Ученик ученика - Владимир Корн

Разумеется, все присутствующие слышали эту историю. А куда им было деваться, ведь никому не хотелось признаваться в своей провинциальности.

– Так вот, этим человеком и был мой друг, Артуа де Койн, пожалованный титулом барона великим герцогом Дрюмоном Семнадцатым.

И мне оставалось лишь раскланяться, при этом усиленно делая вид, что спасать наследников престола для меня сущие пустяки, которые я делаю не менее четырех раз в неделю, даже не позавтракав. Конечно, восторженного рева и бури оваций я не дождался, но поглядывать на меня стали несколько иначе.

Хитер Фред, хитер. Так ловко меня пропиарить. По его словам выходило так, что я и до этих недавних событий был дворянином, получив за заслуги лишь титул. Теперь можно легко объяснить и мой акцент, и манеры, и некоторые другие вещи, отличающиеся от общепринятых в Империи. Разве что найдется среди присутствующих человек, бывавший в герцогстве и знающий тамошний язык, но это вряд ли.

Как оказалось, в Веленте на меня уже успели обратить внимание, но в этом была в основном заслуга Ворона. Еще бы, единственный аргхал в городе, некоторым и видеть-то их раньше не приходилось.

Я как раз общался с одним из таких людей, представившимся Кериолом Гроем, отвечая на его многочисленные вопросы, касающиеся непосредственно аргхальских скакунов, когда ко мне обратился Фред:

– Артуа, я бы хотел попросить тебя присутствовать при разговоре, ради которого я и прибыл в Велент.

– Нет ничего проще, всем, чем смогу, Фред.

Разговор же вышел очень интересный.

Своего завтрашнего противника Керкла Сентриуса и человека, которым интересовался Фред, мы обнаружили сразу же, как только приехали на раут. Все это время мы делали вид, что не замечаем друг друга. Да и какой был смысл поступать иначе? Так вот, мы с Фредом пересекли залу и остановились перед этими двумя типами, находившимися в окружении еще нескольких дворян.

Фред внимательно посмотрел на одного из них, украсившего свою физиономию странными усами-стрелками, и влепил ему пощечину. Пощечина получилась смачной, и звук ее облетел всю залу, потому что небольшой струнный оркестр, все время наигрывающий какие-то мелодии, в это время решил сделать небольшой перерыв. Голова усача дернулась, и на щеке стали проступать красные пятна, повторяющие собой форму ладони Фреда.

Заглянув еще раз этому человеку в глаза, мой друг, все так же молча, пошел от него прочь. А что здесь говорить, завтра униженный и оскорбленный пришлет своего секунданта, вот тогда обо всем и договорятся. И никуда этому униженному не деться, вернее, деться можно, если уехать далеко-далеко, где никто не будет знать о его позоре.

– Если бы ты знал, Артуа, как долго я мечтал об этом! – признался мне Фред, когда мы отошли достаточно далеко.

Глава 28

Сьеола

– Артуа, а верно говорят, что ты родом из Лаверны?

Нет, это совсем неправда, милая моя девочка. О Лаверне я знаю еще меньше тебя. Но будет лучше, если я многозначительно промолчу, из скромности, пусть будет так. Давай я лучше еще раз расскажу, что у тебя очень красивые глаза, нежная кожа, милая улыбка и сногсшибательная фигура. И очень-очень сладкие губы. А больше всего мне понравилось то, что, когда мы остались наедине, ты словно сбросила маску холодной чопорности, преобразившись в милую ветреную девчонку, веселую, легко откликающуюся на мои шутки и страстную. И не прячь, пожалуйста, коленку под кружевами постельного белья, она у тебя такая славная.

Вот только мне уже давно пора уходить, а я все не могу от тебя оторваться. Мы еще встретимся, обязательно встретимся. Конечно, если меня сегодня не убьют.

Дай-ка я взгляну на тебя еще раз. Как замечательно, что еще не пришла мода на короткие женские стрижки. И еще долго не придет. Что может быть красивее копны раскиданных по всей подушке волос, чуть спутанных и немного взлохмаченных? Мне такие всегда нравились значительно больше, чем самая изысканная укладка. Будь моя воля, я заставил бы всех женщин мира ходить именно так.

Первыми словами, которые я услышал от Фреда, были следующие:

– Так, господин барон. Расскажите мне, пожалуйста, как вам это удалось.

Я пожал плечами: что я могу сказать, да и надо ли?

– Я просто любезно согласился проводить даму домой.

– А затем так же любезно ходил всю ночь вокруг ее дома, охраняя его, судя по твоему невыспавшемуся виду.

Умеет же Фред задавать вопросы так, что совсем не хочется сказать ему: а какое твое дело? Вот за это он мне тоже очень нравится. Конечно, понять его можно: он волочился за Сьеолой весь вечер, а в итоге она попросила меня отвезти ее домой.

Не было в голосе Фреда интонаций соперника-самца, лишь простое любопытство, почему так получилось и что я сказал такого, что решило все дело. Да ничего такого особенного, просто комплимент по поводу внешности Сьеолы, да и то с какой стороны на это посмотреть.

Так получилось, что мы случайно встретились в том месте, к которому лучше всего подойдет определение «барная стойка», и перебросились парой ничего не значащих фраз. После того как Фред представил меня сразу всем гостям дома, не стало необходимости, следуя правилам хорошего тона, искать кого-то, чтобы нас познакомили.

И я сказал ей один-единственный комплимент, если это можно назвать именно так. Я сообщил, что она самая красивая женщина из тех, что я когда-либо видел. Только одна была еще красивее, и нетрудно будет понять, кого именно я имел в виду. Славная девушка, и я до сих пор завидовал сам себе. И если переживу сегодняшний день, вечером мы обязательно встретимся снова.

Не дождавшись от меня ответа, Фред посерьезнел:

– Теперь о предстоящей дуэли. Положение твое серьезнее некуда. Керкл Сентриус считается одним из лучших фехтовальщиков провинции. Опытный боец. Ходят слухи, и не безосновательно, что ему предлагали стать фиолом.

Что такое фиол, я знал благодаря все тому же Горднеру. Однажды, еще в Эйсендере, он указал на сильно прихрамывающего господина. Господин этот, увидев моего спутника, спешно перешел на другую сторону улицы. Шел он быстро, при этом часто оглядываясь, и его лицо выражало лишь испуг.

– Бывший фиол, – сказал Горднер, не сдержав фирменной улыбки, – вот уж не думал, что встречу его здесь. Старый знакомый.

Слово «старый» Горднер выделил интонацией.

– Это был тот случай, когда я отказался от денег, чтобы самому не стать именно им… – Фред прервал мои воспоминания, продолжив: – Сентриус отказался, но не потому что считает такое занятие безнравственным. Его отказ имел какую-то другую причину. За его спиной чуть ли не три десятка дуэлей. И ни одну из них Сентриус не проиграл. Не скажу, что он обошелся без единой царапины, но и серьезных ранений не было. И еще, он одинаково хорошо владеет шпагой что левой, что правой рукой. Может во время схватки несколько раз поменять стойки, при этом меняя оружие в руках.

При этом Фред обвел кисть одной руки вокруг другой:

– Именно таким образом. Некоторых это очень нервирует.

Да уж, черт же меня побрал влипнуть в такую историю. Ну почему этот Керкл Сентриус не стал художником? На этой планете был бы свой Микеланджело, а у меня бы не было проблем.

А Фред продолжил:

– Пойми меня правильно, Артуа. Мне не хочется запугать тебя, просто я хочу, чтобы ты отнесся к предстоящей дуэли со всей серьезностью. Нисколько не сомневаюсь, что Горднер – великий учитель, но опыт – учитель не менее великолепный. А его Сентриусу не занимать. Кстати, я взял на себя такую наглость, став твоим секундантом. Надеюсь, ты на меня за это не в обиде. Твой прежний, мне даже имени его произносить не хочется, настоящий зиод.

Что такое «зиод», спрашивать не стоит, это ругательство мне знакомо, правда, только понаслышке. Как правило, ими называли дворян, в чьем бесчестье окружающие могли убедиться не один раз. Хочешь обеспечить себя дуэлью ровно одним словом, скажи именно его, и все будет в полном ажуре.

В уже знакомое мне местечко мы заявились довольно большой компанией. Помимо того что я прибыл с Тибором и Крижоном, Фред захватил с собой парочку знакомых дворян.

Утешало лишь то, что если я и проиграю эту дуэль, то проиграю ее честно. «Фантомас чертов», – ругнулся я, глядя на своего противника. Так чисто выбрить голову нельзя, непременно было бы что-нибудь видно. А у него даже брови едва проглядывались.

Сентриус прошелся по будущему ристалищу, разминаясь, несколько раз поменяв местами оружие в руках.

«Ловко у него это получается, даже завидки берут. Не иначе как на психику давит, – подумал я и тут же поправил себя: – Артуа, что за простонародные выражения: «завидки», «на психику давит». Теперь тебе следует пользоваться другими словами и выражениями, как и подобает дворянину и барону. Ровно столько, сколько тебе осталось». Эта невеселая мысль вызвала улыбку у меня и непонимание у Фреда, который недоуменно повел бровью. Всегда хотел научиться играть бровями, но теперь, видимо, уже не судьба.