Новая история стран Европы и Северной Америки (1815-1918) - Ромуальд Чикалов

Свою политику Джолитти вынужден был соизмерять с требованиями и платформами различных партий, включая социалистов[167], радикалов[168], республиканцев[169]. Тактику компромиссов он использовал и при подготовке к парламентским выборам 1913 г. Для Джолитти проблема состояла в том, что избирательная реформа 1912 г. включила в состав избирателей большое число неграмотных крестьян, раньше стоявших вне политики. Чтобы заручиться их голосами, Джолитти согласился на поддержку Итальянского католического избирательного союза. Его глава Винченцо Джентилони разослал местным католическим организациям циркуляр, который рекомендовал избирателям-католикам голосовать не за собственных кандидатов, если им не был гарантирован успех, а за кандидатов-либералов при условии, что они возьмут обязательство действовать на основе католической избирательной программы. Этот компромисс был несовместим с курсом на сотрудничество с левыми силами, поскольку платформа католиков содержала не свойственные левым требования, в том числе предписывала «противодействовать всякому законопроекту, направленному против религиозных конгрегаций и угрожающему нарушить религиозный покой нации», «давать детям серьезное религиозное образование в школах»[170]. Во вновь избранном парламенте либералы, большей частью джолиттианцы, получили 304 места, другие партии – 283 (социалисты – 79, «крайняя левая» – 169, католики —29, националисты – 6). Но в новом составе депутатского корпуса Джолитти лишился поддержки социалистов. Оказалось непрочным само либеральное большинство. Джолитти не смог отстоять законопроект об обязательном совершении гражданского бракосочетания до церковного. Более того, поддерживавшие раньше Джолитти радикалы перешли в оппозицию. В этих условиях Джолитти 14 марта 1914 г. подал в отставку. Уход Джолитти с поста премьер-министра означал завершение названной его именем либеральной эры.

Пришедшее к власти правительство возглавил представитель южных землевладельцев умеренный либерал, последователь идей Исторической правой Антонио Саландра. Ему предстояло руководить правительством до октября 1917 г. Правительство Саландры действовало в атмосфере широкого недовольства народных масс. 7—14 мая 1914 г. по стране прокатилась общенациональная волна забастовок и манифестаций, уличные выступления сопровождались столкновениями с полицией. В крупных промышленных центрах – Риме, Флоренции, Милане, многих других – была парализована экономическая жизнь, в областях Романья и Марке возникли «комитеты единства» социалистов, республиканцев, анархо-синдикалистов и анархистов. Этот социальный конфликт явился отражением серьезного политического кризиса предвоенной Италии. Другим его проявлением стало противостояние нейтралистов (их лидером был Джолитти) и интервентистов (этот лагерь во главе с Саландрой объединил республиканцев, радикалов, националистов, социал-реформистов) – сторонников участия Италии в войне вместе с Антантой. Последние одержали верх, и правительство 26 апреля 1915 г. подписало в Лондоне секретный договор, согласно которому Италия в обмен на гарантии территориальных компенсаций обязалось вступить в развернувшуюся мировую войну на стороне держав Антанты.

Австро-Венгрия

Под скипетром Габсбургов находились многочисленные неавстрийские территории. Вековая политика ассимиляции порабощенных народов не увенчалась успехом, и населявшие империю народы все более проникались духом национального самосознания.

Такой процесс активно шел в Богемии (Чехии). Фактическая потеря самостоятельности Чешского королевства явилась следствием неудачи антигабсбургского восстания, кульминацией которого стало поражение в 1620 г. у Белой Горы. При Марии Терезии чешские владения Габсбургов в 1749 г. полностью лишились административной самостоятельности. В городах насаждались немецкая культура и язык. Но уже в первой половине XIX в. в чешских городах начинается движение за национальное возрождение. В конце 60-х – начале 70-х гг. XIX в. завершается процесс формирования чешской нации. И хотя среди чешской интеллигенции доминировали идеи австрославизма, сама политическая реальность питала националистические настроения.

Ряд провинций частично, а Крайну полностью заселяли словенцы. Их считали наиболее германизированным славянским этносом, но и здесь росло национальное самосознание. В 1868 г. на одном из митингов всеобщее одобрение вызвал призыв: «Мы все, словенцы, не хотим быть ни штирийцами, ни каринтийцами, ни приморцами, мы хотим быть только словенцами, объединенными в единую Словению»[171].

Попавшие под власть Габсбургов Цешинская Силезия и Западная Галиция составляли менее 10 % этнически польских земель, но к 1870 г. в них проживало почти 25 % поляков от числа заселявших всю польскую национальную территорию. Полякам было присуще ярко выраженное стремление к восстановлению национально-государственной независимости. Лишь в Восточной Галиции социально и национально угнетенное украинское крестьянство тяготело к другим малороссийским областям, но и здесь господствующий класс был польским или полонизированным, что и определяло ориентиры политического развития.

Не менее острыми были национально-этнические процессы в Венгерском королевстве, входившем в состав Габсбургской монархии. Революция 1848–1849 гг. консолидировала венгерскую нацию, чему способствовал ряд факторов: наличие мощного дворянского класса; непрерывная государственно-политическая традиция Венгерского королевства, сохранившаяся несмотря на утрату в XVI в. независимости и османское господство в XVI–XVII вв.; наличие политических учреждений в виде государственного собрания и развитой комитатской[172] системы; административно-политическое единство королевства, включавшего в свой состав всю массу мадьярского населения; наконец, резкое отличие мадьярского языка от языка соседей.

Формирование хорватской нации проходило в условиях административно-политической раздробленности: Хорватия и Славония находились в составе Венгерского королевства, а так называемая Хорвато-Славонская военная граница – в управлении военного министерства. К тому же Хорватия в 1868 г. получила некоторые автономные права, которыми не располагали остальные югославянские области империи. Конфликт с господствующим мадьярским ядром королевства подпитывали сначала идеи иллиризма (создания Иллирийского королевства под властью Габсбургов в составе Хорватии, Славонии и Далмации), а затем югославизма, т. е объединения южнославянских народов (хорватов, словенцов, сербов) в единое государственное образование.

Сербы населяли южную часть Венгерского королевства – Воеводину, жили в Хорватии, Славонии, на территории Хорвато-Славянской военной границы, в Далмации. Они тяготели к Сербии, которая с обретением автономии стала центром притяжения и ядром сербской государственности.

Со времен раннего Средневековья в состав Венгерского королевства входила Словакия. Мадьяризация ее господствующего класса хотя и тормозила, но не смогла остановить тенденцию к формированию особого словацкого самосознания.

У румын Трансильвании, являвшейся частью Венгерского королевства, не прекращались трения с мадьярской властью. Осознание их этнической общности с населением румынских княжеств, а затем и независимого Румынского государства вызывало, особенно в годы Первой мировой войны, стремление к воссоединению с Румынией.

Сложнейшая этническая проблема встала и перед самим коренным народом Австрии. Многовековое стремление немцев Австрии к гегемонии в германских землях не позволяло им осознать себя отдельным от немцев Германии национальным образованием. Объединяла их и общность языка и культуры. Но крах идеи объединения германских земель под главенством Австрии в результате поражения в австро-прусской войне 1866 г. и последовавшего за этим образования Северогерманского союза, а затем и Германской империи потребовал пересмотра сложившихся национально-политических приоритетов. Австрийские немцы оказались перед необходимостью принять как неизбежность путь самостоятельного национального развития. Но эта переориентация проходила болезненно и трудно, поскольку, по словам современника, вся немецкоговорящая часть империи «думала и ощущала себя немцами и воспринимала государственное разделение как неестественное, как результат прусской политики силы»[173]. Процесс самоидентификации австрийских немцев как австрийцев занял почти столетие. Австрии пришлось пройти через многие драматические события, чтобы уже после Второй мировой войны, в октябре 1946 г., австрийский канцлер Л. Фигль мог со всей определенностью зафиксировать новое ощущение национального своеобразия австрийцев: «Столетия прошли над Австрией. Из смешения древнего кельтского населения с баварами и франками, под тенью стоязыкового конгломерата римских легионов, точно так же, как позже под тенью завоевательных нашествий азиатских народов – мадьяр, гуннов и других, в том числе вторгнувшихся турок, наконец, сильно смешавшись с молодой славянской кровью, с мадьярскими и романскими элементами, здесь возник снизу народ, который представляет собой в Европе нечто собственное, но не второе германское государство и не второй германский народ, а новый австрийский народ»[174].