Корабль невест - Джоджо Мойес

– Где она?

С минуту они мерили друг друга взглядом. Наконец она сдалась и пробежала кончиком пера по списку:

– Так вы говорите, Маккензи. Макки… Маккензи Б… Маккези Ф. Она, что ли? – спросила женщина, а когда он выхватил у нее планшет со списком, сказала: – Она уже сошла на берег. А теперь, с вашего позволения…

Найкол перегнулся через ограждение, пытаясь разглядеть в толпе эту стройную фигуру, эти рыжеватые волосы. Но видел только море голов внизу.

Чувствуя, как сердце колотится где-то в горле, он в отчаянии закричал: “Фрэнсис! Фрэнсис!” – хотя уже в глубине души понял, что потерпел сокрушительное поражение.

Голос Найкола, хриплый от стеснивших грудь эмоций, на секунду разнесся над толпой, а затем затих где-то над морем.

Капитан Хайфилд покидал корабль одним из последних. Он уже успел со всеми попрощаться, но на трапе замер, словно не желая сходить на берег. Когда старшие офицеры поняли, что он не торопится спускаться, они пожелали капитану Хайфилду удачи и покинули корабль. Добсон, поспешно сказав “до свидания”, похвастался очередным назначением. Даксбери сошел в обнимку с одной из невест. Ренник, задержавшийся дольше других, прочувственно пожал своему командиру руку и, не глядя в глаза, попросил “хоть немножко беречь себя”.

Капитан Хайфилд опустил руку ему на плечо, а затем вложил что-то ему в ладонь.

И вот он остался у трапа совершенно один.

Те, кто наблюдал за кораблем с пристани, те немногие, кому было до этого дело, если учесть, что у всех сейчас, честно говоря, нашлось чем заняться, впоследствии удивлялись, что капитан стоял совершенно один, когда пристань кишела людьми. И, как это ни странно звучит, они еще никогда не видели, чтобы взрослый мужчина выглядел таким потерянным.

Глава 26

Я видела его тогда в последний раз. Но вокруг было столько людей – они орали, визжали и толкались, – что ничего нельзя было разглядеть. Я подняла глаза, и кто-то потянул меня за руку, и какая-то парочка слилась в страстных объятиях прямо передо мной, и они без конца целовались, и целовались, и целовались и, похоже, даже не слышали, когда я попросила меня пропустить. Я ничего не видела. Я абсолютно ничего не видела.

И в тот самый момент я, похоже, поняла, что проиграла. Проиграла вчистую. Потому что могла стоять так и день и ночь и, наверное, целую вечность, а ведь человеку иногда надо переставлять ноги одна за другой и двигаться дальше.

Но в конце концов я именно это и сделала.

После того, как бросила на него прощальный взгляд.

Часть третья

Глава 27

Как печально, что у меня были замечательные товарищи, но я больше с ними не общаюсь… На войне существует настоящее солдатское братство, и ты встречаешь очень много хороших людей. И те из нас, кто вспоминает былое, признают, что мы совершили ужасную ошибку, потеряв друг с другом связь.

Л. Тромен. Вино, женщины и война

2002 год

Стюардесса с дежурной улыбкой ходила по проходу и проверяла, у всех ли пристегнуты ремни перед посадкой. И она не заметила, что одна пожилая дама почему-то слишком часто трет глаза. Сидевшая рядом с ней внучка застегнула ремень, а затем положила журнал в кармашек на спинке переднего кресла.

– Это самая грустная история из всех, что я слышала.

– Не такая она и грустная, моя дорогая. Бывают гораздо более печальные.

– Теперь я понимаю, почему ты так отреагировала, увидев тот корабль. Боже мой, и каковы были шансы, чтобы после стольких лет такое случилось?!

– Очень небольшие, полагаю, – пожала она плечами. – Хотя, возможно, здесь нет ничего удивительного. Многие списанные корабли идут на слом.

К ней вернулось прежнее самообладание. Дженнифер заметила, что с каждой новой милей, отделяющей их от Индии, бабушкина защитная скорлупа становится все крепче. Ей даже удалось пару раз отругать Дженнифер за то, что та не туда положила паспорт и пила пиво перед обедом. Но Дженнифер это даже порадовало и немного успокоило. Ведь, пока они не сели в самолет, бабушка за шестнадцать часов не проронила ни слова. Она будто уменьшилась в размере, стала еще более хрупкой и явно чувствовала себя не в своей тарелке, несмотря на комфорт роскошного отеля и зала ожидания первого класса, которым им разрешили воспользоваться служащие авиакомпании. Дженнифер держала ее за худую руку, обтянутую пергаментной кожей, и чувствовала, как сердце сжимает чувство вины. Не стоило брать ее с собой, шептала ей совесть. Она слишком старая. А ты принудила ее пересечь континент и заставила ждать в раскаленной машине, точно собаку.

Санджай тогда шепотом предложил позвать доктора. Но бабушка дала ему резкую отповедь, словно в его предложении было нечто неприличное.

А затем, вскоре после взлета, она начала свой рассказ.

Дженнифер даже не заметила стюардессы, предлагавшей напитки и орешки. Пожилая дама выпрямилась в кресле и начала говорить, как будто последние несколько часов они провели не в тягостном молчании, а за веселой беседой.

– Я всегда рассматривала корабль исключительно как средство передвижения. Понимаешь? – неожиданно произнесла она. – Чтобы из точки А попасть в точку Б, перепрыгнув через океан.

Дженнифер, не зная, что ответить и нужно ли вообще отвечать, смущенно заерзала на месте. Мысли путались, и она подумала, что, возможно, стоит позвонить родителям. Конечно, они ее отругают. Они вообще не хотели, чтобы бабуля ехала. Это она, Дженнифер, настояла на поездке вдвоем с бабушкой. Она хотела показать ей мир. Расширить ее горизонты. Показать, как все изменилось.

Бабушка вдруг понизила голос. Она повернулась к иллюминатору, и Дженнифер показалось, будто бабушка обращается к небу.

– Такой вот поворот событий. Я вдруг испытала те чувства, которых вообще от себя не ожидала. Я ощущала себя такой незащищенной, поскольку прекрасно понимала, что это лишь вопрос времени… – Она посмотрела на волнистый ковер из белых облаков в иллюминаторе.

– Вопрос времени?..

– Когда все обнаружится.

– Что обнаружится? – (В ответ тишина.) – Бабуля, что обнаружится?

Глаза бабушки остановились на Дженнифер и широко раскрылись, словно старая дама не ожидала ее увидеть. Она нахмурилась. Оторвала руки от подлокотников, явно собираясь с духом.

Но когда она открыла рот, голос ее был абсолютно лишен эмоций. Так обычно разговаривают за утренним кофе.

– Дженнифер, дорогая, будь добра, принеси мне воды. Ужасно хочется пить.

Немного помедлив, девушка встала, нашла услужливую стюардессу, которая дала ей бутылочку минеральной воды. Девушка налила воду в стакан, и бабушка выпила ее жадными глотками. За время путешествия волосы у бабушки спутались и теперь больше походили на пух от одуванчика. Они были такими тонкими, что Дженнифер хотелось плакать.

– Так что обнаружилось? – (В ответ опять тишина.) – Ба, ты можешь мне все смело сказать, – прошептала Дженнифер. – Что тебя так расстроило? Не стоит держать это в себе. Ты ведь знаешь, что бы ты ни сказала, меня трудно шокировать.

Старуха улыбнулась и так пристально посмотрела на внучку, что той стало не по себе.

– Дженни, ты, конечно, очень современная девушка. Твои отношения с Санджаем, твои психотерапевтические приемы вроде “не стоит держать это в себе”… Но мне интересно, насколько ты на самом деле продвинута.

Дженнифер не знала, что отвечать. В бабушкином тоне слышалась даже некоторая агрессия. Они больше не разговаривали. Просто посмотрели фильм, который им показали, а потом немного поспали.

А когда они проснулись, бабушка рассказала ей историю морпеха.

Он ждал их, как они и предполагали, возле барьера в зале прилета. Они сразу увидели его: прекрасная осанка и безукоризненно отглаженный костюм выделяли его на общем фоне. Несмотря на возраст и плохое зрение, он увидел их первым и уже вовсю махал им рукой.

Дженнифер даже посторонилась, когда бабушка, ускорив шаг, бросила чемоданы на землю и обняла его. И вот так, обнявшись, они стояли довольно долго: дедушка крепко держал бабушку обеими руками, словно боялся, что она опять уедет.

– Я скучал по тебе. О, дорогая, если бы ты только знала, как мне тебя не хватало! – прошептал он, прижавшись губами к ее седым волосам, а Дженнифер, нетерпеливо переминавшаяся с ноги на ногу, оглянулась по сторонам, чтобы посмотреть, не привлекают ли они к себе слишком много внимания. У нее вдруг возникло странное чувство, будто она сама является тут соглядатаем. Ведь в страстной встрече этих восьмидесятилетних стариков было нечто из ряда вон выходящее.

– В следующий раз поедешь со мной, – сказала бабушка.

– Ты же знаешь, я не люблю далеко уезжать, – ответил он. – Мне и дома хорошо.

– Тогда я тоже больше никуда не поеду. Останусь с тобой, – отозвалась она.