Во имя государства (сборник) - Юлия Латынина

По книге домовых записей я увидел, что в этот день из столицы уехал и Шан’гар. Я вспомнил о том, как разбойник, подкарауливший Иммани, заплевал всю траву семечками, и сопоставил ее с привычкой Шан’гара лущить семечки и с тем, что разбойник прыгнул на Иммани сверху, – и я был убежден, что разбойником этим был Шан’гар, вознамерившийся отучить Иммани от шашней с госпожой, но тихо, так, чтобы вы, господин Андарз, об этом не знали.

Шан’гар ведь слышал, что все вещи Иммани отправил вперед, с сопровождающими, и полагал, что при Иммани остались только его собственные подарки, – и, таким образом, Шан’гар бы не нанес этой кражей вреда вам.

Я рассудил, что Шан’гар унес вещи себе в кабинет, даже не потрудившись их рассмотреть. А когда я увидел дверь Шан’гарова кабинета, закрытую, благодаря его суеверию, на печать, а не на замок, я понял, что вещи эти мог утащить любой желающий: то есть тот же Иммани или Амадия. Но кто же? И почему преступник, не получив денег, не дает вновь о себе знать?

Тут я поставил себя на место преступника и подумал: «Продавать письмо второй раз Андарзу – слишком опасно; продавать письмо Нараю – значит погубить Андарза и самого себя; надо продать письмо кому-то, кто не меньше Андарза заинтересован в падении Нарая и кто готов заплатить за такое большое дело большие деньги. Только один человек удовлетворял этим условиям – консул Осуи Айр-Незим. Он ничего не знал о происшедшем, он бы заплатил за письмо любые деньги, и, в отличие от прочих сановников, которые с легкостью кувыркались во взглядах, Айр-Незим был заинтересован только в одном: не оставить от Нарая ни сухого, ни мокрого места.»

И тут я сделал ошибку. С одной стороны, мои шпионы донесли мне, что через три дня после праздника Пяти Желтоперок Амадия тайно встречался с осуйским консулом в Храме Двенадцати Слив и что таких встреч было еще три. С другой стороны, я черным по белому прочел в дневнике Ахсая: «Теперь Айр-Незим готов съесть меня живьем, да и Иммани – тоже». Мне казалось невероятным, что Ахсай опять польстится на сообщничество с Иммани. После этого я перестал волноваться и подумал: «Господин Айр-Незим осмотрительный человек и знает, что делает. Он прекрасно понимает, что чем больше Нарай возрастает во мнении государя, тем сокрушительнее для него будет это письмо.» В самом начале карьеры Нарая государь, может, и не обратил бы внимания на такое досадное обстоятельство; но когда советник Нарай стал для государя светочем и поводырем, человеком, обрушившимся на все пороки предыдущего царствования, разогнавшим любовников лживой и развратной матери, – словом, всем, чем должен был быть отец, которого государь не помнил, – тогда, конечно, любовное письмо покойной государыни, обращенное к светочу добродетели, убило бы Нарая в глазах государя.

Поэтому я не очень-то беспокоился по мере того, как государь подписывал все более нелепые указы. Все равно, думал я, действовать они будут не более месяца, а отвращение к ним у государя останется на всю жизнь. И вот, когда государь подписал указ о неплатеже осуйского долга и Айр-Незим получил право опротестовать оный в присутствии государя, я прямо-таки запрыгал от удовольствия. Я присутствовал на приеме в полной уверенности, что в этот день государь побьет и прогонит Нарая. И вдруг, вместо того чтобы вручить государю письмо, Айр-Незим зачитал этот дурацкий список претензий, который взбесил бы даже уличного разносчика, не то что императора страны Великого Света!

И тогда, когда на следующий день на стенах осуйского квартала показались копья варварских воинов, я понял, что Айр-Незим задумал кое-что посерьезней дворцового скандала.

Что, в конце концов, Айр-Незиму отставка Нарая? Ну, вернется в милость Андарз. Ну, пойдет все по-прежнему: осуйские купцы будут платить маленькие цены и давать большие взятки. По-прежнему чиновники будут арестовывать купцов, если не хватает на приданое дочке, ревизоры будут срывать печати с товаров, и начальники застав – сообщать приграничным грабителям о приближении каравана за долю в добыче. Да и сам Андарз – человек ненадежный. А вот как придет ему в голову завоевать Осую? Вполне понимаю осуйского консула.

Обычный дипломат на его месте, как я уже сказал, предъявил бы государю письмо, одолел Нарая и вернулся бы домой героем. Но Айр-Незим задумал большее – он понял, что недовольство народа, присутствие варваров в столице, страх чиновников, – все результаты правления Нарая, – позволяют ему переменить не просто правителя, но сам образ правления! Покончить с империей в том виде, в котором она есть: заставить не осуйских купцов дрожать перед наместниками империи, а наместников империи – перед осуйскими купцами. Превратить империю в стадо овец, а варваров в овчарок; править империей, угрожая затравить ее варварами, и править варварами, угрожая отобрать у них империю, обеспечить Осуе торговую монополию по всей империи и за ее пределами, и уж точно сделать так, чтобы никакая из провинций, ни Инисса, ни Чахар, ни Кассандана, не рождал купцов-конкурентов Осуи.

На месте Айр-Незима, – продолжал Нан, – я бы сделал именно это, – но я был на месте чиновника империи, и замысел Айр-Незима мне очень не понравился.

Я, однако, понимал, что Айр-Незим не станет упускать такого популярного союзника, как господин Андарз, и с этой минуты ваше спокойствие, господин Андарз, стало представляться мне в чрезвычайно черном свете. Мне показалось, что вас уже не заботит судьба лазоревого письма, потому что вы нашли более жестокий способ расквитаться с Нараем.

Меня этот способ не очень-то устраивал, и я подумал, что если предъявить государю лазоревое письмо, то повод для мятежа отомрет сам собой. Но как добыть это письмо? Ведь не могу же я просто прийти к Айр-Незиму и попросить его сделать этакое одолжение? А если влезть ночью в кабинет Айр-Незима, – так ведь эти бумаги не так спрятаны, чтобы их можно было найти!

Тогда вместо того, чтобы отбирать у Айр-Незима бумаги, я решил предложить ему новые: и вот вчера я явился к нему в дом с документами, доказывающими его соучастие в завоевании Хабарты и гибели вашего брата. Это были очень неприятные для Айр-Незима документы, так как есть вещи, которые вы никогда и никому не прощали, и, даже если бы, увидев документы, вы не отказались бы от соучастия в перевороте, вы бы непременно придушили Айр-Незима после.

И вот я пришел с Шавашем к Айр-Незиму, и пока я беседовал с консулом в главном зале, Шаваш пролез к нему в кабинет и схоронился над балкой. Мы договорились так: если Айр-Незим отдаст мне письмо и получит документы, то он отнесет документы в кабинет, и уж дело Шаваша выкрасть их из того места, куда он их положит. А если Айр-Незим письма мне не отдаст, то я хлопнусь в обморок: Айр-Незим вытащит из меня документы и понесет в кабинет, и опять-таки это дело Шаваша – обобрать тайник или сейф.