Эпоха роста. Лекции по неокономике. Расцвет и упадок мировой экономической системы - Олег Вадимович Григорьев

рассматриваем, да и к нынешнему тоже, что будет ясно позднее? Нельзя рассматривать национальную экономику как изначально замкнутую, которая якобы порождает свою собственную денежную систему. Я уже рассказывал в лекции про деньги, что после того, как они где-то в одном месте возникли, происходит постепенное втягивание отдаленных территорий в денежный оборот. При этом как проведены границы на этих территориях, имеет второстепенное значение. В мире существуют всегда только одни «настоящие» деньги.

Можно допустить, что деньги в свое время могли независимо возникнуть в различных изолированных друг от друга центрах и на разных основаниях. Потом, по мере расширения сферы действия различных денежных систем, они, наверное, начали как-то взаимодействовать друг с другом, приспосабливаться. Но к тому времени, о котором я говорю, все это была уже совсем древняя, давно забытая история. Деньги были едины, и они были одни, и весь мир торговал друг с другом на основании единства денег.

Повторю специально для любителей порассуждать о мультивалютном устройстве мировой экономической системы. Деньги могут быть только одни, а разные виды валют – это всего лишь местные названия единых денег. Если какое-то государство хочет иметь деньги, которые оно считало бы полностью своими, то это государство должно забыть о каком-либо взаимодействии с остальным миром. СССР долго делал вид, что рубль – совершенно независимые деньги, но по мере роста взаимодействия с мировой экономикой эта иллюзия быстро рассеялась. Я хорошо помню тот ажиотаж, когда все носились, пытаясь добыть иностранную валюту, в первую очередь доллары, в конце 80-х годов.

Сейчас деньгами является доллар, а в ту эпоху, которая нас сейчас интересует: золото и серебро. Конечно, биметаллизм был не совсем удобен, к тому же на Западе и на Востоке соотношение между двумя металлами различалось. Восток почему-то обычно ценил серебро выше, чем Запад. Но это детали.

Европейская инфляция, если ее рассматривать в глобальном контексте, означала, что в мировой денежной системе существует гигантский дисбаланс, который выражался в том, что реальные и номинальные доходы в различных частях мира сильно различались. В первом томе «Кембриджской экономической истории Нового и Новейшего времени. 1700-1870» приводятся данные, наглядно характеризующие величину дисбаланса. Эти данные, конечно же, неполны, отрывочны и приблизительны, однако с учетом масштаба явления это представляется мне несущественным.

Во второй половине XVI века заработок индийского работника, измеренный в серебре, составлял всего 21% от заработка английского работника. Однако то же соотношение, измеренное в основной продовольственной культуре – зерне (рисе), составляло 83%. То есть уровень номинальных цен в Европе превышал аналогичный уровень в Индии приблизительно в 4 раза.

Если рассматривать данные по Китаю, то там разрыв не столь существенен, но все равно речь идет о разрыве номинальных цен более чем в 2 раза.

Как я уже упоминал, после XVI века разрыв в номинальных ценах стал сокращаться. Золото и серебро переправлялись на Восток, происходил экспорт инфляции, и насыщенность товарооборота деньгами в разных регионах мира постепенно выравнивалась.

Вообще говоря, европейская инфляция сделала все производство в Европе неконкурентоспособным в мировом масштабе. Все, что производилось, будучи оценено в золоте и серебре, было слишком дорого. Вернее сказать даже, учитывая, что Европа и раньше была практически неконкурентоспособна, что разрыв в конкурентоспособности стал практически абсолютным.

Западные правители продолжали проводить политику, направленную на снижение трудоемкости своей продукции и повышение ее конкурентоспособности на западных же рынках. С этой точки зрения сторонники традиционных взглядов на инфляцию правы: внутри самого Запада стремительный рост денежной массы ничего не изменил. Потребность в том, чтобы любыми способами удерживать деньги на своей территории, осталась. Разве что теперь речь шла не о дефляции, а о недостаточно высокой инфляции. Так что весь набор протекционистских мер, в том числе и направленных на снижение трудоемкости производимой продукции, оставался востребованным. Однако разность потенциалов, которая обеспечивала переток денег с Востока на Запад, была слишком велика. Ввоз товаров с Востока постоянно рос.

Однако транспортная инфраструктура того времени была не в состоянии организовать перевозку грузов с Востока на Запад в достаточном количестве. Она бурно развивалась – торговый флот одной только Голландии в середине XVII века насчитывал, как утверждают, до 20 тысяч судов. Однако с учетом расстояний, которые требовалось преодолеть, речь могла идти исключительно о предметах роскоши, недоступных большинству населения. Массового спроса на эти товары не было и не могло быть.

И тут появился хлопок.

Почему промышленная революция связана с хлопком.

Эрик Хобсбаум, известный английский историк, в свое время сказал, что, когда мы говорим о промышленной революции, мы говорим в первую очередь о хлопке. Так и было, и сейчас мы поймем, почему именно и как так получилось.

Хлопок и хлопчатобумажные ткани известны давно. Я вот недавно читал историю Персидской империи времен Ахеменидов (той самой, которую захватил Александр Македонский), так вот там упоминается про поставки хлопчатобумажных тканей из индийских провинций империи. Но в то время речь, по-видимому, шла о хлопке как предмете роскоши. Дело в том, что из всех используемых в древности материалов для ткачества хлопок самый трудоемкий в обработке.

Трудоемкость получения пряжи из хлопка в 6-7 раз выше, чем того же количества из шерсти, в 3-4 раза выше, чем из льна, и примерно в два раза выше, чем из шелка, но шелк-то всегда рассматривался как предмет роскоши. Эти данные взяты мной из прекрасной во многих отношениях книги У. Бернстайна «Великолепный обмен. История мировой торговли».

Но, с другой стороны, хлопок сравнительно с другими материалами для ткацкого производства – это массовый ресурс [128]. Его выход с единицы земельной площади значительно выше, чем у всех остальных видов ткацкого сырья. До поры до времени, пока свободных земель в мире хватало, это преимущество хлопка не имело существенного значения с точки зрения и мировой, и европейской экономики. Основными видами производимых тканей были шерстяные и льняные, а для высших классов – шелковые. Европа специализировалась преимущественно на шерстяных тканях: знаменитые итальянские, потом голландские, а потом английские мануфактуры – это главным образом производство шерстяных тканей.

Давайте дальше сравнивать только шерсть и хлопок, тем более что именно соревнование этих двух видов сырья и привело в итоге к промышленной революции. И кстати, в первых ближневосточных и европейских упоминаниях хлопчатника его называют «шерстяным деревом».

Начиная с какого-то момента рост производства шерстяных тканей стал сталкиваться с исчерпанием сырьевой базы. Об этом, между прочим, свидетельствует и история протекционистских мер: они стали включать ограничения