Лекции по истории Древней Церкви. Том IV - Василий Болотов

Началось гонение против оригенистов, но те успели провести своих приверженцев на церковные должности. Выдающееся монахи-оригенисты заняли две епископские кафедры: Феодор Аскида в Кесарии каппадокийской и в Анкире Домитиан. Эти оригенисты были недовольны новым направлением дел и, чтобы отвлечь Юстиниана от оригенизма, решили создать для него новые хлопоты на другом конце догматики.

Узнав, что Юстиниан носится с проектом сочинения против монофиситов, и имея случай переговорить с Юсти{стр. 387}нианом, Аскида старался разъяснить ему, что писать сочинение против монофиситов не стоит, потому что можно уладить дело с меньшими затратами усилий. Монофиситы, говорил Аскида, не признают Халкидонского собора, поелику думают, что на нем implicite оставлено неотвергнутым несторианство, так как не был осужден Феодор мопсуэстийский и приняты Ива эдесский и Феодорит кирский. Если православные изрекут осуждение на эти три личности или на их писания, то монофиситы уверуют, что Халкидонский собор свободен от подозрений в несторианстве.

Логика доказательств подействовала на императора, и он, подчиняясь Аскиде, пошел но рельсам, проложенным им. Аскида хорошо знал слабость императора вмешиваться в богословские споры. Он думал, что стоить только склонить императора на известный поступок, и тогда уже самолюбие не позволит императору отказаться от взятой роли; увлеченный в борьбу с монофиситами император оставит в покое оригенистов, чего и добивался Аскида.

Феодор мопсуэстийский был противен Аскиде. Оригенисту, увлекающемуся дедуктивным способом исследования истин, был антипатичен экзегетический метод Феодора мопсуэстийского, который, следуя филологическим приемам, требовал сначала установления буквального смысла, выяснения исторического хода событий, и потом только допускал аллегорическое толкование. Таким образом, между умами, или лучше между умственными склонностями того и другого, было большое различие, вследствие чего Аскиде нежелательно было щадить Феодора мопсуэстийского. Но как часто случается в истории, что зло больше причиняют люди не злые, а лишь недалекие по уму, это же случилось и с Аскидой. Он ужаснулся, что буря поднялась выше его головы; возникла такая сумятица, что сам Аскида сознавался, что его, да еще Пелагия, римского диакона, следовало бы сжечь живыми.

В 544 году был издан указ Юстиниана по проекту Аскиды. От него уцелели только три фрагмента у Факунда гермианского, коих содержание следующее. 1) Кто называет нечестивое послание к Марию, которое приписывается Иве (quae dicitur ab Iba esse facta), правильным, или кто поддерживает его, а не анафематствует, как дурно отзывающееся о Кирилле, который говорить, что Бог Слово соделался человеком, и порицающее 12 глав Кирилла, нападающее на {стр. 388} первый Ефесский собор, a Нестория защищающее и похваляющее Феодора мопсуэстийского, — тот да будет анафема. 2) Кто утверждает, что мы изрекли это с целью уничтожения или устранения св. отцов, бывших на Халкидонском соборе, тот да будет анафема. 3) Стоит только взглянуть на послание к Марию, чтобы видеть, как все оно безбожно и нечестиво (omnia quidem sine Deo et impie dicentem), и почему вся восточная церковь анафематствует Феодора.

Юстиниан позволил себе сказать, что послание Ивы к Марию Персу написано безбожно (sine Deo = αθέος). Но что это дело для Юстиниана представлялось сомнительным, видно из того, что награждая анафемой защитников Феодора, Ивы и Феодорита, он в то же время анафематствует и тех, кто заявляет, что все эти пререкания служат во вред Халкидонскому собору. Вопрос о времени эдикта не может быть решен удовлетворительно, но с большой вероятностью можно думать, что эдикт против оригенистов был издан в 543 г., а в начале 544 г. был готов уже эдикт Юстиниана по вновь поднятому вопросу.

Эдикт начал затем циркулировать среди епископов. Император выполнил здесь принцип «divide et impera». Пo издании указа епископы не были позваны на конференцию, a указ сначала отдан был Мине константинопольскому прямо для подписи. Тот понимал опасность его для церкви, но или по слабости характера, или по недостатку богословского образования, не мог отказаться и подписал, но с уговором, что если римский епископ не согласится, то выдать назад ему подпись.

Ефрем антиохийский высказался энергичнее против указа. В сущности, если бы Юстиниан обладал умом государственного человека, он должен был бы понять, что произведение его, как мера практическая, никуда не годится, потому что имеет против себя таких борцов православия, как св. Ефрем, который высказал, что от подобного документа можно ожидать лишь вреда для церкви. Он из дел антиохийской церкви понимал все происки монофиситов. Так те обратились когда-то к Флавиану, прося его ради устранения недоразумений не поминать о Халкидонском соборе. Флавиан не согласился. Тогда они указали на Нестория; этого Флавиан осудил. Но Несторий — ученик Феодора {стр. 389} мопсуэстийского, а этот еще не осужден. Флавиан осудил и Феодора. Но Феодора мопсуэстийского, заметили монофиситы, хвалил Ива эдесский. Флавиан осудил и этого. Но с Ивой вместе был противником 12 анафематизмов Кирилла Феодорит кирский, сказали монофиситы: осуди же ты и этого, а вместе с этим осуди и Халкидонский собор, так как, видишь, от него ничего не осталось. Все эти три «главы» в монофиситской борьбе имели, таким образом, значение трех ступеней. Имея в виду этот исторический пример в жизни своей антиохийской церкви, Ефрем и о действии настоящего императорского эдикта не мог держаться высокого мнения, напротив, мог ожидать для церкви в случае его исполнения одного только вреда. Поэтому-то он и отказался подписать его. Ему с ведома императора пригрозили лишением кафедры и ссылкой; старец не выдержал своего решения и дал подпись.

Дошел указ до патриарха иерусалимского Петра. Монашество, знавшее указ императора, собралось в церковь, и патриарх Петр вынужден был объясняться с народом, как говорится, начистую; он заявил, что всякий, кто примет императорский эдикт, поступит во вред церкви, и отказался его подписать. Но под угрозами и он принужден был дать согласие. Александрийский патриарх Зоил после колебаний дал свою подпись, отправив в то же время посольство к римскому епископу с мольбою не давать согласия на эдикт и постоять за свободу церкви, заявив, что на него самого произведено давление.

Что происходило, выяснить трудно. Но Юстиниан не скрывал, что он «спрашивал» епископов. Как понимать этот «допрос»? Гефеле [II, 8133] замечает, что и пытка на древних судах называлась только пристрастным «допросом». Одним словом, с начала 544 года и в последующее время волнение умов даже в византийской части империи приняло громадные размеры. Дело еще более осложнилось присутствием на востоке лиц, прибывших с запада.

В то время как императорский эдикт ходил по рукам предстоятелей главнейших церквей восточных, Мина, патриарх константинопольский, отбирал, по приказанию императора, подписи от подведомственных ему епископов обширного константинопольского диэцеза, обнимавшего собою Асию, Понт, Фракию и Иллирик. Как только сделалось извест{стр. 390}ным распоряжение патриарха о подписях, к нему явился римский апокрисиарий диакон Стефан, укорял его за данное императору согласие и объявил, что не может оставаться с ним в церковном общении. В то же время епископы диэцеза обратились к апокрисиарию с жалобами на патриарха, что он вынуждает их согласие на эдикт, и просили Стефана убедить Мину взять свое согласие назад, а если это будет безуспешно, то упросить римского епископа встать против указа. Апокрисиарий Стефан, собрав большое количество документов, отправился навстречу римскому епископу, ехавшему по императорскому приказанию в Константинополь. Епископ медиоланский Датий и Факунд гермианский из Африки, находившиеся в Константинополе, также прервали общение с Миной. Когда вести о новом указе и происходящем на востоке церковном волнении достигли запада, диаконы римской церкви Анатолий и Пелагий обратились к ученому диакону карфагенской церкви Фульгентию Ферранду с просьбою подробно разобрать императорский указ.

Между тем, с императорским указом произошла в высшей степени комическая вещь. Под тремя «главами» [κεφάλαια] его, возвещавшими анафему всем, кто будет защищать Феодора мопсуэстийского, послание к Марию Ивы и сочинения Феодорита, направленные в защиту Нестория против Кирилла, некоторые стали понимать трех епископов — Феодора мопсуэстийского, Иву эдесского и Феодорита кирского. Таким образом, вышло то, что кто прежде был врагом императора, стал теперь его ярым сподвижником, и обратно. В данном случае имеем редкое явление, что в течение короткого времени боевые термины радикально изменяют свой смысл. Спор этот известен нам более из латинских источников: Факунд гермианский писал сочинение «pro defensione trium capitum». [Сам Юстиниан потом, во время пятого вселенского собора, говорил уже об «impia tria capitula»; равно и собор выражается таким образом: «praedicta igitur tria capitula anathematizamus, id est, Theodorum impium Mopsuestenum cum nefandis ejus conscriptis, et quae impie Theodoritus conscripsit, et impiam epistolam, quae dicitur Ibae»]. Таким образом представляется, что Феодор мопсуэстийский, Ива эдесский и Феодорит кирский с их произведениями были «главами». Но в действительности спор происходил о трех параграфах эдикта. Кто принимал {стр. 391} их, тот являлся приверженцем дела Юстиниана, а кто не принимал, тот становился его противником.