Детектив Франции Выпуск 8 - Мишель Лебрен

— Ладно. Поговорим о другом. Когда я опять, увижу вас?

— Кончится тем, что я вас скомпрометирую.

— Сейчас я в отпуске.

Мы договорились о свидании на завтра. Зачем обманывать себя? Эта девушка нравилась мне все больше и больше. Я играл с огнем и знал это. Но она была так хороша собой! Что произойдет, если… Мне останется только подать в отставку. Я буду посмешищем всей префектуры. Говоря по совести, не будь она в прошлом любовницей Миртиля — обратил ли бы я на нее внимание вообще? Не знаю, не знаю. Любил ли я ее? Возможно, я был достаточно глуп, чтобы полюбить! Я впервые задался вопросом: а есть ли у меня характер? На меня возложили бесконечно трудную миссию, я же позволяю отвлекать себя девице, недавно покинувшей тюрьму.

Такое рассуждение вернуло мне здравый смысл. Я пришел домой, решив продолжить свои записи и обстоятельней, чем прежде, обдумать происходящее, так как моя версия, может, и была абсурдной, но за ней то преимущество, что она толкнула меня на новую интерпретацию происходящего… Если хорошенько поискать, то, вполне возможно, я придумаю еще одну версию!.. Быстрее! За работу!

Увы! Меня ждал у дома молодой Мусрон. Я сразу же прочел по его лицу, что у него неприятности. Я впустил его в квартиру. Он упал в кресло.

— Все кончено, — заявил он. — Наши планы полетели в тартарары.

— Что случилось?

— Мой приятель… гитарист… сын дипломата… он нас бросает… А поскольку именно он субсидировал нас, мы погорели.

— Давайте — ка по порядку. Итак, почему он вас бросает?

— Из — за своей мамаши, старой шлюхи, которая больше не желает о нас и слышать. И увозит его в Англию.

— Это очень серьезно?

Он смотрел на меня так, словно видел перед собой недоумка, придурка.

— А где мне, по — вашему, взять бабки, шеф? Сколотить оркестр из дебютантов стоит больших денег!

— Но я — то думал, что ваше издательство… Он пожал плечами.

— Конечно же, нам помогают. Но я знаю от приятелей, как это происходит. Если не хочешь выглядеть жалко, надо вкладывать денежки, и много.

— У вас вроде бы есть сестра? Не могла бы она вам помочь?

— Она даже не пожелала навестить меня в клинике. Впрочем, она уезжает из Франции.

— Когда вы узнали, что гитарист вас бросает?

— Менее часа назад, вернувшись с кладбища. Мы должны были репетировать — и вот на тебе… Ах, шеф! Мне остается только одно — утопиться.

Я задрожал всем телом.

— Полегче, старина, полегче. Думайте, прежде чем говорить! Если все упирается в деньги… сколько вам потребуется?

— Трудно определить заранее. Эта бабенка платила нам не по ставке. Она просто нас финансировала.

— Подождите… Я подумал вот о чем… Схватив телефонную трубку, я набрал номер Эрамбля. Этот малыш Мусрон нагнал на меня такого страху, что я никак не мог ясно выразить, в чем суть дела. Наконец Эрамбль понял, какого рода услугу я жду от него. Он тут же опять стал подозрительным дельцом, который не берет на себя необдуманных обязательств.

— Передайте трубку Мусрону.

Они долго разговаривали, но так и не пришли к согласию.

Измученный, я снова взял трубку.

— Без гарантий, — твердил Эрамбль свое, — я не могу взять на себя такого обязательства.

— А… что, если он станет на вас работать… Он наверняка может оказать вам большие услуги.

Такой аргумент поколебал Эрамбля.

— Пошлите — ка его ко мне. Я посмотрю, нет ли возможности выручить его.

Я счел более благоразумным проводить Мусрона. Дискуссия продолжалась более двух часов. В конце концов они договорились. Мусрон взял на себя секретарство. Он поселится над салоном мебели Эрамбля и будет иметь выходной в субботу, воскресенье и с четырех по будням. Они начнут работать на пару, но Эрамбль окажет денежную поддержку оркестру. Мусрон с друзьями станут выступать по уик — эндам в парижском районе, а когда их репутация утвердится, то Эрамбль наладит контакт с издательством и поведет с ним переговоры напрямую.

— Он ни черта не смыслит в таких делах, — сообщил мне Мусрон. — В один прекрасный момент его пошлют куда подальше.

Однако выбора не было. Он принял условия Эрамбля с болью в сердце и назавтра приступил к работе. У меня просто гора упала с плеч. Сам того не желая, я свел Мусрона с Эрамблем. Они станут присматривать друг за другом, и таким образом я сразу получу информацию в случае, если один из них «захромает».

Последовавшие за этим дни доказали, что мой расчет оправдался. Звонили попеременно то Эрамбль, то Мусрон, и, признаться, какое — то время мне казалось, что дела у них пошли на лад. Эрамбль слышал игру Мусрона на саксофоне. Его, как и меня, поразил такой большой успех, и он уже задумывался над тем, какие выгоды можно будет из этого извлечь. Что касается Мусрона, он терпел торговца мебелью, хотя и считал его малость чокнутым.

Эрамбль опять заговорил о своей новой ноге и время от времени не мог удержаться, чтобы не демонстрировать ее молодому человеку. Именно от Мусрона я и узнал про очередную причуду Эрамбля. Теперь он сожалел о том, что получил ногу Миртиля. Насколько раньше он был счастлив, что его выбрали для трансплантации, настолько теперь все вызывало его подозрительность. Он считал, что эта нога приносила ему одни неприятности. Вот почему он не переставал пытать Мусрона, желая узнать, что тот ощущает, когда играет, когда не играет, когда ходит, ест, спит. В один прекрасный день он попросил Мусрона показать ему швы. Мусрон предупредил меня: если так пойдет и дальше, он съедет с новой квартиры. Я вразумлял его как только мог.

— Этот тип совершенно свихнулся! — вскричал он.

— Да нет же! Поставьте себя на его место!

— Что? Да я уже на его месте! Я тоже лежал под ножом. Но это позади, и я даже не вспоминаю об этом. А он все время крутится вокруг меня. Если мне хочется закурить, он тут как тут. Мне следует поберечь легкие. Если я прикорну после обеда — опять нехорошо. Это вредит кровообращению. Все это не по мне. И потом, вы думаете, я не понимаю, что у него на уме? Ради его блажи я, видите ли, должен раздеться догола, чтобы он получше мог рассмотреть работу Марека.

— Не нужно ему перечить.

— Но меня от всего этого просто тошнит!

Тем не менее, когда он уступил настояниям Эрамбля, стало и того хуже. Эрамбль был буквально очарован тем, что увидел. Теперь он пожелал услышать, как бьется сердце Миртиля.

— Он прослушивал меня, как врач — профессионал, — доверительно сообщил мне Мусрон. — Он засыпает меня вопросами. Утверждает, что я получил лучшую часть Миртиля. Будь у него такое сердце, как мое, он жил бы, не зная забот. Нога его больше не интересует. Когда он чувствует, что я способен разозлиться не на шутку, он стонет. Он говорит, что мне передалась твердость Миртиля и меня ждет такой же финал.

Я опять наведался к Эрамблю. Мусрон не преувеличивал — тот сразу заговорил о своем квартиранте. Мусрон — всего лишь маленький карьерист, а уже всех подавляет.

— Он меня презирает. Он выдает себя за Миртиля. Он всегда готов бить себя в грудь. Я, я! Ничего другого от него не услышишь. Я выставлю его за дверь — вот чем закончится вся эта история.

Мусрон опередил его, приняв решение съехать с квартиры. Мое посредничество ничего не дало. Я пытался урезонить того и другого в клинике, где мы регулярно собирались. Они обещали не враждовать, но их ссоры тут же возобновлялись. Я умолял Марека попытаться что — либо предпринять.

— Я наблюдаю за ними, — отвечал он мне. — Это увлекательно. У Эрамбля появились явные признаки невроза, и вскоре придется его лечить. Но сначала я хотел бы посмотреть, как он прореагирует на отъезд Мусрона.

— Может, тогда будет уже слишком поздно. Эрамбль нервничал все сильнее и сильнее, по мере того как приближалась дата, намеченная для отъезда Мусрона, и я уже не знал, что предпринять.

— Меня все презирают, — повторял он. — Начиная с Симоны. И даже вы в глубине души. Уж лучше бы меня оставили умирать на дороге… Я ничего плохого не сделал этому мальчишке!

Наступил день отъезда.

Накануне мы собрались в клинике, на сей раз я твердо решил заставить профессора вмешаться. Аббат тоже беспокоился и был готов меня поддержать. Мусрон присоединился к нам в девять вечера. Он явился один. Мы ждали только Эрамбля и Марека, который оставался подле Нериса. Мусрон отказался выслушать наши доводы. Он измучен и уладит свои дела без посторонней помощи. Он уже вышел из того возраста, чтобы сносить чью бы то ни было тиранию.

Мы долго обсуждали создавшуюся ситуацию. Марек, бесшумно появившись в комнате, успокоил нас относительно состояния Нериса; он собирался вскоре назначить ему новый курс лечения. И тут кто — то из присутствующих обратил наше внимание на время — было около десяти, а Эрамбль все еще отсутствовал.

— Наверняка он хочет нас наказать, — сказал профессор. — Классический прием. Я могу позвонить, если желаете.