Барклай-де-Толли - Сергей Нечаев

Так как при планировании битвы Наполеон рассчитывал только на победу, то меры по подготовке отступления были приняты явно недостаточные. В распоряжении всех колонн оказалась только одна дорога на Вайсенфельс.

Диспозиция союзников на 7 (19) октября была составлена с расчетом на продолжение сражения. Предложения Александра I о форсировании Плейссе и Блюхера о выделении 20-тысячной кавалерии для преследования неприятеля были отклонены.

Вскоре после того, как утренний туман рассеялся, король Саксонии Фридрих-Август прислал офицера с предложением сдать город без боя — если французским войскам будут гарантированы четыре часа на отступление. Александр I отклонил это предложение и послал своих адъютантов к колоннам с приказом о наступлении в 10 часов утра.

«Некоторые приближенные советовали Наполеону сжечь предместья Лейпцига и обороняться за городскими стенами» [180. С. 686]. Но император предпочел отступить.

В то время как французская армия в толчее протискивалась через западные Рандштадтские ворота и сам Наполеон лишь с трудом смог выбраться из города, русские войска под командованием генералов Ланжерона и Сакена захватили восточный пригород Халлес, пруссаки под командованием Бюлова — пригород Гриммас, а южные ворота Лейпцига, Петерстор, были взяты войсками Беннигсена. Войска Барклая-де-Толли вышли к заставе Ветряной мельницы и воротам Сандтор.

Паника среди оставшихся защитников города достигла апогея, когда вдруг был взорван каменный мост через Эльстер, перед Рандштадтскими воротами. Между тем внутри города оставалось еще около 30 тысяч французов, в том числе маршалы Макдональд и Понятовский, генералы Рейнье и Лористон.

Что это было? Предательство? Вовсе нет… Как пишет Анри Лашук, «просто один капрал инженерных войск потерял голову» [80. С. 687].

Дело заключалось в том, что Наполеон возложил ответственность за подготовку моста к уничтожению «на ненадежного человека — гвардейского генерала Дюлолуа. Тот, в свою очередь, перепоручил эту задачу некоему полковнику Монфору, который вскоре решил, что мушкетные пули свистят очень уж близко, и покинул свой пост, оставив какого-то жалкого капрала в одиночестве со всеми подрывными зарядами. Это несчастное существо почему-то ударилось в панику в час дня и без малейшей нужды взорвало мост, несмотря на то, что он был запружен французскими войсками. Эта преступная ошибка превратила успешную операцию отхода в стихийное бедствие» [147. С. 569].

Как свидетельствует барон Марбо, «катастрофа была полной и ужасной! <…> После взрыва моста многие французы, отрезанные от пути к отступлению, бросились в Эльстер, чтобы его переплыть. Многим это удалось. Среди них был и маршал Макдональд. Но огромное количество наших солдат и офицеров, в том числе и князь Понятовский, погибли, потому что, переплыв через реку, они не смогли взобраться на крутой берег реки, к тому же с противоположного берега в них стреляли вражеские пехотинцы» [87. С. 682].

«Порождающее смятение и панику известие об уничтожении переправы быстро распространилось среди войск, отступавших к реке и еще продолжавших оборонять Лейпциг. Ветераны вспоминали о Березине…» [80. С. 687].

К часу дня Лейпциг был полностью взят союзными войсками.

Французская армия, по разным оценкам, потеряла под Лейпцигом от 60 тысяч до 70 тысяч человек. В частности, по мнению Дэвида Чандлера, потери составили 38 000 человек, и 7 (19) октября «в руки союзников попало еще 30 000» [147. С. 569]. Было убито четыре генерала, ранено два маршала и «великое число генералов», в плен взяты король Саксонский, два корпусных начальника Рейнье и Лористон, 20 дивизионных и бригадных генералов.

Как уже отмечалось, среди погибших оказался и Юзеф Понятовский, получивший свой маршальский жезл лишь за два дня до этого рокового дня. Кроме того, союзникам достались в качестве трофеев 325 орудий, 960 зарядных ящиков, большая часть обоза и транспорта [147. С. 569].

Потери союзников, по данным Дэвида Чандлера, равнялись 54 тысячам человек [147. С. 569].

Войска Барклая-де-Толли в штурме Лейпцига 7 (19) октября участия не принимали. «Сам Михаил Богданович стоял у дороги в Гриммау вместе с союзными монархами и ждал донесения о падении Лейпцига, но донесения все не было. И тогда оба императора и король решили въехать в город, где все еще шли бои» [8. С. 483].

Михаил Богданович въехал в Лейпциг вместе с императором Александром, и в этом сражении он был одним «из главнейших виновников победы» [11. С. 371]. Эти его новые заслуги были достойно награждены — возведением в графское достоинство Российской империи.

Находившийся при Барклае-де-Толли Арсентий Андреевич Закревский, получивший чин генерал-майора всего за три недели до Лейпцигского сражения, на следующий день стал генерал-адъютантом.

Глава восьмая

Кампания 1814 года

Война на Французской земле

Итак, кампания 1813 года завершилась для Наполеона неудачно, а уже в январе 1814 года союзные армии перешли через Рейн и вторглись на территорию Франции.

Состояние французской армии на тот момент было критическим: готовых к бою солдат у Наполеона осталось всего около 47 тысяч человек. У вторгшихся в пределы Франции союзников их было в пять раз больше, и еще почти 200-тысячные подкрепления шли разными дорогами им на подмогу. Все страшно устали от войны, но Наполеон — теперь уже один против всей Европы — как ни странно, был энергичен и рвался в бой. Чтобы противостоять нашествию, он «должен был сотворить настоящее чудо» [80. С. 693]. И кажется, это ему удалось…

15 (27) января он выбил русские войска генерала С. Н. Ланского из Сен-Дизье. 17 (29) января при Бриенне была одержана новая победа над пруссаками и русским корпусом генерала Ф. В. Остен-Сакена. Сразу после этого Блюхер поспешил на юго-восток к Бар-сюр-Об, где были сосредоточены главные силы князя Шварценберга.

В это время Барклай-де-Толли хотя и носил звание Главнокомандующего, но непосредственно руководил только русско-прусским резервом, при котором он и находился, передавая ему распоряжения, шедшие от князя Шварценберга. Резерв этот шел во втором эшелоне.

Влияние же Барклая-де-Толли на русские боевые корпуса ограничивалось общим надзором за административной и хозяйственной частями. Да и то, как он мог осуществлять надзор, если русские войска находились в составе разных армий, а в них Михаилу Богдановичу никто не обязан был подчиняться?

По словам биографа Барклая-де-Толли В. Н. Балязина, трудность управления союзными войсками усугублялась великой национальной «чересполосицей». Все это приводило к тому, что из-за настоящего «вавилонского смешения языков» Михаил Богданович «часто не знал конкретного хода дел в союзных армиях и подлинного состояния русских войск. До него доходили сведения о пренебрежении союзников своими обязательствами перед русскими, о плохом снабжении русских солдат и офицеров. Он делал все, что мог, но далеко не всегда его усилия оказывались эффективными» [8. С. 487].