила, мечтая добраться до своей спальни. — Мне... — сглотнула, перевела взгляд на кувшин с соком, и нестерпимо захотелось пить, аж в горле запершило. — Мне надо немного побыть у себя...

Оп-па, а в глазах почему темнеет?! И слабость стремительно нарастает! Госссподи, ещё не хватало сознание потерять! Вцепилась в спинку, хватая ртом воздух и согнувшись — выпрямиться сил не осталось. Послышался шум отодвигаемого стула, и Эрсанн в два шага оказался рядом, сильные руки обхватили, бережно поддержав, а потом и вовсе пол ушёл из-под ног, и я оказалась прижата к груди старшего Морвейна. Голова тут же прислонилась к его плечу, глаза закрылись, ладони рефлекторно прижались к животу. Чёрт, всё, не могу, больше не могу! Стиснула зубы и тихонько, на выдохе, застонала, хоть как-то желая избавиться от грызущей внутренности боли.

— Глупая, ну что ты ничего сразу не сказала?! — как сквозь вату услышала голос Эрсанна, взволнованный и одновременно раздражённый. — Опять стеснялась, что ли?! — меня куда-то несли, а куда, всё равно, и злость Лоресова отца уже не пугала, ничуть. Мне просто было плохо... Очень. — Как давно началось всё?

— Т-только что... — просипела я, желание свернуться клубочком прямо на руках Эрсанна стало почти непреодолимым.

— И каждый раз так? — продолжал лорд допрос требовательным голосом.

Я кивнула головой, пережидая очередной приступ боли, и добавила, на всякий случай:

— Первые часа три... потом отпускает...

До меня донёсся длинный вздох, по ощущениям мы вроде по лестнице уже поднимались.

— Ещё раз умолчишь, что тебе плохо, или где-то болит, буду каждый вечер осмотр лично проводить, — огорошил Эрсанн заявлением, пусть и сказанным ровным тоном, но в нём ясно слышалось предупреждение.

Было бы не так хреново, смутилась бы, наверное, от перспективы. А тут пришлось снова покорно кивнуть и прошептать:

— Х-хорошо...

Сейчас готова пообещать, что угодно, мозг соображал с превеликим трудом, плавая в горячечном тумане боли.

— Умница, — отозвался Эрсанн и свернул налево, в тот коридор, где их с Лоресом спальни находились.

Мелькнула мысль, почему меня не к себе отнесли, но в голове не задержалась, и я уточнять не стала. Хочу лечь и просто поспать. Зато когда проснусь, боль уйдёт, и буду чувствовать себя человеком, а не сгустком сплошного страдания. Мы вошли в комнату, и по слабому знакомому запаху свежести и мяты поняла — к Лоресу.

— Не дом, а лазарет, — послышалось негромкое хмыканье, но раздражения в голосе Эрсанна уже не было.

— Что с ней? — а вот его сын встревожился не на шутку, судя по тону.

— Жить будет, — насмешливо отозвался старший лорд и меня аккуратно уложили на мягкую кровать, потом сняли туфельки, и я попыталась повернуться на бок и подтянуть колени к животу. Мне не дали. — Шшш, Ян, лежи спокойно, — ладонь Эрсанна прижала к постели, а вторая легла на живот, как раз туда, где всё жгло и скручивало от болезненных спазмов. От руки тут же пошло ровное, приятное тепло, и я затихла, часто дыша и стискивая покрывало.

Дурнота отходила, но слабость не желала покидать тело, оно растеклось желе, и шевелиться не хотелось. — Всё, всё хорошо, сейчас полегчает. Лорес, позови кого-нибудь, пусть принесут горячего красного вина, рецепт Дорберт знает.

Я слабо трепыхнулась, разлепив глаза: не-не, вот только алкоголя мне сейчас не хватало! Развезёт вообще в ноль! Молочка бы попить, или просто воды... Внимательный взгляд Эрсанна, в котором светилась решимость, свёл на нет мою попытку отказаться от вина — каким-то образом Морвейн-старший понял, чего я дёрнулась.

— Выпьешь и поспишь, — непреклонно заявил он, а ладонь так и лежала на животе, и постепенно становилось хорошо...

Только ноги и руки по-прежнему мёрзли, и я зябко поджала пальцы — это не осталось незамеченным. Эрсанн легко приподнял меня, Лорес вытащил покрывало, и через несколько мгновений мягкое тепло укутало до пояса, боль отступила, осталось только лёгкое тянущее ощущение, на которое уже можно не обращать внимания. Уфф, кажется, пережила. Тут же веки отяжелели, неудержимо клонило в сон — организм чётко знал, что ему сейчас нужнее, не обсуждение, чего там Эрсанн нарыл в плане событий двадцатипятилетней давности, а отдохнуть. Хлоя принесла вино, пришлось выпить целый бокал, и после него аж голова слегка закружилась, но определённо, ещё полегчало. То, что находилась в комнате Лореса, в его постели, да ещё и Эрсанн рядом, не вызывало ничего, кроме робкой радости, что... так неожиданно позаботились обо мне. Непривычно, очень, да ещё и от мужчины, и в такой деликатный момент. Я всё-таки свернулась клубочком — так уютнее, — но вот чего не ожидала, так того, что сзади обнимут, мягко притянут к себе и... И я провалилась в целебный сон.

Как всегда, спала крепко, и проснулась сразу, без всякой полудрёмы. Организм чувствовал себя вполне сносно, на удивление, слабость пропала, руки-ноги не холодные, и живот даже не потягивает. Если бы не некоторые красноречивые ощущения, подумала бы, что никаких критических дней нет и в помине. Это меня так вылечили знатно, что ли?..

Глаза открывать не торопилась, продолжая инспектировать окружающую реальность другими органами чувств. Вроде, лежу, прижимаясь к кому-то тёплому, большому и мягкому. Не плюшевому медведю, у них не бывает таких рельефных мышц, и они не дышат — грудь под моей ладонью мерно вздымалась. Ой. А ещё, меня обнимают, бережно, чуть прижимая к себе. Лорес?.. Чёрт, а ведь приятно вот так лежать, уютно и тепло, и совсем не хочется вставать, чтобы опять в голове возникали всякие ненужные мысли и обуревали лишние эмоции. Например, неловкость, смущение, стыд, не дай бог. Устала я с этими тараканами бороться, особенно с последним. Так, а что вокруг происходит? Не буду углубляться в дебри собственных комплексов, зачем портить себе настроение.