Кто стоит за дверью - Тиана Веснина

— Подождите! — вскричала Нина. — Анька Беззубцева! Ну как же! Журналистка. Она и купила у нас щенка для своего отца. И представляете, она, оказывается, с моей матерью в одном классе училась. Так она мать не узнала. Вот до чего бедность доводит женщину. Та приехала вся из себя, а мать серенькая, забитая, усталая, провонявшаяся собачатиной. Матери до слез обидно стало, оно и понятно. А как та уехала, она мне сказала, что, типа, вместе они учились. Во жизнь! И мне бедность всю молодость заела, — причмокнув от безысходности губами, призналась девушка.

Ольгерду с трудом удалось отвязаться от Нины, не желавшей, чтобы он уходил. Он пообещал позвонить на днях. Нине пришлось смириться.

— Ох, знаю я это ваше мужское «позвоню», — стоя в дверях, не удержалась она от игривого упрека. — Ждешь, ждешь, как дура, а потом доходит до тебя, что это он таким образом культурно тебе сказал: «Отвяжись!»

— На мой счет вы ошибаетесь, — с многообещающей улыбкой произнес Ольгерд и поспешил вызвать лифт.

— Вот тебе и не рисковая! — невольно вырвалось у него, когда план Свергиной по уничтожению сонаследницы стал ему совершенно ясен.

Ольгерду пришлось долго стучать и звонить, прежде чем Лора открыла дверь.

— Я хотела убедиться, что это ты, — ответила она на его упрек и бросилась ему на шею. — Ольжик, мне что-то так страшно стало.

— Успокойся. Я вернулся. Скоро все кончится. Но ты послушай! — говорил он. — Мне удалось, это просто фантастика, в один день выяснить, что собаку на Шуркину спустила Свергина.

Ильховская отвела руки от Ольгерда и с недоверием посмотрела на него.

— Шутишь? Если тебе в один день удалось это выяснить, значит, менты уже арестовали Зойку.

— Не исключено. Интрига только в том, пришла ли им в голову та же мысль, что и мне.

Выслушав Ольгерда, Лора отметила, что рано или поздно менты выйдут на Свергину.

— Но самое главное, она ведь тоже рисковала. А вдруг этот подросший щенок не признал бы ее.

— Она же его узнала.

— Она — человек!

— А он — собака! — рассмеялся Ольгерд. — Но Свергина, несомненно, это учла. Наверняка запаслась ультразвуковым отпугивателем собак. Однако все вышло, как по-писаному. Собака напала на того, кого следовало.

Лора в задумчивости качала головой.

— Или опять скажешь — несчастный случай, стечение мистических обстоятельств?

— Не скажу, — ответила обескураженная Ильховская.

Известие о страшной гибели Виты Шуркиной сильно подействовало на нее. Она нервно потирала руки, поджимала губы, погружаясь в глубокую задумчивость, из которой ее безуспешно пытался вывести Ольгерд.

— В конце концов, Лора! — не выдержал он. — Ты хотела заглянуть в запретную зону. Ты хотела узнать, что будет твориться в мире после того, как ты его покинешь. Значит, имей силы смотреть! Не раскисай!

Лора опустила глаза.

— Страшно. Я боюсь… чего-то. — Она вновь стала потирать руки. — Витка жила… по бутикам ходила… с Павлом любовь крутила… и вдруг… — она замолчала, видимо обдумывая какую-то свою мысль. — А что, если… — после паузы произнесла она, — и я умру… вот так же неожиданно… Тогда, что? — устремила она на Ольгерда вопросительный взгляд.

Он кашлянул, чтобы скрыть смущение.

— Будто сама не знаешь.

— Да я не об этом, — болезненно морщась, проговорила Лора.

— А о чем?

— Как о чем? О моем движимом и недвижимом. Кому все достанется?

— Ты же составила завещание. Наследникам. Если к тому времени они не перебьют друг друга.

— Но ведь это ужасно! Я не хочу этого! — вскричала Лора. — Не хочу! Они показали себя. Подонки! Убийцы!

— Так давай поженимся и заведем ребенка. Можно, и наоборот.

— Все можно! Все! — потрясая руками, восклицала она. — Но вдруг меня завтра не станет?!

— Хватит болтать чепуху. У тебя просто разыгрались нервы.

— Нервы, нервы. А вдруг умру? — настаивала Лора.

Ольгерд посмотрел по сторонам, чтобы не выругаться.

— Сколько тебе можно повторять? Все достанется им. Ведь ты составила завещание.

— Не хочу им! — взвизгнула Лора. — Не хочу! — забилась она в истерике.

— Успокойся! — схватил ее за руки Ольгерд и усадил на диван. — Успокойся! Ты сейчас можешь составить проект нового завещания, и завтра мы поедем и заверим его у одного моего знакомого нотариуса. Правда, придется ему как-то объяснить, что ты жива.

— Если он твой знакомый, то с ним можно договориться, не вдаваясь в подробности. Пусть заверит завещание без моей подписи. Ты привезешь мне бумаги, я прочту и подпишу.

Ольгерд задумался.

— Не знаю. Вряд ли он пойдет на это.

— Значит, заплати ему столько, чтобы пошел.

— В принципе попробовать можно…

— Необходимо! Пойми, новое завещание придаст мне уверенность. Я уже придумала, кого сделаю наследником.

— Интересно услышать.

— Мэрию Москвы.

Ольгерд захлопал глазами.

— Я хочу, чтобы после моей смерти был создан фонд моего имени для награждений за выдающиеся достижения в культуре.

— Что-то наподобие Нобелевской премии, я правильно понял? — сдерживая смех, спросил Ольгерд.

Лора сама улыбнулась, но ответила серьезно:

— Правильно.

— Ильховская премия. Нет, лучше премия имени Ильховской, — произнес Ольгерд, встал и подхватил Лору на руки. — Хватит себя хоронить. Как тебе не надоест. Все надо завещать нашему ребенку. Кончай принимать таблетки и через девять месяцев у тебя будет самый лучший наследник.

Лора погладила его по волосам, пристально посмотрела в глаза и вздохнула.

— Все-таки давай сделаем, как решили. И параллельно будем заниматься наследником.

— Как пожелаешь. Исполню твой очередной каприз. Каким числом датировано твое завещание на имя друзей?

— Пятнадцатым маем.

— А когда ты отбыла во Францию?

— Шестого июня.

— Угу… — Ольгерд взял календарь. — Скажем, двадцать девятого мая ты передумала и составила новое завещание.

— Совершенно верно, составила новое, — подтвердила Лора.

Утром Жилёнис с Лорой написали проект завещания, и он поехал к нотариусу.

— Я постараюсь вернуться как можно скорее. Не скучай! — сказал он, глядя в грустные глаза Лоры.

— Не волнуйся. Это я так. Все-таки жаль Витку. Уж такая смерть страшная. Ей, наверное, жутко больно было… Ладно, — вяло повела она кистью опущенной руки. — Езжай!

Оставшись одна, Лора закрылась в своей комнате, вынужденная, поступившись гордостью, признаться самой себе, что боится Чегодаева, Свергину и даже Мельгунова. Боится, что они каким-то образом догадаются, что она жива, и узнают, где прячется. Убить ее не представляет труда, ведь она уже вычеркнута из списка живых.