Наставление в христианской вере, т.4 - Жан Кальвин

То же самое относится и к крещению; если бы перед нами был лишь призрачный образ воды, он не был бы надёжным залогом нашего очищения. Более того, подобное обманчивое зрелище могло бы стать для нас причиной сомнений. Короче говоря, природа таинства извращается, если земной знак не соответствует небесной реальности и перестаёт означать то, что должно быть познано через него. И потому истина Вечери упраздняется, коль скоро в ней отсутствует подлинный хлеб, представляющий подлинное Тело Иисуса Христа. Повторю ещё раз: Вечеря - не что иное, как видимое подтверждение сказанного в шестой главе Евангелия от Иоанна: Иисус Христос есть хлеб жизни, сшедший с Небес. Поэтому совершенно необходимо, чтобы в этой жизни для изображения духовной реальности предлагался материальный, видимый хлеб. В противном случае средство, посылаемое нам Богом для укрепления нас вопреки нашей немощи, пропадёт без пользы. Кроме того, каким образом св. Павел мог бы заключить, что все мы, причащающиеся от одного хлеба, - один хлеб и одно тело (1 Кор 10:17), если бы перед нами был только призрак хлеба, а не его подлинная субстанция?

15. И в самом деле, наши противники никогда не попались бы так глупо на уловки Сатаны, если бы не были ослеплены тем заблуждением, что тело Христово, будучи заключено в образе хлеба, может быть взято в рот и отправлено во чрево. Причиной такого глупейшего заблуждения стало слово «освящение», воспринятое ими как некое колдовское заклинание. При этом от них остался скрытым тот факт, что хлеб является таинством только для людей, к которым обращено Слово Божье (как и вода крещения сама по себе не меняется, но становится тем, чем не была прежде, только тогда, когда соединяется с обетованием).

Всё это легче объяснить на примере сходного таинства. Вода, истекающая из скалы в пустыне (Исх 17:6), послужила для евреев знаком и символом той же реальности, какую сегодня представляют для нас хлеб и вино Вечери. Ибо св. Павел говорит, что они (евреи) пили то же духовное питие (1 Кор 10:4). И однако той же самой водой поили скот! Отсюда нетрудно заключить, что когда земные элементы привлекаются верой для духовного употребления, они претерпевают превращение только с точки зрения людей - постольку, поскольку запечатлевают для нас Божьи обетования.

Далее, намерение Бога состоит в том (как я уже неоднократно повторял), чтобы приблизить нас к Себе теми способами, которые Он считает подходящими. Те же, кто, говоря о Христе, хочет заставить нас искать Его незримо таящимся в образе хлеба, совершают прямо противоположное. У них и речи нет о том, чтобы подняться ко Христу, ибо Он находится слишком высоко. Поэтому они пытаются исправить то, в чём им отказано природой, самым пагубным способом, а именно: оставаясь на земле, мы не испытываем никакой надобности приближаться к Небу для того, чтобы соединиться с Иисусом Христом. Вот тот мотив, который побуждает их говорить о превращении тела Христова.

Во времена св. Бернара, когда уже вошёл в употребление более грубый и упрощённый способ выражения, пресуществление ещё не было известно. А в предыдущие столетия считалось общепризнанным, что Тело и Кровь Иисуса Христа соединены в Вечере с хлебом и вином.

Когда нашим противникам указывают на тексты, где две части таинства прямо называются хлебом и вином, они пытаются отговориться следующим примером. Жезл Моисея (заявляют они) превратился в змея, однако по природе не перестал называться жезлом (Исх 4:3; 7:10). Отсюда они заключают, что нет ничего несообразного в том, чтобы претворившийся в другую субстанцию хлеб тем не менее по-прежнему именовался хлебом, поскольку сохраняет его внешний вид. Но что общего или близкого находят они между известным чудом Моисея и своим дьявольским обольщением, которое не может подтвердить ни один земной свидетель? Чародеи явили своё колдовское искусство для того, чтобы убедить египтян, будто они обладают божественной силой, способной изменять творения (Исх 7:11-12). Против них выступил Моисей и разоблачил их обман, доказав, что непобедимая сила Божья на его стороне: ведь именно она заставила Моисеев жезл поглотить все остальные жезлы. Но так как это превращение совершилось на виду у всех, оно не имеет отношения к тому предмету, о котором идёт речь. И опять же, вслед за тем жезл вновь обрёл свою первоначальную форму. Вдобавок неизвестно, действительно ли это внезапное превращение коснулось субстанции жезла. Следует также помнить, что Моисей противопоставил свой жезл жезлам чародеев и по этой причине сохранил за ним его природное имя, чтобы не создалось впечатления, будто он вслед за этими обманщиками признаёт мнимое превращение (ведь они просто ослепили невежд своими чарами). Что общего между этим примером и следующим изречением: «Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение Тела Христова?» (1 Кор 10:16) Или: «всякий раз, когда вы едите хлеб сей, ... смерть Господню возвещаете» (1 Кор 11:26)? Или: «Они ... пребывали ... в общении и преломлении хлеба» (Деян 2:42)?

Итак, очевидно, что чародеи своим колдовством просто обманывали зрение. Что касается Моисея, здесь не всё так просто. Во всяком случае, превратить его рукой жезл в змея, а затем обратно змея в жезл Богу было не труднее, чем облечь Ангелов плотскими телами, а затем совлечь эти тела. Если бы в Вечере происходило нечто подобное, наши достопочтенные противники имели бы некоторое основание для своих выводов. Но поскольку это не так, будем считать решённым следующее: у нас нет иных причин полагать, что в Вечере Плоть Иисуса Христа поистине становится пищей, кроме той, что этому соответствует подлинная субстанция внешнего знака.

Но одно заблуждение рождает другое. Ради подтверждения своей доктрины пресуществления наши противники ссылаются на слова Иеремии, причём столь неловко, что мне совестно говорить об этом. Пророк сетует на то, что ему в хлеб подложили дерево (Иер 11:10), желая тем самым сказать, что враги по жестокости своей лишили вкуса его пищу. К такому же способу выражения прибегает и Давид, когда жалуется, что ему дали в пищу жёлчь и напоили его уксусом (Пс 68/69:22). А наши утончённые учители заявляют, что слова Иеремии - аллегория, в которой подразумевается, что тело Иисуса Христа было подвешено на древе. По их мнению, именно так понимали это некоторые из древних. На это я отвечу: не достаточно ли того, что нам приходится прощать нашим противникам их невежество и недобросовестность? Должны ли мы ещё добавить к этому бесстыдство, с каким они заставляют древних служить им опорой в опровержение истинного смысла слов пророка?

16. Другие видят, что нельзя нарушить соответствие между знаком и означаемым, не нарушив одновременно истины таинства. Они признают, что хлеб Вечери есть подлинная субстанция, земной и тленный элемент, не претерпевающий сам по себе никаких изменений. Тем не менее они утверждают, что в нём заключено Тело Иисуса Христа (От католической доктрины пресуществления (transsubstantiatio) Кальвин переходит здесь к учению Лютера о сосуществлении (consubstantiatio) и вездесущности (ubiquitas) Тела Христова).

Если бы они прямо заявили, что вместе с хлебом Вечери нам поистине предлагается тело Христово, ибо истина неотделима от её знака, я бы не слишком возражал. Но они заключают тело внутрь хлеба и воображают, что оно везде (что противоречит его природе), а затем добавляют, что оно присутствует под видом хлеба, где пребывает скрытым образом. Необходимо разоблачить все эти уловки. Не спешу пока вдаваться в подробности; скажу лишь то, что послужит основанием для последующей дискуссии (/4/17.20 - /4/17.34).

Они утверждают, что тело Иисуса Христа, чтобы скрываться под видом хлеба, должно быть невидимым и бесконечным. Ибо с их точки зрения причащение к нему возможно лишь при условии, что тело сойдёт вниз. Им неизвестен тот способ нисхождения, о котором говорим мы, то есть наше собственное восхождение на Небо. Конечно, они прикрываются множеством красивых фраз; но когда все эти фразы высказаны, становится ясно, что наши противники настаивают на локальном присутствии Христа. Отчего? Не оттого ли, что они не в состоянии представить себе иного способа причащения телу Иисуса Христа, кроме как удерживать его на земле, согласно их собственным желаниям?

17. Упорно отстаивая это произвольное измышление, они не колеблясь утверждают (по крайней мере некоторые из них), что Тело Иисуса Христа всегда имело мерой всю протяжённость неба и земли. Что же касается Его рождения, взросления, распятия и погребения, то это была, по их словам, форма домостроительства, цель которого - создать видимость исполнения всего необходимого для нашего спасения. А такой формой домостроительства было появление Христа после воскресения, Его вознесение на Небо и даже Его последующее явление св. Стефану и св. Павлу (Деян 1:3-9; 9:3), где Он дал узреть Себя как верховного Царя. Что всё это значит, спрашиваю я, как не возвращение Маркиона из ада? (Тертулпиан. Против Маркиона, III, 8 (МРL, II, 359 р.); О плоти Христовой, 5 (МРL, II, 805р.)) Ведь если Тело Иисуса Христа действительно таково, всякому очевидна его призрачность.