Терской фронт (СИ) - Борис Громов

В ущелье нас ждал еще один человек Ильяса, охранявший небольшой табун лошадей.

— Вот как чувствовал, заводных[139] взял, — улыбается Эли. — А то пришлось бы тебе, Миша, за лошадью бежать, за хвост держаться.

— Как бы на самом деле не пришлось, — грустно отвечаю я. — А то наездник-то из меня тот еще. Прямо как собака на заборе…

— Что, вообще на лошади ездить не умеешь? — чуть не в один голос искренне изумляются Висхат и Руслан.

— Да вот, как-то не сподобился, — развожу в ответ руками.

— Ладно, главное — держись крепче и под копыта не свались, — хлопает меня по плечу Ильяс, протягивая обещанный свитер. — А лошадки у меня умные, сами куда надо довезут.

— Ох, хотелось бы верить, — кряхчу я, взгромождаясь в седло.

Пока я поддевал под «горку» толстый свитер с высоким горлом, Ильясовы парни сноровисто привязали турка к одной из запасных лошадей. Ай, хорошо! Вот пускай на своей шкуре прочухает, каково это — поперек конячьей хребтины брюхом лежать!

— Ну, куда теперь? — интересуюсь я, когда Ильяс легко, словно мальчишка, вскочил в седло и подъехал поближе и дает команду начать движение. Дальше мы едем бок обок.

— Сначала к нам. Там на пару-тройку дней залечь на дно и не отсвечивать, пока турки будут горы шерстить. А потом я вас всех торговым караваном в Дагестан вывезу. Там с Ханкалой свяжетесь, и если ваш «барашек» на самом деле такой важный, то вас оттуда быстро заберут.

— Ни фига себе, дружище, у тебя уже свои караваны появились?

— А ты думал! Иногда быть нейтралом намного выгоднее, чем воевать. Выстрелы-фигистрелы, а кушать-то всем хочется. И одежду нормальную носить. Вот я уже двадцать пять лет как чуть ли не единственный человек из наших мест, в которого на границе с Дагестаном не стреляют. Я им дешевый бензин вожу. Они мне — одежду, снаряжение разное, продукты.

— Только с дагестанцами торгуешь?

— Почему? — искренне удивляется тот. — И в Грузию с Арменией катаюсь, с тамошними турками торгую, и в Азербайджан. Вот там и оружие покупаю, и боеприпасы. Но это не так выгодно, туда многие из Непримиримых ездят.

— А что, грузин и армян турки, правда, всех под корень извели?

— Правда, — мрачнеет Эли. — Всех, кто убежать не успел. И баб, и детишек. Зверье сумасшедшее! Как можно именем Пророка и Аллаха такое творить? Я не ангел, Миша, ты знаешь, но это уже совсем за гранью…

— Слушай, — соскакиваю я с неприятной для старого друга темы, — а на тебя не подумают, после сегодняшних-то событий? Ты же нейтрал, с нашими не воюешь. Вроде как первый под подозрением?

— Вряд ли, Миша. Все знают, что Ильяс-хаджи хоть с гяурами не и воюет, но и любви к ним не питает. Опять же, все знают, что у меня уже много лет все бойцы вооружены только тем оружием, которым турки вооружены, русского нет. Американские карабины, немецкие штурмовые винтовки, бельгийского есть немного, пулеметы в основном. Все со складов в Грузии взял, году в двадцатом, наверное. А вот про эти, — Ильяс легонько похлопал ладонью по цевью «Вала». — Даже свои не все знают. Так, держал на всякий случай. Как видишь — пригодились.

Дальше едем молча. Лошади довольно ходко рысят по узкой тропе вдоль русла Шаро-Аргуна, его плеск и грохот перекатываемых потоком камней почти скрывает стук их копыт. Высокие обрывистые каменные стены ущелья, поросшие корявыми соснами и березами, скрывают нашу кавалькаду от глаз возможного случайного наблюдателя. А с затянутого низкими, похожими на клочья темно-серой ваты, облаками неба вдруг густо начинает сыпать крупными хлопьями мокрый снег, скрывая наши следы. Да уж, блин, ничего себе праздничная ночка у тебя сегодня выдалась, Михаил Николаевич. Да, кстати, с Новым Годом тебя, родной, с новым счастьем!

— Что за винтовка такая? — хитро прищуривается Руслан. — Да не поверишь — «моська»-«трехлинейка» тульская, одна тысяча девятьсот тридцать восьмого года выпуска.

— Иди ты! — отмахиваюсь я, отрываясь от чистки трофейного «Кольта». — Быть того не может! Я что по твоему, «мосинок» никогда не видел?

— Да с этого места мне не сойти! — улыбается мой бывший сокамерник. — Вон, сам погляди, тут даже клеймо есть.

Оставив разобранный «Combat Commander» на столе, я подхожу к большой квадратной тахте, накрытой цветастым горским покрывалом, на которой развалился Руслан. И действительно, обнаруживая на затворе протянутой мне «снайперки» клеймо Тульского оружейного завода и цифры — 1938. Видя растерянность на моей физиономии Руслан улыбается еще шире.

— Самоделка это, Михаил. Но, врать не буду, самоделка дорогая и высококачественная. До Большой Тьмы еще сработанная. Тут ударно-спусковой — от «моси», ствол — от пулемета ПК, только «дульник» уже самодельный, все остальное — вообще ручная работа. Еще отцу моему покойному на заказ один мастер за большие деньги делал.

— Погоди, ствол от пулемета говоришь? А разве до Тьмы такое частным лицам можно было?

— За большие деньги — можно. Не всем, конечно, и не везде. Но отец мой не последним человеком в республике был, упокой Аллах его душу.

— Ну, тогда понятно. Я как-то больше о российских порядках осведомлен, а что там у вас в какой-нибудь Киргизии делалось…

— Я вообще-то казах! — с обидой и возмущением в голосе перебивает меня он. — И жили мы в Казахстане!

— А, тогда извини! Это, конечно же, в корне меняет дело! — с самым серьезным выражением лица отвечаю я.

Не выдержав, Руслан начинает хохотать, хотя только что явно намеревался изобразить нешуточную обиду.

Уже больше суток мы прячемся в родовом селе Ильяса, в маленькой, но комфортной комнате без окон, запрятанной где-то в глубине его большого, сильно напоминающего какую-то странную помесь средневековой крепости и современного укрепрайона, дома. Обстановка довольно аскетичная, ничего лишнего. Под ногами — мягкие и теплые войлочные половики. Стены увешаны коврами и шкурами разного зверья: медведя, архара, пары довольно крупных волков. Из мебели есть два дивана, на одном из которых сейчас лежит Руслан, стол, за которым сижу я, да пара табуретов. Далеко не «Редиссон-Славянская», но нам сейчас не комфорт нужен… За дверью постоянно стоит один из Ильясовыз сыновей. Меняются они, как я уже подметил, каждые три часа. Как и положено часовым, с поста не отлучаются, в лишние разговоры не вступают. У Эли вообще порядок заведен армейский. Я это еще прошлой ночью понял, когда буквально в паре сотен метров от стены, окружающей Дай, звонко клацнул в ночной тишине затвор и молодой, ломающийся и слегка хриплый от холода голос из-за припорошенных снегом камней вдруг требовательно гаркнул:

— Тор, ялх!

— Кхо! — тут же отозвался ехавший в головном дозоре Висхат.

— Дик ду[140], — раздалось в ответ, и часовой за камнями потерял к нам всякий интерес.

— Надо же, Эли, я смотрю, ты не забыл Устав гарнизонной-караульной службы, — улыбнулся я.

— А ты, похоже, за все эти годы не забыл мои уроки чеченского, — сверкнул зубами в ответ тот.

— Не забыл, но вот со «всеми этими годами» — история сложная и долгая…

— Раз она такая сложная, то нечего о ней сейчас. Доедем — поговорим.

Доехали. Да уж, серьезно мой старый приятель окопался! Не Ханкала, конечно, и даже не Червленная, но без артиллерии и танков в его деревушке непрошеным гостям делать точно нечего: каменная стена — метра три высотой, огневые точки, судя по калибру торчащих из них стволов, разбарахлят на запчасти атакующую пехоту и легкобронированную технику еще на дальних подступах. Кроме легко узнаваемых из-за характерной формы ствола с дырчатым кожухом «Браунингов»[141] пятидесятого калибра я разглядел в амбразурах еще как минимум пару тридцатимиллиметровых скорострелок с БМП-2. А это, как ни крути — почти четыре километра прицельной дальности, ну, разумеется, не по «броне», а по пехоте, и скорострельность до восьми сотен в минуту. Такой ДОТ без танка или гаубицы хрен задавишь! А помимо огневой мощи тут, похоже, и гарнизон далеко не чувяком шурпу хлебающий. Понятное дело, Ильяс с собой взял самых доверенных и самых лучших, но даже если остальные хотя бы в половину так же хороши, как и те, кого я в Шарое в деле поглядел — не завидую я тем, кто придет в Дай с недобрыми намерениями.

По узкой улочке между высокими заборами промчались быстрым галопом. Остальным-то ничего, а вот я, уже успевший немного привыкнуть за время пути к спокойной рыси моего конька, чуть из седла не сверзился. Хорошо, успел изо всех сил в луку вцепиться. Но все верно, хоть и раннее утро еще, темень на улице непроглядная, но не стоит лишний раз гостей на людях «светить». И так часовые, если не слепые от рождения и считать умеют, наверняка углядели, что отряд с момента отъезда на пару человек в численности прибавил. Остается только надеяться, что излишне длинных языков ни у кого среди Ильясовых подчиненных не водится.