Подъем и падение Запада - Анатолий Уткин

В-шестых, среднее образование на Западе переживает кризисную эпоху. Только 1 процент американских студентов учится за пределами США, а большинство студентов не имеет ни малейшего представления о мире, в котором они живут. Согласно опросу Национального географического общества США, 85 процентов молодых американцев не могут найти Ирак или Афганистан на карте мира, 60 процентов не могут обозначить Великобританию, а 29 процентов не в состоянии указать на Тихий океан[537]. В державе, претендующей на мировое лидерство, мало кто изучает китайский или арабский языки.

В-седьмых, Запад не проявляет милосердности и солидарности с обиженными нашего мира. Напомним, что богатейшие США находятся на последнем месте среди стран–членов Организации экономического сотрудничества и развития по доле средств, выделяемых на экономическую помощь другим странам. По этой статье расходуется лишь одна семнадцатая доля военного бюджета США. И американская помощь четко концентрируется всего на нескольких странах: Израиль, Египет, Колумбия и Иордания. Богатейшая страна мира, США сегодня не могут предложить ничего подлинно существенного многим стратегически важным странам. Результат: Вашингтон в начале 2003 г. не смог «уговорить» голосовать в СБ ООН за свой проект по Ираку даже такие относительно близкие себе страны, как Мексика и Чили, не говоря уже о Гвинее и Камеруне.

В-восьмых, центром приложения американской силы, вопреки американским национальным интересам, стали не Западная Европа и не Восточная Азия (бывший и будущий силовые центры мира), а прежде маргинальный Средний и Ближний Восток — от Бишкека до Йемена, от Каира до Исламабада. По существу это означает, что Америка взваливает на себя цивилизационно непомерную ношу, которая никому не по плечу (демократизация арабского мира, индустриализация кочевых народов, построение наций на месте племенных союзов и т. п.). При этом американцы, узко глядя на свои цели, помогают регионально важным Египту и Иордании с непосредственной целью предотвратить их помощь палестинцам, сокрушить демократическое движение в этих странах, обеспечить их связи с дружественными к американцам феодалами Персидского залива. Может быть, в этих усилиях и можно увидеть позитивную цель, но едва ли реалистически значимую. Ведь большая стратегия — это всегда создание шкалы приоритетов; а такая шкала, на которой исламский Восток в первом десятилетии XXI в. значит для Америки больше Европы, едва ли делает честь глобальным стратегам в Вашингтоне.

Мудрое ли это приложение американской мощи? Не важнее ли Ближнего Востока достижение дружественности с Россией, Китаем, Индией (не говоря уже о Европейском союзе)? Попытку укрепить глобальное лидерство посредством активизации на Ближнем Востоке можно убедительно оценить как иллюзию или неверный расчет. Имперские увертюры в арабском мире способны лишь ослабить США в ключевой, критически важной, евро–восточноазиатской зоне. Общественное мнение Запада обязано следить за развитием Китая, России, Индии, Бразилии.

Отметим, что переориентация Америки происходит в то время, когда Западная Европа — после окончания «холодной войны» — все меньше нуждается в американской военной защите, даже на Балканах — в Боснии, Косово, Македонии. Объединенная Европа создает вооруженные силы ЕС вопреки очевидному сопротивлению Америки.

В-девятых. Ярость 11 сентября 2001 г. исключила резонный, обстоятельный и уравновешенный анализ терроризма как явления прошлого и будущего. Неоконсерваторы неистово, республиканцы энергично, демократы вольно–невольно обязаны в сложившейся морально–психологической обстановке стремиться к почти спонтанным силовым решениям, придавая Саддаму Хусейну некие дьявольские черты. Одно дело быть настороже, трезво–обеспокоенным, а другое — сводить стратегию к тяжбе с практически невидимым врагом. Именно в этом и заключается сила терроризма — в подталкивании государственной машины к иррациональным решениям, к эмоциональному всплеску вместо хладнокровного анализа.

В результате чем дольше и больше сражаются американские вооруженные силы на таких театрах боевых действий, как безжизненные плато Афганистана, тем враждебнее «суннитский» треугольник в центральном Ираке, число нападений близ мечетей шиитов. Боевая мощь Пентагона (оптимизированное ядерное оружие, система П РО, «пятое поколение авиации» и т. п.) может на фоне иракского бессилия очень многим в нашем мире показаться неэффективной, дутой силой. События в Ираке играют ключевую роль в оценке американского вооруженного Голиафа, оказавшегося неспособным покорить арабского Давида.

При этом американцы, судя о других, с легкостью относят чеченский терроризм к сепаратизму, а своих противников — к неисправимым террористам. Если это так, то нечто другое, чем терроризм, можно без особого труда увидеть в колумбийской гражданской войне, в палестинской интифаде, в столкновении племен Афганистана, в иракском котле противоречий. И «перенос войны на территорию противника» (слова президента Буша–мл.) а Центральной Азии легко поддается критике: военное присутствие вооруженных сил здесь (как и в Ливане, Саудовской Аравии, Ираке и др. местах) увеличивает степень угрозы и американским интересам, и американскому военному персоналу. Заметим, что многим американцам неясно, как «расширение системы американских военных баз может предотвратить террористические атаки на США»[538]. Американцу Уильяму Пфаффу, в частности, непонятно, «уязвимы ли базы Аль — Каиды с баз в Центральной Азии?»[539].

По мере ожесточения непрекращающегося кровопролития в Ираке, в американском обществе росла значимость вопроса: могут ли США позволить себе боевые действия не против Ирака (23 млн жителей), а против Ирана (60 млн жителей)? (Не говоря уже об одновременных действиях.) Все более становится ясным, что изоляция Ирана в текущей ситуации может лишь стимулировать усилия Тегерана по обретению собственного ядерного оружия. Американцы «простили» мусульманский Пакистан за ядерное вооружение. Почему же предполагать американский удар по иранским исследовательским центрам, когда на это без одобрения смотрят Россия и Китай?

Если стратегия «сдерживания» более полувека назад, «дисциплинируя» две трети мира, помогла Америке стать «осью» мирового развития, то неоконсервативная стратегия (которую уязвленные среди американцев нередко называют «мускулистой политикой») грозит расколом Запада, вступлением Вашингтона в безвыигрышную гражданскую войну мусульман, отчуждением России и Китая, что не может, в конечном счете, не грозить истощением ресурсов гиганта Запада как минимум по двум причинам: американский рынок становится все менее значимым; растет зависимость США от внешнего капитала.

Обречена ли Америка жить в тени наиболее параноидальных мнений, грозящих в конечном счете распылением мощи американского гиганта, потерей им наиболее важных союзов, невозможную попытку осуществить полицейские функции «по всем азимутам»?

По мере того как администрация Буша все больше увязает в иракской «трясине», делая победу 2003 г. пирровой победой, сомнения все больше охватывают Белый дом. Внутри Белого дома, Капитолия, Пентагона начинается жесткая внутриведомственная схватка. Намечается глубокий раскол между двумя фракциями — доминирующей фракцией сторонников односторонних американских действий (1) и сторонниками благотворных единых для всех правил и противостоящими им сторонниками противоположной точки зрения — опереться на потенциальных союзников — Запад и, возможно, Россию (2). Пока альтернативная точка зрения в Вашингтоне отметается, она подается как воплощение наивности, идеологической зашоренности и неверия в американскую мощь.

Первая точка зрения исходит из того, что миропорядок, основанный на либерализации торговли, губителен. Он разрушает имперскую мощь США; мирное и либеральное экономическое устройство порождает внутриполитические конфликты, неизбежное международное соперничество, ведущее к войне. Вторая точка зрения буквально боготворит глобализацию: мировая торговля рассматривается как инструмент построения стабильного, процветающего и взаимосвязанного международного сообщества.

Неоконсерваторы уже сейчас (на всякий случай) жестко утверждают, что они стояли и стоят за более активное, энергичное и быстрое вмешательство в «национальное строительство» в Ираке и Афганистане. Они уже обвиняют деятелей типа и класса Рамсфельда в неповоротливости, в скепсисе по отношению к участию американцев в создании новых государств на Ближнем и Среднем Востоке. Они выступают за расширение американского военного присутствия здесь. Современный американский неоконсерватизм — мощная и сплоченная сила, искусная в идеологическом споре и в трактовании оптимального американского курса в огромном внешнем мире.