Занавес приподнят - Юрий Колесников

— Заткнись! — рявкнул вдруг Лулу и, вскочив со стула, подошел вплотную к Жоржу. — Слюнтяй ты, и больше никто!

Жорж уловил недобрый огонек в глазах групповода, хотел было как-то оправдаться, но тот, резко взмахнув рукой, как бы разрезал ладонью воздух и отчеканил:

— Никаких оттяжек! Либо в течение ближайших суток ты добьешься от своей мамаши безусловного согласия молчать, либо без твоего участия мы сами добьемся этого! Но тогда…

— Что «тогда»? — прервал его Жорж с ноткой издевки в голосе. — И кто это «мы»? Ты, что ли?

— Не твое дело! Но тогда и вот эту… — он неожиданно и сильно щелкнул по лбу. Жоржа, — вот эту глупую, сентиментальную башку придется отделить от туловища!

Попа чувствовал, что на лбу его вспухает шишка, но не подал виду, подчеркнуто медленно достал сигарету и закурил. Предупреждение групповода заставило его задуматься. Бесславный конец, который прочил ему Лулу, сперва показался совершенно невозможным, хотя бы потому, что на его счету уже немало заслуг перед легионерским движением. Больших усилий стоило создать легионерское «гнездо». Едва ли не главная роль принадлежала ему в нашумевшей некогда истории с мнимой попыткой якобы красного студента Гэлы перейти румыно-советскую границу с портфелем, заполненным секретными документами. Ведь именно он, Жорж Попа, убил тогда этого студентика! И это далеко не единственный случай проявления им, Жоржем Попа, исполнительности, решительности и, когда нужно, жестокости. Именно благодаря этим качествам он и стал «командант де куйб»[52] и вскоре сформировал из наиболее ретивых молодцов «команду смертников». Вместе они осуществили уже ряд операций в округе, а некоторые легионеры отличились к тому же в операциях, проведенных в Яссах и Бухаресте…

Мысленно обозрев пройденный им путь в легионерском движении, Попа вновь обратился к волновавшему его все больше и больше вопросу: «В самом ли деле надо мной нависла угроза? Следует ли принимать всерьез предупреждения групповода Лулу Митреску?»

Жорж Попа невольно стал вспоминать все, что ему было известно о групповоде. Известно же ему было очень многое. И вскоре он пришел к нерадостному для себя заключению, что Лулу Митреску, конечно, гораздо более весомая фигура среди руководителей легионеров, чем сам Попа, что он ни перед чем не остановится ради выполнения указаний своего шефа. Правда, Лулу были свойственны некоторые, мягко выражаясь, слабости. В среде посторонних, незнакомых ему людей он неизменно выдавал себя то за инспектора международной компании «Вагон ли Кук», то за представителя английской фирмы по импорту зерна «Лондон-экспок» или какой-нибудь южноафриканской корпорации с трудно запоминающимся названием, хвастался своим якобы высоким положением в обществе и обширными связями в государственной и коммерческой сферах и одновременно, будучи заядлым картежником, обдумывал, как бы опустошить карманы своих собеседников или даже попросту обокрасть их. Но, даже пойманный с поличным, он делал вид, что ничего особенного не произошло. Так, мелочи жизни… Однако, когда речь заходила об аспектах легионерского движения и о личном его участии в нем, Лулу Митреску преображался: от обычных для него позерства и бравады не оставалось и следа.

Прежде чем стать групповодом по связи с подпольными «гнездами» периферии страны и адъютантом для «особых поручений» члена «тайного совета» Гицэ Заримбы, Лулу многое испытал. Восхождение по иерархической лестнице легионерского движения он начал еще тогда, когда «железная гвардия» была легальной партией, имела свою прессу и у ее штурвала стоял «капитан» Корнелий Зеля Кодряну. В те дни Лулу окончил в Тимишоаре офицерское артиллерийское училище в звании младшего лейтенанта и… отказался от дальнейшей службы в армии, выплатив казне отступные. Столь крутой поворот объяснялся просто: Лулу посчастливилось выиграть в рулетку баснословную сумму у какого-то грека, который в ту же ночь покончил с собой. Лулу решил, что отныне он богач, потому нет нужды тянуть армейскую лямку. На бульваре Россети он приобрел пятиэтажный дом, на доходы от которого намеревался жить до конца своих дней. Но уже через месяц дом был заложен, затем продан, а деньги проиграны в карты.

— К рулетке и картишкам тянет, как младенца к соске, — говорил он тогда, — но, едва только наколю «жирного кита», с игрой покончу… По гроб!

Однако «китов», подобных покойному греку, больше не доводилось «накалывать». Обратно в армию путь был закрыт. Именно тогда Лулу Митреску и воспылал патриотическими чувствами и примкнул к «железной гвардии». Однако маршировки по булыжным мостовым требовали частой замены подметок, а выслушивать длинные речи о будущем «новом порядке» на пустой желудок было крайне утомительно и неприятно… Здесь ему посчастливилось сблизиться и сторговаться с миловидной девицей, прибывшей из какого-то первоклассного отеля. Лулу обязался поставлять ей клиентуру и защищать подопечную от мошенников, которые не прочь получить на часок любовь и улизнуть, не расплатившись, а барышня — отдавать ему четверть от половины заработка, которая оставалась у нее после расчета с владельцем притона, и… быть ему верной! А дальше было так…

По случаю заключения столь удачного делового соглашения девица заказывала одну за другой бутылки вина и с упоением слушала представительного молодого человека, перечислявшего якобы знакомых ему высокопоставленных лиц в различных кругах столичного общества, рисовавшего перед нею блестящие перспективы. В подтверждение сказанного Лулу показал ей свой военный билет с фотокарточкой, на которой он был запечатлен в офицерской форме с широким аксельбантом и внушительными эполетами… Ложь исключалась, фальсификация документа также: стояла гербовая печать военного министерства!

Девице тоже захотелось чем-то блеснуть перед своим кавалером, и в ряду других она упомянула о некоем своем постоянном клиенте, будто бы очень знаменитом и долгое время бывшем правой рукой самого капитана «железной гвардии».

Изрядно выпивший Лулу равнодушно слушал партнершу, полагая, что она не менее его самого склонна к преувеличениям. Это задело самолюбие девицы. Она хотела поразить воображение своего новоиспеченного дружка и к уже сказанному о знаменитом постоянном клиенте добавила, что он разочаровался в вожде «гвардии», разоблачил его перед всем честным миром и теперь создал свою партию.

Лулу сразу протрезвел. Он смекнул, о ком идет речь, и не поверил своим ушам… В его памяти тотчас всплыло заявление, сделанное прессе наместником капитана, одним из недавних воротил «железной гвардии», Михаилом Стелеску! Лулу Митреску прекрасно помнил, какую бурю страстей вызвало на легионерских сходках и среди широкой публики чтение письма Михаила Стелеску капитану «железной гвардии» Корнелию Кодряну.

«Я пишу от имени обманутой тобою молодежи, — вспоминал Лулу строчки этого сенсационного, заявления. — Пишу как человек, слепо веривший тебе на протяжении десяти лет, но не желающий и впредь оставаться в упряжке твоей кровавой телеги, быть пособником убийцы. Я долго находился рядом с тобой, потому что ты искусно скрывал низость своей души. Когда же удалось разглядеть тебя вблизи, я ужаснулся!.. А сколько людей пребывают сейчас в душевном падении, охваченные разочарованиями в своем идоле! Впрочем, повинен и я в этом страшном деле, ибо именно я поднимал тебя в их глазах, именно я обманывал их, чтобы склеить это соломенное чучело, именуемое «капитаном»!..

…Сегодня они вправе потребовать от меня ответа за то, что я повел их по неправильному пути, воспитывал в них сознание того, что даже мертвым легионер не должен сомневаться в правильности действий своего великого «капитана»! Это я воспитывал в них сознание того, что если потребуется, то легионеры обязаны идти друг за другом даже по неверному пути… Ужасное воспитание!.. Но наступило прозрение и мы поняли, что вместе со своим отцом ты тянешь нас в болото безнравственности… Я верю, что молодые люди прислушаются к моему голосу, извлекут урок из горького опыта. И это мое письмо поможет им открыть глаза и увидеть, кто в действительности скрывается за парадной рубахой с румынскими национальными вышивками и за немецкими подштанниками, которые ты теперь с гордостью носишь…»

В результате опубликования и обсуждения этого письма в рядах «железной гвардии» произошла, как говорил тогда Митреску, «превеликая схизма». Многие совсем отошли от движения или перешли в партию, созданную самим Стелеску по образцу итальянского фашизма и названную им «крестоносцы румынизма».

Вождь «гвардии» не мог смириться с изменой внутри движения. Люди ждали кровавой развязки. Они очень хорошо знали, что представляет собою «капитан». Это он некоторое время назад в Яссах явился на процесс над железногвардейцами, учинившими еврейский погром, и на глазах у публики и военного трибунала в упор расстрелял префекта, инспектора сигуранцы и полицейского комиссара. Кодряну арестовали. Пресса и обыватели предсказывали ему пожизненное заключение, каторгу, смертную казнь… Однако монарший суд вскоре его оправдал. Осыпая убийцу цветами, железногвардейцы в национальных костюмах вынесли на руках из трибунала своего «капитана», как героя… Позднее с его ведома на перроне станции Синая был убит румынский премьер-министр Ион Георге Дука. И на этот раз «капитан» вышел сухим из воды. В то время, когда полиция его разыскивала, он приятно проводил время за партией покера на вилле госпожи Елены Лупеску и ее кавалера, всемогущего монарха…