Рябиновая невеста - Ляна Зелинская

которого спускалась выложенная камнем лестница. Лирия вышла из замка и направилась по ней к Священной роще.

По обе стороны дорожку скрывали заросли сирени и дрока. Сирень уже отцвела, а дрок только-только зазолотился ярко-жёлтыми цветами.

Лирия посмотрела вдаль и вздохнула. Небо над Талламором — бесконечная синь. Начало лета выдалось жарким как никогда, просто не вздохнуть. И как же хорошо, наконец, вырваться на свободу из этого улья!

В Талламоре шумно. Город полон людей, и живут все тесно, не так, как она привыкла в Миндейле. Здесь временами кажется, что невозможно дышать полной грудью, воздуха просто не хватит. А по улице идёшь и чувствуешь чужие локти слева и справа, и слышишь всё время гомон толпы. Риган любит шумные места и быть у всех на виду. Она всё время говорит без умолку, и служанки у неё такие же говорливые. И от этого у Лирии кругом идёт голова.

И только в священной роще ей хорошо. Тихо, спокойно. В ней она как дома.

Лирия подхватила край платья и, легко перепрыгивая по ступеням, стала спускаться, напевая попутно песню, услышанную вчера в замке. Красивая песня. О любви.

Заросли дрока сменились разнотравьем. Отцветающие колокольчики и поздние пионы уже терялись в высокой траве, что пришла на смену весенним цветам.

Так тихо, ни ветерка! И единственное, что нарушало тишину летнего дня − мерное гудение пчёл. Лестница вела к седловине холма, в которой от посторонних глаз пряталась Священная роща. От города её отделяла река, текущая мимо замка, и Талламор, с его шумом, толпами, площадями и лавками, остался на другой стороне. А на этом берегу, до самых гор, никаких селений уже не было.

Лирия сняла с головы накидку, распустила волосы и разулась. Сняла верхнее платье из тяжёлой узорной ткани и осталась в одной длинной до пят рубашке. Прихватила её поясом, как привыкла ходить в Миндейле. Правда, там у неё рубашки были из более плотного льна, а не такие, как эта. Эта досталась ей в подарок от Риган, а у королевской сестры вся одежда сшита из тончайшей полупрозрачной ткани, да ещё и украшена вышивкой. В такой Лирия бы побоялась показаться на людях, но в священную рощу никого чужих не пускают, можно не опасаться посторонних глаз. Она шла и пела, ведя ладонью по верхушкам трав и цветов и легко перескакивая со ступеньки на ступеньку, вдыхала аромат цветущего дрока.

Старые дубы и липы встретили её на входе, а под ними — манящая прохлада. Ручей, что рождался у подножья холма, наполнял своей водой прозрачное озерцо, а затем, перетекая через камни небольшим водопадом, отправлялся дальше — к реке. Длинные ветви плакучих ив склонились почти к воде, наполовину закрывая озерцо зелёной ширмой. Шум воды и посвисты птиц — эти звуки были для Лирии родными, не то, что гомон на улицах Талламора.

Сегодня она полдня бродила с Риган по лавкам, выбирая подарки для жён найтов, что прибудут к празднику, и ноги устали от тесных туфель и узкого платья. Не то, чтобы у Риган нечего было им подарить, она просто любила перебирать диковинные ткани или украшения, которые привозили с юга купцы. А те, чтобы угодить королевской сестре, обязательно отдавали что-то просто так, в подарок. И таскать за Риган все эти свёртки было утомительно.

Лирия закончила свою песню, бросила накидку и обувь на траву и поздоровалась с рощей, тронув ладонями старый дуб, а затем, приподняв рубашку выше колен, осторожно зашла в воду.

Как же хорошо!

Вода приятно охладила ступни.

Дно в озере видно, оно усыпано разноцветной галькой, среди которой тут и там мелькают крохотные рыбки, не больше мизинца длиной. Лирия наклонилась, разглядывая, как они мечутся в воде, так быстро, что глаз едва успевает их заметить.

В Миндейле у них тоже есть пруд, и в такую погоду приятно в него окунуться. Она вспомнила свой дом и затосковала. Ещё пару дней ей осталось провести здесь. Бал, турнир и королевская охота, потом торжества закончатся, и она сможет вернуться. Но никак не раньше, потому что Риган не из тех, кто терпит отказы. Но, будь её воля, она бы и совсем сюда не приезжала. Но разве можно отказывать королевской сестре? Это может дорого обойтись.

Лирия обернулась, посмотрела на берег и тропинку − никого нет. Она развязала пояс, стянула рубашку, бросила её на траву и опустилась в прохладную воду по самую шею.

До чего нынче жарко в Талламоре!

Лирия немного проплыла, обогнув ветви плакучих ив, и, взглянув на другой берег, … внезапно увидела чьи-то вещи.

Мужские вещи. Они лежали на противоположном берегу.

Ох, Луноликая! Какой стыд! Тут кто-то есть, а она и не заметила!

Лирия так испугалась, что даже замёрзла. Покрутила головой, оглядываясь, но никого не увидела ни на берегу, ни в воде. Она попыталась развернуться в воде, стараясь не шуметь и надеясь, что кто бы ни был в роще, он её не заметит, но от страха у неё даже ногу судорогой повело. Лирия схватилась за ветви плакучих ив и сквозь них увидела, что прямо под деревом в воде лежит мужчина, тоже явно наслаждаясь её прохладой.

− Кх-м… Кх-м… Найрэ… не бойтесь… Я не хотел вас напугать.

Мужской голос раздался из-за ветвей, в которые Лирия так отчаянно вцепилась, и всё, что она смогла сделать, прикрыться ими, с ужасом понимая, что обладатель мужского голоса, наверное, и так всё уже увидел.

− Как вы… Почему вы… Почему вы не предупредили, что вы… тут?! — наконец воскликнула Лирия, вглядываясь в сумрак под ветвями и не зная, что делать.

− Уж простите, но я думал: вы уйдёте и меня не заметите. Я же тут всё-таки голый, − он усмехнулся, − а когда вы… хм… тоже… так быстро разделись, я думал, что напугаю вас, если окликну… и… видимо, всё-таки напугал. Простите.

Его голос, глубокий и мягкий, и чуть насмешливый, не звучал угрожающе, и Лирия успела разглядеть мужчину сквозь свисающие ветви.

32,2Он был молод, едва ли старше неё. Ну может, совсем немного. Из воды торчала только голова и плечи. Тёмные кудри намокли спереди и прилипли ко лбу, и Лирии показалось, что в жизни она не видела мужского лица красивее. Она молчала и разглядывала его, и, кажется, смутила даже больше, чем смутилась сама.

− Это вы простите, я не знала, что здесь бывает ещё кто-то, − ответила она, − я каждый день сюда прихожу и впервые вижу здесь посторонних.