Орел и Волки - Саймон Скэрроу

— Уцелевших в усадьбу! Живо! Дуротриги могут нагрянуть в любой момент.

Непререкаемость его тона и властность оказали требуемое воздействие. Воины бросились к лежавшим на земле римлянам и, не обращая в спешке внимания на крики и стоны своих недавних врагов, потащили их к царской усадьбе.

Катон резко обернулся к Мандраксу:

— Забери остальных пленников! И возьми свору Тинкоммия под свой пригляд. Ответишь за каждого!

— Есть, командир, — ухмыльнулся Мандракс.

Оставив Волков выполнять приказание, Катон побежал дальше и свернул за поворот, откуда начиналась ведущая к главному въезду в Каллеву улица, что была много шире всех прочих. И замер на месте. Где-то шагах в тридцати от него всю эту улицу заполняли спокойно отдыхавшие дуротриги. Сотни вооруженных варваров привольно расположились между двумя рядами уходящих вдаль хижин. Стоило центуриону показаться из-за угла, как его тут же заметили. Послышался крик тревоги, и один из воинов, вскочив на ноги, устремился к Катону. Остальные тоже вскакивали и хватались за оружие.

Молодой центурион охнул, развернулся и припустил обратно. Вдогонку ему неслись яростные крики врагов. Снова свернув за угол, Катон увидел, что большая часть его людей, толкавших впереди себя ошарашенных пленников, а также атребаты, тащившие уцелевших жертв утреннего ужаса, уже почти добрались до ворот.

— Шевелитесь! — закричал он что было мочи. — Они идут!

Нараставшего рева, донесшегося из-за поворота, хватило, чтобы вся эта компания бешеным рывком преодолела оставшийся отрезок пути и ввалилась в ворота, нимало не думая о страданиях прихваченных с собой раненых. Снаружи теперь остался один лишь Катон, со всех ног мчавшийся к спасительному проему, который уже закрывался.

«Только не это!» — мелькнуло в его сознании.

Катон оглянулся через плечо и увидел, что дуротриги с яростными воплями топочут всего шагах в двадцати за спиной. Тяжесть доспехов тянула к земле, лишая надежды уйти от погони, и, отчаянно стремясь к все более сужавшемуся проему ворот, юноша бросил свой щит. Макрон и все остальные защитники царской усадьбы с замиранием сердца следили за происходящим, подбадривая товарища громкими криками.

Низко пригнув голову, Катон перепрыгивал через распростертые тела умерших от ран жертв расправы, его подбитые гвоздями сапоги молотили по твердой, утоптанной почве. Темная тень пролетела над его головой, и локтях в семи перед ним в землю вонзилось копье.

— Давай жми! — орал Макрон. — Они догоняют!

Катон вскинул глаза, увидел, что ворота уже совсем рядом, а затем, затылком почуяв опасность, бросился в сторону. Меч со свистом рассек воздух там, где он только что находился: клинок чиркнул землю, а его обладатель выдохнул проклятие. Катон, напрягая все силы, метнулся к щели, оставленной для него между массивными створками, и нырком вкатился во двор. Легионеры тут же налегли на тяжелые брусья, и преследователь, едва не сразивший Катона мечом, угодил между ними.

Череп его с тупым хрустом проломился, легионер пинком вытолкнул тело невезучего воина наружу, створки захлопнулись, и запор снова встал на место. Враги снаружи в бессильной ярости и досаде обрушили на ворота град грохочущих ударов, в то время как Катон, стоя на четвереньках, ловил ртом воздух.

— Катон! — крикнул Макрон ему. — Ты не ранен?

Катон помахал рукой.

— Отлично. Тогда тебе лучше подняться сюда и заняться осиным гнездом, которое вы там разворошили.

ГЛАВА 37

— Отнесите раненых в чертог, — велел Катон, поднимаясь по лестнице к Макрону.

Телохранители Верики уже сомкнулись перед царем, и Кадминий вновь бережно уложил старика на носилки.

— А с этим как быть, командир? — спросил Мандракс, кивнув в сторону окровавленного, избитого принца атребатов, валявшегося перед ним на земле, у подножия штандарта Волков.

Катон оглянулся через плечо.

— Отведи его туда же, в зал. Он должен быть связан, но доставлен в целости и сохранности. Невредимым, понял?

Мандракс с разочарованным видом ткнул Тинкоммия острием штандарта.

— Поднимайся, ты…

Катон выбросил предателя из головы и протиснулся мимо царских охранников к частоколу. Облепившие его легионеры и Волки швыряли всем, что подворачивалось им под руку, в сгрудившихся у ворот дуротригов. Ответных бросков или выстрелов производилось не много, в тесной толпе просто не было места, чтобы замахнуться дротиком или раскрутить пращу, так что под стеной число пострадавших росло куда скорее, чем наверху.

— Они никогда не учатся, — прокричал Макрон ему в ухо.

— Да уж, — хрипло отозвался Катон, еще не отдышавшийся после пробежки. Он вскинул руку: — Посмотри-ка туда.

Из лабиринта окружавших царскую усадьбу хижин на подводящую к воротам улицу выходило множество узких проулков. Дуротриги растекались по ним и пропадали из виду. Макрон повернулся к Катону:

— Я позабочусь о том, чтобы тут все шло как надо. А ты разберись, что это за проулки, и проверь, прикрыты ли все места возможных подступов к частоколу.

— Есть, командир!

Катон повернулся кругом и спросил ближайшего местного воина:

— Эти улочки, они где-нибудь выходят прямо к стене?

— Наверное, некоторые.

— Наверное? — Катон одарил его холодным взглядом, стараясь подавить раздражение. — Ладно, пусть все не занятые здесь ребята распределятся вдоль частокола. Равномерно. Нужно, чтобы нигде в нашей линии не было слабины. Понял?

— Думаю, да, командир, — неуверенно отозвался вконец измотанный боец.

Катон схватил Волка за плечи, встряхнул и проорал ему прямо в лицо:

— Ты меня понял?

— Так точно, командир.

— Вперед.

Воин помчался выполнять приказ, а Катон, повернувшись, медленно двинулся по дощатому настилу, проложенному поверх вала, но, отойдя от ворот, ускорил шаг. Несколькими часами ранее он уже обошел весь периметр царской усадьбы, чтобы хоть на короткое время отвлечься от разыгрываемого Тинкоммием жуткого представления и заодно проверить бдительность часовых. Тогда все было спокойно, а сейчас кое-где среди беспорядочного скопления крытых соломой лачуг группировались, готовясь к приступу, дуротриги.

Торопливо обследуя линию обороны, Катон пришел к выводу, что изначально между плохо оштукатуренными стенами хижин и обегавшим царское обиталище валом существовало ничем не занятое пространство шириной шагов, видимо, шесть. Но, как всегда это бывает, с течением лет установленные правила то здесь, то там нарушались, и новые постройки, равно как и всяческие сараюшки, теперь порой подступали к самому частоколу. Защитный ров был давно завален мусором: из дурно пахнущего верхнего слоя торчали кости и черепки. Многие хижины обзаводились собственными двориками, огороженными плетнями, где до начала затруднений с провизией, очевидно, держали домашних животных. В связи со всем этим дуротригам не составляло труда подобраться к ограждению, за каким высился царский чертог, и, где бы это ни произошло, немногочисленных его защитников ожидала нелегкая задача подоспеть вовремя к участку прорыва. А если враги начнут штурм в нескольких местах сразу, поспеть всюду, как понимал Катон, будет никак невозможно. Волна дуротригов перехлестнет через частокол и разольется по царской усадьбе, прежде чем легионеры и Волки сумеют хоть что-нибудь предпринять. Их просто изрубят в куски, если им не удастся откатиться к редуту, сооруженному возле чертога. Но дальше отступать уже будет некуда, там придется стоять до конца.