Сага о Форсайдах 2 - Джон Голсуори

Рецензент утверждал, что поэма "срывает последние покровы лицемерия, к которому на протяжении всей истории литературы приходилось прибегать музе, как только дело касалось религии". Кончалась статья словами: "Эта поэма, которая представляет собой неудержимый поток повествования о муках души, поставленной перед жестокой дилеммой, есть поистине одно из высочайших достижений художественно-психологического анализа, известных нам в двадцатом столетии".

Подметив выражение, с каким его гость отложил вырезку, Компсон Грайс осторожно вставил:

- Очень неплохо! Личный пафос вещи - вот что всех покоряет.

Уилфрид судорожно передернулся.

- Есть у вас чем обрезать сигару? Компсон Грайс подал ему гильотинку вместе со второй рецензией:

- Думаю, что вам следует прочесть и эту, из "Дейли фейз".

Рецензии был предпослан заголовок:

ВЫЗОВ.

БОЛЬШЕВИЗМ ПРОТИВ ИМПЕРИИ.

Уилфрид взял статью.

- Кто такой Джеффи Колтем? - спросил он.

Рецензия начиналась с некоторых довольно точных сведений о прошлом поэта, его ранних работах и жизни вплоть до принятия им магометанства, о чем тоже упоминалось. Затем, после нескольких благосклонных замечаний об остальных стихотворениях сборника, рецензент переходил к "Барсу", который, по его словам, берет человека за горло мертвой хваткой бульдога. Ниже он цитировал строки:

Давно все догмы обветшали,

Проклятье вере и морали,

Что мысль цепями оковали!

От них лекарство есть одно

Сомненья горькое вино.

Пей скепсис иль иди на дно! - и с расчетливой жестокостью продолжал:

"Повествовательная форма поэмы - тонкий способ замаскировать ту всеразрушающую горечь, которую невольно хочется объяснить раной, нанесенной непомерной гордыне того, кто изменил и себе и всему британскому. Намеревался ли мистер Дезерт раскрыть в, поэме свой личный опыт и переживания в связи со своим обращением в ислам, религию, которой, заметим мимоходом, он, судя по вышеприведенным горьким и жалким строкам, достоин не более, чем христианства, - ответить мы, разумеется, не беремся, но советуем автору быть до конца искренним и сказать нам правду. Раз в нашей среде находится поэт, который с безусловным талантом проникает к нам в душу, подрывая наши верования и наш престиж, мы имеем право знать, не является ли он таким же ренегатом, как и его герои".

- По-моему, это пасквиль, - невозмутимо констатировал Компсон Грайс.

Уилфрид глянул на него так, что тот впоследствии признавался: "Я не подозревал, что у Дезерта такие глаза".

- Да, я ренегат. Я перешел в магометанство под пистолетом, и вы можете предать это гласности.

Еле удержавшись от возгласа: "Слава богу!" - Компсон Грайс протянул ему руку, но Уилфрид откинулся назад, и лицо его потонуло в клубе сигарного дыма. Издатель сполз на самый кончик стула:

- Значит, я должен послать в "Дейли фейз" письмо и заявить, что

"Барс" написан вами на основании ваших личных переживаний? Так я вас понял?

- Так.

- Дорогой мой, это же замечательно! Это, если хотите знать, акт мужества!

Улыбка Уилфрида заставила Компсона Грайса отодвинуться назад к спинке стула, проглотить вертевшуюся на языке фразу: "Спрос на книгу чудовищно возрастет", - и заменить ее другой:

- Письмо чрезвычайно укрепит ваши позиции. Надо бы также щелкнуть по носу этого парня.

- Пусть занимается своей стряпней!

- Пожалуй, верно, - согласился Компсон Грайс. Он был отнюдь не намерен впутываться в драку, - влиятельная "Дейли фейз" могла подвергнуть избиению издаваемых им авторов.

Уилфрид поднялся:

- Весьма признателен. Мне пора.

Компсон Грайс посмотрел ему вслед. Дезерт уходил медленным шагом, высоко подняв голову. "Бедняга! - подумал издатель. - Вот будет сенсация!"

Вернувшись в контору, он потратил некоторое время на поиски фразы, которую можно было бы вырвать из рецензии, чтобы использовать для рекламы. Наконец он подобрал нужную выдержку:

"Дейли фейз": "В литературе последних лет поэма не имеет равных себе по мастерству".

(Остальную часть предложения Компсон Грайс опустил, потому что она гласила: "... выбивания почвы из-под ног у всего, на чем мы стоим".) Затем он сочинил письмо редактору газеты. Он пишет, сообщал Компсон Грайс, по просьбе мистера Дезерта, которому вовсе не нужно бросать вызов, чтобы добиться от него искренности, и который сам жаждет объявить во всеуслышание, что в основу "Барса" им действительно положены собственные переживания. Лично он, Компсон Грайс, считает такое откровенное признание самым поразительным актом мужества за последние годы. Он гордится тем, что первым печатает поэму, которая по своей психологической глубине, художественным достоинствам и чисто человеческой ценности представляет собой наиболее выдающееся явление современности.

Он подписался: "Ваш покорный слуга Компсон Грайс", - затем увеличил предполагаемый тираж второго издания, распорядился заранее подготовить объявление: "Первое издание разошлось; второй, расширенный тираж - в наборе", - и поехал к себе в клуб играть в бридж.

Компсон Грайс, как и Майкл, состоял членом "Полиглота" и поэтому наткнулся в холле на Монта. Волосы его бывшего компаньона были растрепаны, уши стояли торчком, и заговорил он немедленно:

- Грайс, что вы собираетесь предпринять против этого молодого негодяя Колтема?

Компсон Грайс успокоительно улыбнулся и заверил:

- Не волнуйтесь! Я показал рецензию Дезерту, и он поручил мне вырвать у змеи жало, объявив, что он полностью все признает.

- О господи!..

- А что? Разве вы не знали?

- Знал, но...

Эти слова пролили бальзам на сердце Компсона Грайса, который усомнился было в правдивости признания Уилфрида. В самом деле, мог ли он решиться напечатать эту поему, если она написана о нем самом? Кто же станет разглашать такие подробности своей биографии? Но слова Монта разрешили его недоумение: тот в свое время открыл Дезерта и был ближайшим другом поэта.

- Словом, я написал в "Дейли фейз" и все объяснил.

- Так просил Уилфрид?

- Да, просил.

- Публикация поэмы - безумие. Quern Deus... [4]

Майкл перехватил выражение, мелькнувшее на лице Компсона Грайса, и горько прибавил:

- Впрочем, вам ведь важно, чтобы была сенсация.

Тот холодно возразил:

- Покамест трудно сказать, что это нам принесет - пользу или вред.

- Чушь! - вскипел Майкл. - Теперь все, будь они прокляты, кинутся читать поэму! Видели вы сегодня Уилфрида?

- Мы завтракали вместе.

- Как он выглядит?

"Как Азраил", - пришло на ум Компсону Грайсу, но ответил он подругому:

- О, прекрасно! Совершенно спокоен.

- Как грешник в аду! Слушайте, Грайс, если вы не встанете рядом с ним и не поддержите его всем, что только в ваших силах, я с вами навеки порву.

- За кого вы меня принимаете, дорогой друг? - не без достоинства осадил его Компсон Грайс и, одернув жилет, проследовал в карточный салон.

Майкл, бормоча под нос: "Рыбья кровь!" - помчался на Корк-стрит.

"Не знаю, захочет ли бедняга видеть меня", - тревожно думал он.

Но, дойдя до угла этой улицы, Майкл впал в такой ужас, что отправился не к Уилфриду, а на Маунт-стрит. Дворецкий сообщил ему, что его родителей нет дома, но мисс Динни приехала утром из Кондафорда.

- Хорошо, Блор. Если она не ушла, я ее сам найду.

Он поднялся по лестнице и осторожно приоткрыл дверь гостиной.

В нише под клеткой с попугаем тетки тихо и прямо, как девочка на уроке, сидела Динни, сложив руки на коленях и устремив взгляд в пространство. Она не заметила Майкла, пока тот не положил ей руку на плечо:

- Маленькая моя!

- Как сделать так, чтобы тебе не хотелось убить человека?

- Ах, ядовитый гаденыш! Твои прочли "Дейли фейз"? Динни кивнула.

- Какая реакция?

- Молчание и поджатые губы.

Майкл кивнул:

- Бедная девочка! И ты все-таки приехала?

- Да. Мы идем с Уилфридом в театр.

- Передай ему привет и скажи, что я буду у него, как только понадоблюсь. Да, вот что, Динни, постарайся дать ему почувствовать, что мы восхищены тем, как он сжег мосты.

Динни подняла на Майкла глаза, и выражение их тронуло его.

- Он поступил так не от гордости, Майкл. В нем зреет что-то страшное. В глубине души он не доверяет себе: ему кажется, что он отрекся из трусости. Я знаю, он не может выбросить это из головы. По его мнению, он обязан доказать, - и не столько другим, сколько себе, - что он не трус. О, я-то знаю, что он не такой! Но пока он не докажет этого себе и окружающим, от него можно ожидать всего.

Майкл кивнул. Из своей единственной встречи с Уилфридом он вынес примерно такое же впечатление.

- А тебе известно, что он сам просил издателя написать письмо?

- Что же теперь будет? - беспомощно спросила Динни.

Майкл пожал плечами.

- Майкл, неужели никто не поймет, в каком положении он тогда оказался?

- Люди с воображением встречаются редко. Я не смею утверждать, что сам могу понять его. А ты можешь?