МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ 1973. Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов - Владимир Казаков

— Если можно, мы зайдем, — сказал Павел и чуть ли не насильно втолкнул в дверь Мальцеву.

В комнате Звягин обратился к хозяину:

— Вчера вы, Егор, Егор… — Парень забыл отчество и мучительно старался вспомнить.

— Михайлович, — с поклоном подсказал пожилой мужчина.

— Вчера, Егор Михайлович, вы говорили, что после вас туда… ну, на место, пришел молодой мужчина.

— Ничего он не говорил, — перебила Звягина хозяйка. — Это я говорила. Ну, пришел. Так и что? Вы знаете, сколько там сбежалось народу?

— Подожди, Александра. Раз молодой человек спрашивает, ему нужно рассказать подробно.

— Нет, вы подумайте! — всплеснула руками женщина. — Ему мало, что мы все подробно написали, ему еще надо рассказать! Егор, я прошу тебя, иди и ложись в постель и не волнуйся, я расскажу сама все, что надо.

— «Надо, надо»! — ворчливо повторял Егор Михайлович, нехотя удаляясь.

Женщина, завладев полем брани, победно взглянула на дружинников:

— Вы хотите знать подробности? Так прочтите протокол, там гражданин следователь все записал на двух страницах. Он записал, я прочла и расписалась. Больше мы с Егором ничего не знаем…

Звягин хотел что-то спросить, но теперь уже Мальцева чуть ли не насильно вытащила из его квартиры.

— Павел, они определенно что-то скрывают.

— Честно говоря, я тоже так подумал и хотел поговорить…

— Бесполезно, — махнула рукой Зина. — А ты завтра как работаешь? С утра?

— Нет, во вторую.

— Тогда придем пораньше, и, как только женщина уйдет, мы и поговорим.

— Что же, мы ее караулить будем?

— Покараулим. В магазин-то она наверное ходит.

— Ну что ж, это идея.

Александр Дмитриевич разыскал по телефону Козленкова и попросил зайти к нему. Когда тот появился, показал ему записку, найденную в халате Славина. Николай несколько раз прочел ее.

— Есть, товарищ полковник, в Железнодорожном районе возле вокзала новое кафе. Может, тут о нем говорится. Но почему понадобилось встречаться там, а не у нас здесь? Может быть, провожали кого-нибудь в отпуск и ждать поезда решили в кафе?

— Возможно. Но самое интересное я еще не сказал. Записки Славин получал не раз, и всегда их приносил Борис Воронин.

— Воронин!.. — не сумел скрыть удивления Козленков. — Любопытно. Я по вашему заданию наводил справки о нем и о Капустине, но за последнее время никто ничего плохого о них не говорит. Вот только дома у Бориса давно не был.

— Пока не ходи… Завтра поговорим с ним, тогда решим, что дальше делать. Я хотел сегодня Воронина вызвать — кстати, и Киселев предлагал, — но воздержался. Если в этих записках и встречах не все чисто, днем, когда отправят их на работу, Воронин кого угодно предупредит. Слушай, Николай, а ты завтра что делаешь?

— Двое дружинников свободны, и мы договорились с утра продолжать вместе поиски.

— Возьми-ка ты этих ребят и понаблюдай за овощной базой, где работают эти самые мелкие хулиганы. Мне Капустин рассказал, что Воронин частенько с работы сбегает. Кстати, оказалось, что инициатива дать ложные показания на Олега принадлежит тоже Воронину.

— Хорошо, Александр Дмитриевич. С Воронина глаз не спущу.

— И еще, Коля, давай пройдемся да посмотрим на злополучную беседку. Уж очень много о ней разговоров. Ты завсегдатаев-то тамошних знаешь?

— Знаю.

— Вот и отлично. И я хочу с ними познакомиться.

В сквере Дорохов и Козленков свернули на боковую аллею и направились к беседке. Еще издали до них донеслась песня. Под переборы гитары пело несколько человек. Пели стройно, вполголоса. В песню тихо вплетался аккордеон. Смолкали певцы, и аккомпанемент звучал громче. Дорохов не знал этой мелодии, а слова было нельзя разобрать. Он прислушался.

— Красивая песня!

— Это у них что-то новое, — сказал Козленков.

Лейтенант уверенно направился к кустам, обогнул один, другой и, приглашая Дорохова, указал на скамейку, кем-то перенесенную с аллеи в самую гущу деревьев, и предложил:

— Давайте посидим, послушаем.

— Давай, — опускаясь на скамью, согласился Дорохов и протянул Козленкову сигареты: — Покурим, послушаем, а ты расскажи мне об этих музыкантах.

— В беседке постоянных посетителей с десяток. Кроме них, заходят разные парни. Сегодня один, завтра другой. Иной вечер человек двадцать соберется, а если в клубе новый фильм идет или концерт какой, то в беседке сидит какой-нибудь горемыка, оставшийся без билета. По-моему, всю компанию, как магнит, притягивают Геннадий Житков, Павел Львовский и Васька Зюзин.

— Расскажи о каждом поподробнее.

— Житков работает на заводе лекальщиком. Ему двадцать семь лет, он на год старше меня, холостой, зарабатывает хорошо, живет с родителями, почти не пьет, с детства любит музыку, играет на разных инструментах. В прошлом году ездил специально в Москву и купил аккордеон, большой, итальянский, очень дорогой. Он на него деньги копил несколько лет. Когда был пацаном, сбежал из дому и поехал поступать в музыкальное училище. Его приняли, месяца два проучился, а потом исключили. За что, так толком и не знаем. Сам он об этом не любит рассказывать. Слух у него исключительный. Сидит в кино, услышит новую песенку, а назавтра в беседке ее без всяких ошибок на аккордеоне выдает. За ним по пятам ходит его дружок Павел Львовский. У того гитара. Он помоложе Житкова, но ему под стать — играет отлично. Павел учится в нашем заводском техникуме на последнем курсе. Сначала они оба в музыкальном кружке в техникуме были, а потом во Дворец культуры перешли. Житков джаз организовал. Прекрасный джаз.

Но он распался по Генкиной вине. Ушел он, а за ним и Павел тоже. Там на Житкова несколько неприятностей свалилось. Играл он на клубном аккордеоне. Появился во Дворце культуры новый массовик, не из умных, надо прямо сказать. Забрал он у Житкова аккордеон, с которым тот не расставался. Не доверил. Этого парень не смог перенести, ушел. Через несколько дней во Дворце культуры — кража. Исчезли саксофон, флейта и этот самый аккордеон. Массовик поднял шум, немедленно к нам — все это, мол, дело рук Житкова и Львовского. Борис Васильевич сам с этой кражей разбирался, несколько раз с Геннадием и Павлом разговаривал. Через пять дней или через неделю встретил меня Житков и говорит: «Передай Афанасьеву, что все инструменты на чердаке семиэтажки лежат целехонькие. Кто их украл, знаю, но не скажу, только учтите, я к этому делу никакого отношения не имею». Мы с начальником уголовного розыска — туда, и нашли все. Борис Васильевич послал меня за нашим экспертом, она там же, на месте, отыскала на инструментах массу отпечатков пальцев, а потом у себя в картотеке нашла преступника. Тоже нашего, местного, — Кирилла Ермолаева. Он, кстати, никакого отношения к посетителям беседки не имел. Кражу совершил один. Во Дворец культуры два раза лазил. Сначала взял аккордеон, а потом все остальное. Я Геннадия несколько раз спрашивал, как он узнал про инструменты, но тот ни мне, ни Борису Васильевичу так ничего и не сказал. Афанасьев уговаривал Житкова вернуться во Дворец культуры, но тот говорит: «Пока этот дурак на месте, ноги моей во Дворце культуры не будет». Павел Львовский считает Житкова своим учителем и от него ни на шаг. Играют они хорошо. У Пашки голос хороший, ну, вот к ним и липнут ребята, а им приятно. Им ведь слушатели нужны.